Жена тёмного князя (СИ)
- А то ты сделал такого, что он отправил тебя сюда? - не сдержала я любопытства.
Князь фыркнул. Схватил вилку, сунул в рот кусок мяса и, только прожевав его, ответил:
- Я убил его отца.
Глава 5
После разговора, который расставил все точки над «i», наша совместная жизнь почти не изменилась. Просто мы оба перестали делать вид, что между нами все хорошо. Потому что между нами ничего не было. Мы были два абсолютно чужих друг другу человека, которые жили вместе.
Спать нам приходилось в одной постели, потому что больше было негде. Я даже не пыталась требовать, чтобы Борис нашел другое место для ночевок. Потому что, во-первых, тогда кому-нибудь пришлось бы выйти на улицу, а там свирепствовала нежить, и, во-вторых, поздно, как говориться пить пить боржоми, когда почки отвалились.
Я выздоравливала. Сил становилось все больше, и я уже начала включаться в общий быт. Сидеть на шее у Бориса мне совсем не хотелось. А уж делать вид, что немощна и беспомощна я никогда не умела.
Сначала я взяла на себя готовку. Борис, честно говоря, был дрянным поваром. И весь его кулинарный арсенал состоял из четырех блюд: мясо и рыба жареные, суп из мяса и разваренной крупы, которая уже почти закончилась, и уха из рыбы с щепоткой овощной приправы. И наелась я ими на всю жизнь вперед.
Пока мои блюда тоже не отличались разнообразием, из продуктов у меня тоже были только мясо с рыбой, немного специй и пряности. И это меня, конечно, не радовало. Откровенно говоря меня это злило. За запас круп и мешок муки я бы продала душу дьяволу, если бы он вдруг появился и предложил бы мне такой обмен.
Однажды утром, когда Борис собирался на охоту, а я мыла посуду после завтрака, не выдержала:
- Мы не можем постоянно питаться одним только мясом и рыбой! Нам нужна растительная пища. Может быть ты возьмешь меня с собой, и я поищу какие-нибудь съедобные растения?
- Не сейчас, - качнул головой Борис. - Сейчас у нежити период размножения. Потерпи немного. Когда закончится весна, я смогу вывести тебя на прогулку.
- Я не доживу до лета, - буркнула я. Умом я понимала, Борис прав. Рисковать жизнью из-за пучка щавеля глупая идея. Но все равно было неприятно.
А он вздохнул:
- Когда продукты стали портиться, я постарался спасти какую-то часть. И забил посевным зерном и какими-то семенами все верхние шкафы... Не знаю, пригодны ли они к пище, мне тогда очень не понравился их внешний вид. Но ты можешь посмотреть... Там и мука, вроде была...
- И ты молчал! - возмутилась я, невольно расплываясь в улыбке.
- Только осторожно, - кивнул он, - мешки тяжелые и тебе придется встать на стул. Лучше дождись меня, я тебе сам все достану.
Я только отмахнулась. Разве ж меня напугать трудностями, когда передо моим мысленным взором замаячила тарелка каши и кусок хлеба...
Домыв посуду я влезла на табуретку и облазила все шкафчики, забитые небольшими килограмма по два-три мешочками с семенами. Там были и просо, и горох, и ячмень, и пшеница, и кукуруза, и еще какие-то неизвестные мне культуры, которые я не смогла определить. Тем более все семена оказались заражены долгоносиком и превратились в труху, и это расстроилась меня еще больше. Теперь все это зерно только на выброс.
Но потом я вспомнила Робинзона Крузо. На своем необитаемом острове он высыпал поеденный червями корм для попугая, чтобы освободить мешок. А в трухе оказались целые зерна, которые просоли и дали зерно. Поэтому ничего выбрасывать я не стала. Убрала обратно. Как потеплеет, высажу.
Пара мешков муки, которые нашлись в закромах на дне шкафа, тоже не годилась в пищу, там прекрасно чувствовали себя мучные черви. Это было так противно, что меня чуть не стошнило. Я когда-то слышала, что раньше зараженную муку не выкидывали, а просеивали и прокаливали в печке. Но я, видимо, еще не дошла до той стадии голода, чтобы есть то, что осталось после червей.
