Апраксин двор (СИ)
Да уж, таким зрелищем я делиться точно не собирался — даже с лучшими друзьями.
— Да я услыхала, что вы пришли — и сразу в спальню! — Марья уселась на диван и тут же подтянула ноги к груди, старательно изображая стеснение. — Куда мне еще было?..
— Правильно, не за что им такое счастье, — усмехнулся я. — Как тебе тут?
— Ой, Володька — как во дворце, правда. — Марья мечтательно запрокинула голову. — Прямо барыней себя чувствую, или княжной какой — в таких-то апартаментах. Только скучно без тебя — я уже и щей наварила, и хлеба купить сходила — больше то дел никаких нет… Или нужно еще чего?
— Нужно! — Я протянул руку, поймал край полотенца и решительно потянул на себя. — Еще как нужно. А потом — щи.
В княжеских хоромах угощают неплохо, но одними булочками сыт не будешь.
Да и первое блюдо тут явно поинтереснее.
Глава 14
Все-таки в наличии даже самого скромного капитала есть немалая польза. Конечно, я мог бы заниматься делами и в мансарде, разложив бумаги на скрипучем столике, изрядно напоминавшем парту в гимназии — а то и прямо на половицах, благо уж этого богатства даже в крохотной комнатушке под крышей хватало с избытком.
Но куда удобнее проделывать это все в кабинете. Пусть даже он и не самый просторный, местами пошарпанный, с кое-где отвалившимися темно-зелеными обоями — да и вообще наскоро переделан то ли из крохотной спальни, то ли вообще чулана.
Зато с самым настоящим креслом!
Обтянутый потрескавшейся кожей трон я нашел на Апраксином дворе за «красненькую» и без особого труда сторговался чуть ли не вдвое меньше. То ли Петропавловский не ошибся, и перепуганные купцы готовы были скидывать товары за бесценок, то ли меня уже понемногу начинали узнавать в лицо. А может, кресло и правда стоило не больше мятой пятерки — но оно мне понравилось, так что весьма и весьма скоро поехало на новую квартиру.
Вместе со столом — тоже не слишком новым, зато просторным, с кучей запирающихся ящиков и даже в изрядном возрасте сохранившим то, что принято называть роскошью. Годы добавили дереву не только царапин и шероховатостей, но и какой-то особенной фактуры. Тяжеловесной, уютной, приятной на ощупь и с неповторимым запахом старины. Наверняка стол многое повидал и мог бы рассказать немало весьма занятных историй.
Но уж точно не таких, как та, что я понемногу восстанавливал. Медленно, по крупицам, частенько ошибаясь и раз раз разом откатываясь назад на месяцы или даже годы. До появления первых компьютерных сетей — дедушек Интернета — оставалось еще не меньше полувека, а пожелтевшие от времени архивные записи не слишком-то спешили делиться своими тайнами — не говоря уже о том, что даже раздобыть эти клочки бумаги с расплывшимися от влаги чернилами уже стоило немалых усилий, а порой и денег. Информацию приходилось собирать буквально по крупицам. И все же дело понемногу двигалось: я узнал то, о чем еще не успели написать в учебниках по современной истории.
И то, что вряд ли вообще когда-нибудь напишут.
Похоже, здесь интервенция в Персию силами Кавказского военного округа началась чуть раньше положенного, еще в марте. И шла даже удачнее, чем в моем родном мире. Настолько, что генералу Иллариону Ивановичу Воронцову-Дашкову не понадобилась моя с шефом помощь… наверное. Во всяком случае, отправленные мною письма вернулись, не найдя адресатов: подпоручик Чернов и его высокоблагородие капитан Муромов в составе первой стрелковой бригады не значились — в том числе и в списках погибших. Ни фотографий, ни статей, ни даже слухов о сверхчеловеческих подвигах, которые непременно дошли бы до столицы.
Впрочем, на фоне умений местной аристократии мои скромные возможности изрядно терялись. Так что слава и газетные развороты вполне могли достаться и кому-нибудь из родовитых князей… но не имя же, в конце то концов!
По всему выходило, что очередная война на Ближнем Востоке почему-то обошлась без нашего с шефом участия. Может, нашлись дела поважнее. Или в Персию отправился кто-то другой из наших. Или…
— Ты как, Володька? — Промурлыкала Марья, повиснув у меня на шее сзади. — Уже учиться сел?
