Покоряя Эверест

Но если этот тезис осуществим (а я не считаю его фантазией), то можно найти и толику надежды на решение. Мистер Янг хотя и советует фехтование как «тренировку быстрой адаптации и молниеносных реакций тела», но ничего не говорит о каких-либо тренировках ума. Это единственная критика его книги, которую я могу предложить, и не из скромности, а из гордости. В ходе чтения этих глав в качестве рецензента я не раз находил то, что считал упущением, порой требующим добавить дополнительное умозаключение. Но, читая дальше, я неизменно обнаруживал, что моя мысль выражена в другом месте, с должным достоинством под другим заголовком, или представлена как более подходящая иллюстрация другого аспекта. И я досадовал на себя, что слишком забегаю вперед, предвосхищая содержание статей. Но наконец я обнаружил единственную настоящую недоработку. И, поскольку мистер Янг не дал никаких рекомендаций по тренировке наших умов, я возьму на себя привилегию предложить свою рекомендацию.
Альпийские сезоны слишком ненадежны, а жизнь слишком коротка, чтобы мы успели подготовиться к ситуациям, где более всего требуется достаточная степень психологической адаптированности. Но я полагаю, что тренировку ментальной выносливости можно устроить и в Англии. Предположим, группа из четырех человек может договориться потратить выходные на экспедицию по особым правилам, требующим проявления необходимых качеств. Представим их субботним или воскресным днем, в один из тех дней, что нередко выпадают в нашем умеренном климате, когда температура не слишком низка, а воздух влажный и сырой. Допустим, они отправляются из очаровательно непринужденной и светлой резиденции в Суррее в довольно дальний поход на Хиндхед [46], где в финале подъема их ожидает скромная награда в виде приятного послеобеденного чаепития. Двое из них будут одеты, скажем, как для середины лета, в самые легкие одежды, почти неприличные, а еще двое – как для Арктики, закутаны в меха. Двое будут обуты в сандалии, а двое – в тяжелые военные ботинки. Один из каждой пары будет нести внушительный рюкзак. А лидер будет выбран по всеобщему согласию как человек, наиболее свободный от предубеждений относительно маршрута и посему знающий о нем меньше всех. Участники обязуются соблюдать эти условия, и будет дополнительно оговорено, что, пока они бредут по дороге, их будет обгонять череда роскошных автомобилей, чьи великодушные пассажиры щедро предложат их подвезти. Кульминация наступит, когда они обнаружат, что эти автомобилисты, чьи предложения они непременно отвергли, следуя собственным жестким правилам, заняли каждый удобный для отдыха уголок. Я полагаю, что эти вполне реалистичные условия, с их отнюдь не фантастическим финалом, и различные непредсказуемые ситуации на пути предоставили бы отличные возможности для предварительной тренировки психологической выдержки и взаимной терпимости. Надеюсь, что не менее серьезные и более изобретательные альпинисты, чем я, разработают систему подобных тренировок и приемов, целью которой является выработка навыка ментальной устойчивости не только для привычки, но ради стремления к высшей гармонии.
Надеюсь, мистер Янг простит меня, если я слишком вникаю в тему взаимоотношений в группе. Она так явственно окрасила его творчество (если не прошла красной нитью сквозь), она так захватывающа, так важна и имеет столь далеко идущие последствия для всего нашего отношения к альпинизму, что никто не воспринимает ее легкомысленно, беспечно отмахиваясь от нее. Возможно, эта тема важнее всего, что мистер Янг рассказывает нам о гидах в Альпах, их подготовке, психологии в отношении к делу и ценности для экспедиций. Самые убедительные и мудрые главы его книги – те, где он на основе исследований и опыта повествует об уникально интересных отношениях, которые могут, должны быть – и существуют между опытными проводниками и скалолазами-любителями. Он не осуждает и не рекомендует восхождение без гида. Все зависит от отряда и конкретной экспедиции. Он старается определить – с учетом этих условий, – при каких обстоятельствах следует брать проводника и как разделить ответственность между профессиональным гидом и главой группы. Насколько мне известно, такого подробного обсуждения руководства и его использования ранее не публиковалось, и ни один человек, серьезно относящийся к альпинизму, не может позволить себе им пренебречь. Изучение этой книги может привести его к изменению своей практики во многих отношениях, и не в последнюю очередь – в вопросе гидов.
