Реверс

— Он может и вообще никогда не вспомнить, кто он такой, — пряча от Евы глаза, проговорил Кирилл Денисович.
— Значит, мы ему объясним! Я сама этим займусь, и уж если я не сумею… Все, закрыли эту тему! Значит, охотимся мы на Старца на самом деле или игнорируем его — по условиям соглашения пограничники хотя бы помогают нам достичь Оннели. Надеюсь, большего от них и не потребуется. Назад мы уж как-нибудь сами… Сергей, а ты голова! Вот он — свежий взгляд! Дай-ка я тебя поцелую.
Поцелуй оказался почти страстным — во всяком случае, со стороны Евы. Мешал только нос-румпель.
Кирилл Денисович кивал, облегченно почесываясь. Глядя на него, самому хотелось чесаться. Тигран Арутюнович, очень задумчивый последние пять минут, покачал головой:
— В штабах погранохраны сидят не дети.
— Заподозрят нечестную игру? Очень может быть. Даже наверняка. Но что они теряют, если мы обведем их вокруг пальца?
— Материально — ничего. Просто остаются в дураках. Скажи, на их месте ты пошла бы на такое соглашение с естественным противником?
— М-м… Ты прав. Без козыря в рукаве — вряд ли.
— Что ж, дадим им козырь? Какой? Заложников, что ли? И кто из нас, спрашивается, пойдет в заложники? Я — нет. Даже ради Макса. Ты — пойдешь?
— Пойду!
— Не пущу. Ты будешь нужна в Оннели. И я. Там вообще все лучшие будут нужны, но ты — в первую очередь… Ну? Какие будут еще предложения насчет наших гарантий пограничникам? Денежный залог, что ли?
— Не смешно. Мы столько не соберем. И не успеем обратить в золото. Да и обратно не получим. И заложников не получим, между прочим. Кто соблюдает соглашения, когда они перестают быть выгодными?
— Технологии, — подал голос Сергей. — Изделия, чертежи, комплектующие…
— Плевать они хотели. У них и без нас есть много чего. В немногих экземплярах, правда. Производственная база хромает. Но это временно.
— Знаю. Ноутбук сам видел. И фотик.
— Хороший, новый ноутбук?
— Не сказал бы…
— То-то же. Старая глючная рухлядь отправлена в Центрум все равно что на помойку. Несколько дней — и хана ей. Отправлена, конечно, от нас, с Земли. Среди пограничников немало землян.
— Я это понял.
— А раз понял, чего языком зря мелешь?
— В порядке еще одного свежего взгляда.
— А-а, ну-ну.
— И в порядке этого взгляда я хочу спросить, — сказал Сергей. — Если для прочности соглашения необходим козырь, то зачем давать его нашим противникам? Весомый козырь должен быть у нас. И даже не обязательно в рукаве.
Несколько секунд все молчали.
— Гений, — проговорил наконец Тигран Арутюнович севшим голосом. — Парадоксов друг. В следующей жизни полководцем будешь. Но! Ты хоть понимаешь, что ты сейчас предложил?..
Макс сидел на деревянном табурете, одетый лишь в трусы, носки и рубаху из домотканой пестряди. В трех шагах перед ним имел место обширный, запачканный чернилами стол, по ту сторону коего на деревянном стуле с высокой спинкой помещался полицейский чин. Чину было жарко, он то и дело промокал платочком пот на лбу и утирал потную шею. Ничем он не был примечателен — невыразительный голос, невыразительное безбровое лицо, тусклые волосы и выцветшие глаза. Иной раз попадется на глаза этакий бесцветный экземпляр — и против воли начнешь гадать, зачем он нужен природе.
Природе, может, и не нужен. А вот государственной машине — иное дело.
Жужжала и билась в пыльное оконное стекло крупная муха. Допрос длился второй час, и без всякого толку. Он надоел даже мухе.
Руки были скованы за спиной. Ржавые наручники не защелкивались автоматически, а запирались на скрежещущий замок. Не говорили ли Максу, что Тупса — порядочная дыра?
Так оно и оказалось. И как во всякой дыре, здесь легко было повстречать людей, преисполненных сознания собственной значимости уже по причине облеченности какой-никакой властью. Терпения им было не занимать.
Максу, впрочем, тоже.
— Значит, вы заявляете, что никогда не видели ни пресловутого Старца, ни его людей?
— Отдайте мою одежду, — отвечал Макс. — Исс антау мине васти.