Учиться?.. Ах, ну да — книги на столе. И как раз пара учебников сверху — немудрено подумать, что господин гимназист проснулся в такую рань подтянуть хвосты по учебе. В каком-то смысле так оно и было: я уже столько дней обещал себе заняться по-настоящему важными делами, что пришло время сдержать слово. Пусть даже не это придется потратить утро единственного выходного. Уже к обеду меня ждет сначала визит в «Медвежий угол» к Кудеярову, потом очередная поездка к уважаемому Соломону Рувимовичу, потом…
— Да что с тобой такое? — Марья неловко ткнулась губами мне в щеку. — Сидишь и в бумажку смотришь — совсем как ледышка застыл… Что там вообще?
— Ничего. — Я сложил помятый листок вдвое и бросил в ящик стола. — Так, письмо одно.
Даже если Марья успела заглянуть мне через — вряд ли разобрала слова. За пять лет чернила успели не только выцвести, но кое-где расплыться от влаги так, что от строчек остались лишь синие пятна.
Впрочем, уцелевших вполне хватило, чтобы заставить меня «подвиснуть» на минуту… или даже на две.
— Письмо… Ладно уж, занимайся, ученый! — Марья напоследок еще раз чмокнула меня куда-то под ухо. — Тебе чаю принести.
— Кофе, — попросил я. — И завари покрепче, пожалуйста. А то я так до обеда толком не проснусь.
— Ишь ты! — неодобрительно фыркнула Марья. — Неделю как в хоромы перебрался — а уже прямо как барин — кофеи чашками пьешь. И откуда только такое взял?..
Действительно — откуда? Вряд ли я смог бы объяснить самой обычной девчонке, родившейся в конце девятнадцатого века, что ароматный напиток, которым сейчас балуются по большей части богачи, через столетие с небольшим станет чуть ли не товаром первой необходимости. Непременным атрибутом любого утра, божественным нектаром, основой основ, чудодейственной влагой, способной пробудить к жизни даже истерзанный килотоннами ненужной информации мозг офисного работника. Что кофе будут не только варить в турках, но и готовить всеми мыслимыми и немыслимыми способами, включая сквозное прохождение зерен через кишки каких-то там индонезийских мартышек. Что без него не смогут обойтись ни работяги, ни служивое сословие, ни те, кто в моем мире пришел на смену титулованной знати.
Кофе!
Когда Марья удалилась на кухню, моей первой мыслью было тут же вытащить спрятанную бумагу обратно… но зачем? Я и так помнил ее содержание до последнего слова: стандартная выписка из документов пятилетней давности. Обычно в те времена при штабах уже вовсю работали и какие-никакие типографии, и целый штат машинистов — но уж точно не там, где день и ночь громыхали взрывы и стрекотали пулеметы.
С «Ундервудами» в Порт-Артуре было так себе.
Стандартная «шапка», несколько абзацев с текстом и сразу за ними — список. Девять фамилий, из которых я помнил чуть ли не все. Две или три расплылись до неузнаваемости, еще одна была мне незнакома, но остальные…
В этом мире случилось то же самое, что и в моем родном — хоть и с некоторыми отличиями. Крупнокалиберный снаряд, угодивший в каземат форта номер два при обстреле пятнадцатого декабря тысяча девятьсот четвертого, пощадил легендарного генерала Кондратенко, но забрал жизни других офицеров. Девять человек — прямо как в тот самый день, который я вспоминал еще долгие годы.
Впрочем, всерьез меня сейчас интересовал только один. Мичман с затопленного еще в феврале «Варяга» — того самого легендарного бронепалубного крейсера. Бравый вояка, хоть и был из корабельных чинов, неплохо освоился и на суше: сражался на передовой, ходил в разведку, неплохо стрелял и еще лучше дрался в коротких, но страшных и кровавых штыковых атаках… Впрочем, таких в Порт-Артуре было немало, и мичмана от всех прочих отличала разве что немыслимая для простого пехотинца удача: он неизменно возвращался невредимым из таких переделок, откуда любой другой на его месте прибыл бы на носилках… если и вовсе не остался бы лежать где-нибудь на простреливаемой с обеих сторон ничейной земле. Вот таким везучим мужиком оказался Велевский Николай Станиславович.