 
В чисто технических вопросах мнение мистера Янга более авторитетно и в то же время сохраняет индивидуальный подход. Опыт альпинистов в чистом ремесле скалолазания был кристаллизован до такой степени, что его авторитет не вызывает сомнений во многих важных вопросах. Опытный альпинист, хоть и будет благодарен за четкое изложение многого из того, что прежде не говорилось, по большей части согласится с автором, но данное руководство все равно будет ему интересно. И он может с пользой задать себе такой вопрос: сколько альпинистов из числа моих знакомых садятся (если для этого есть место), чтобы поднять человека снизу? И кому из них хватает компетентности использовать крепления верным образом, так тщательно разъясненным в книге? Глава «Ледовое ремесло», в частности, встретит общее одобрение в вопросах использования кошек [47], манеры делать ступени, правильного способа их вырубания, не считая многого другого. Но, помимо почти неоспоримой базы, большую роль играет индивидуальная оценка. Мнения расходятся, например, относительно правильного использования веревки на льду. Мистер Янг совершенно четко устанавливает в качестве общего правила, что острие ледоруба не следует использовать в качестве страховки на твердом льду, и утверждает, что веревку нужно держать в руке. Он отвергает теорию, что соскальзывание на льду можно предотвратить только с помощью ледоруба, и рассуждает, что, вероятно, альпинист, твердо удерживающий баланс на ходу, может погасить скольжение усилием руки. Поскольку реальный случай в этом плане не описан, было бы интересно узнать опыт мистера Янга и любого альпиниста, которому удалось предотвратить скольжение на льду. Только путем детального рассмотрения таких моментов мы можем прийти к безопасной тактике скалолазания.
Самый смелый раздел этой главы посвящен работе с ледниками. Несомненно, он соответствующе дерзок и на практике. Если на других фрагментах интерес читателя, возможно, слегка охладевал из-за налагаемых ограничений, то воодушевление этого раздела подогревает его в самый нужный момент. Благоприятствующие обстоятельства подталкивают его вперед, в хитросплетения разрушенного ледника, в окружение из «самых влажных, самых синих и самых отвратительных на вид сераков [48]… Я не знаю более радостного и чистого волнения, чем когда с прочным ледорубом, острыми кошками и надежным другом вступаешь на хрустящую пружину подвижного льда, чтобы прочувствовать битву с белыми, голубыми и серебряными гигантами ледникового обвала. И ни один звук не будоражил меня сильней, чем резкий и четкий стук ледоруба и перезвон отлетающих от него и падающих вниз, в глубокую расселину [49], ледяных осколков. И вновь – нет более незамутненного ликования, чем когда оглянешься назад, – через сверкающий лабиринт из бирюзовых и серых скал, сапфировых провалов, резных пиков и сияющих арок, наслоений и контрфорсов [50], – чтобы увидеть тонкую размытую голубую змейку из следов-ступеней, окаймленных крошечными мерцающими призмами подсвеченной солнцем ледяной пыли – парящей, ныряющей, кружащей в своем рискованном абсурдном приключении. Несомненно, эта цепочка следов – связующая нить, ведущая к счастливейшей человеческой цели, знак триумфальной победы личности в сердце дичайшего и прекраснейшего из сражений между безмолвными армиями природы» [51]. Счастливая человеческая цель, конечно, может иметь несчастный конец. Но почему это должно быть именно так? Мы можем различать и оценивать опасности. Они не бесчисленны. Мы можем избежать вреда от тех, с которыми уже знакомы.