Я, кряхтя и тяжело дыша от напряжения, выволокла мешки к входной двери, хотя их вес едва ли был больше десяти килограмм. Как только Борис вернется, первым делом попрошу его выбросить это безобразие. Жить в доме, где совсем рядом обитает такое множество червей, мне было некомфортно.
А вот запасы сахара и соли радовали. Специи немного отсырели на воздухе и превратились в монолитные камни, но в остальном не пострадали. Их Борис прихватил с запасом. Хватит и на засолку и на варенье... Если, конечно, будет что консервировать.
Закончив разбирать семена взялась за иглу... Была меня еще одна существенная приина, чтобы не выходить из дома — отсутствие подходящей одежды.
Когда пересекали Пределы, Борис вывалил пару моих сундуков с одеждой в узлы и затолкал их под кровать. Со своей одеждой он поступил точно так же...
Вот только для себя он выбрал практичные костюмы, которые вполне подходили для жизни за Пределами, а мне — бальные платья. Чем он руководствовался объяснить не смог. Признался, что в тот момент настолько вымотался, что был не в себе. И уже не помнит, почему он сделал так, а не иначе. Теперь мне нечего было носить, но запасы гипюра и атласа поражали воображение.
Зато с бельем проблем не было. Нижних юбок и нательных рубах хватило бы для снабжения целого полка... если бы солдаты, конечно, носили нижние юбки и длинные просторные рубахи.
К счастью, в этом сундуке лежали и швейные принадлежности Арсении: ножницы, иглы, нитки, ленты, пуговицы...
Поэтому я вытребовала у Бориса пару его костюмов и взялась перешить их под свой размер. Это оказалось сложнее, чем я думала. Я так сильно похудела за время болезни, что меня можно было целиком засунуть в одну штанину. Проще было надеть пару нижних юбок и выходить на улицу прямо в них, но природная вредность заставляла меня портить глаза при свете магического светильника. Перешивать одежду вручную было непривычно и очень долго.
Я уже почти закончила очередной шов, когда услышала, как за дверью кто-то очень громко и жалобно скулит.
Я знала, что открывать дверь опасно. И попыталась игнорировать плачущие звуки. Только быстрее заработала иглой. Я наделась, что животное, которое плакало на крыльце, уйдет и оставит нас в покое, но нет. Его крики только становились громче.
Я отбросила шитье и взялась за готовку. Думала, что стук ножа заглушит плачь. Но не тут-то было... тот, кто был за стеной затявкал еще горше. Мне было почти физически больно от того, что я не могу ему помочь. И я сдалась. Пусть лучше меня сожрет нежить, чем я буду мучиться, слушая как живое существо умирает на моем крыльце.
Но и безрассудно распахивать дверь я не стала. Взяла в качестве средства самообороны скалку. Если зомби попробует на меня напасть, ему придется несладко. Приставила тяжелый стул к двери, чтобы он, в случае чего придержал немного дверь, отодвинула засов и приготовилась защищаться, вскинув руки со скалкой вверх.
Но никто и не думал на меня нападать. Только тот, кто плакал на крыльце, услышав шебуршание с моей стороны, начал тихонько царапать доски с другой стороны. Тихонечко так. Как будто бы у него совсем не было сил.
Я осторожно приоткрыла дверь. Совсем немного, на пару сантиметров. В щель тут же влез крошечный, черненький носик... слишком маленький, чтобы представлять реальную опасность. Я отбросила скалку и открыла дверь. На крыльце трясся всем телом крошечный, с ладошку зверик. Я рассмеялась.
Это совсем не нежить. Просто обычный щенок. Ну, по крайней мере, больше всего этот зверь был похож на детеныша собаки. От обычного щенка его отличали непривычно короткие и прижатые к голове ушки, как у вислоухих кошек, и длинный, пушистый, похожий на беличий, хвостик. Он смотрел на меня круглыми от ужаса глазами и пустил лужу от страха...
- Малыш, - присела я на корточки и осторожно провела по жесткой и плотной шерстке, - откуда же ты тут взялся?
Щенок присел на задние лапки и заскулил еще жалобнее... а потом вдруг принялся облизывать мою руку крошеным, розовым язычком.