— Которую? Костюм охотника или костюм горожанина?
— Оба.
— От кого вы скрывались? Зачем вам понадобилось тайно переодеваться в проулке?
— Разве это запрещено законом?
— Отвечайте на вопрос!
— Отдайте мою одежду.
— А без нее у вас язык отсох отвечать на вопросы?
— Мне стыдно без галстука, — издевался Макс, глядя на свои голые ноги.
— Какое задание вы получили от Старца? — долбил дознаватель в одну точку, и все опять шло по кругу.
— Исс антау мине васти.
— Кто вы такой? От кого скрывались? Ваше задание?
— Отдайте мою одежду.
Наконец дознаватель изнемог. Отшвырнул насквозь мокрый платок, выудил из кармана свежий и принялся утираться, неприязненно глядя на Макса. Затем кликнул стоящего за дверью полицейского и потребовал себе чаю.
Макс молчал.
Положение было незавидное: он попался. Рассуждая логически, он и должен был попасться. В Гомеостате то же самое: если новоприбывший начинает очень уж чудить, стражи порядка вежливо возьмут его под руки и доставят в участок, а уж дежурный начальник решит, что с ним делать: отпустить, ограничившись словесным вразумлением, или запереть на недельку в камеру. После первого же цикла смерти-возрождения до многих доходит, как устроен этот мир, а для особо непонятливых можно и повторить урок столько раз, сколько нужно.
Но Гомеостат — уникальный мир.
Теперь Макс понимал это не только умом, но и всем существом. Центрум был иным, и, если верить словам Теодора, Патрика и Рафаэля, другие миры тоже были совсем иными. Они не походили на Гомеостат, но походили на Центрум. В ином городе и то легко попасть впросак, что уж говорить об ином мире. Арест был просто закономерен.
Но была ли альтернатива? Ни с кем не общаясь, прятаться в лесу? Разве это выход? Это всего лишь способ проголодаться.
Ничего, решил Макс, подержат и отпустят. Вменить-то нечего. Снимать штаны в проулке, может быть, и проступок, но уж никак не преступление. Дурацкая версия насчет шпиона скоро сама собой отпадет. Нужно всего лишь молчать.
Дознаватель пил чай из блюдечка, обжигаясь и хлюпая. В дверях застыл принесший чай здоровенный полицейский: не будет ли еще каких приказаний? Их не последовало, вернее, последовало только одно: дознаватель жестом приказал полицейскому убраться за дверь. Тот молодцевато сделал кругом — после чего немедленно отскочил и взял под козырек, нос к носу столкнувшись с еще одним слугой закона.
Этот был невысок, пузат и пучеглаз. Ухоженные рыжие усы его подпирали нос, спускались вниз от углов рта и плавно переходили в холеные бакенбарды. Судя по тому, как вскочил и вытянулся дознаватель, посетитель был в изрядных чинах. О том же говорил его мундир с серебряным шитьем и какими-то штуками на груди — вероятно, наградами. Фуражки не было — был крупный, разросшийся за счет залысин лоб, внушавший бы невольное уважение, не будь он покрыт какой-то сыпью.
— Встать! — зашипел на Макса дознаватель. — Встать перед господином вице-полицмейстером!
— Сидите, сидите, — весьма дружелюбно ответствовал тот, шариком катясь к столу. Поискал что-то глазами и дождался: полицейский опрометью принес откуда-то мягкий стул. Тогда господин вице-полицмейстер сел и начал отдуваться. — Уф-ф! Жарковато сегодня, правда?
Осторожно присевший на краешек своего стула дознаватель выразил почтительное согласие с мнением начальства о превратностях климата.
— При дедах не так было, — жмурясь на солнечные, зайчики произнес вице-полицмейстер. — А при прадедах и подавно. Вот старики говорят: нынче все не так, то ли дело в наше время! Но ведь и правда: не бывало раньше осенью такой жары. В смысле до катастрофы. И зима опять будет без снега, это я нюхом чую. Правда, теперь крестьяне по два урожая в год собирают, но это еще как посмотреть — хорошо или плохо? Труда больше, да и налоги выше. Не-ет, золотой век позади, да-с! Не в наше время и не в отцовское, а прежде, много прежде. Уф-ф! Иной раз и хочется немного побрюзжать этак по-стариковски на времена да на молодежь, да понимаю: нет оснований. Нет их. Так-то-с!