Кризис Ж
– Я тебя люблю, – сказал он только что. – Пойдем искать тебе кофе.
В кафе на первом этаже отеля действительно целый день подавали завтраки.
– И круассаны у вас есть? И улитки с корицей? И дэниши? – тестировала я долговязого и очень терпеливого официанта, похожего на какого-то актера.
– Да, – кивал парень. – Только что испекли.
– И панкейки?
– С голубикой, малиной, клубникой. Их пока не испекли – но испекут, – улыбнулся он безмятежно. Боря с интересом за ним наблюдал.
– Что, даже «рояль» сделаете? Пашот со слабосоленым лососем? – щурилась я подозрительно.
– Обязательно, – отвечал юноша. – А также «бенедикт» с ветчиной. И соусом олландез, разумеется.
– О, точно. Бенедикт! – обрадовалась я.
На Бенедикта Камбербэтча был похож этот официант. Правда, судя по беджу, отзывался на имя Афанасий.
– Что ж, – объявила я. – Буду «бенедикт», круассан и кортадо. Если, конечно…
– Конечно, – подмигнул Афанасий. Кажется, я его совершенно не раздражала.
– Интересно у вас здесь, – сказала я, закрывая меню. – Все есть. А ведь мало кто завтракает в половине пятого дня.
– Может быть. Но это не повод не печь круассаны, – резонно заметил официант и повернулся к Боре.
Когда мы позавтракали фантастически нежным пашотом и хрустящими на весь Сочи круассанами, я попросила еще одну чашку кортадо: даже у краснодарской Зинаиды он не был так хорош. Кофе вместо Афанасия-Бенедикта мне принесла вчерашняя смешливая Василиса с ресепшен – та, что хотела поселить нас в разные номера.
– Добрый день! – сказала она и посмотрела на Борю пристально и чуть лукаво.
– Добрый, – охотно согласился Боря. – А мне еще один американо.
– Ладно, – разрешила девица. – А редиску к нему не желаете, Борис Натанович?
И стоит такая, улыбается.
Боря сначала нахмурился, а потом на лице его заиграла радость узнавания:
– Васька?! – воскликнул он. – Как так? Ничего себе!
– Ого, – подсказала я.
Боря вскочил с места и принялся эту Василису обнимать.
– Как так? – повторял он. – Ты же маленькая была. Я тебя вчера вообще не узнал.
– А я думала, это игра такая, дядь Борь, – смеялась Васька. – В Бориса Натановича.
– А это, – спохватился Боря, указывая на меня, – Жозефина.
– Причем Геннадьевна, – напомнила я. – Здравствуйте, Василиса. Боюсь, меня вы тоже помните.
– Рада познакомиться еще раз, – заверила девушка. – Как вам наш тринадцатый номер?
– Удачным оказался, – похвалила я. – И эркер. И балкон.
– На крыше не были еще?
– Собираемся, – пообещал Боря. – Кофе допьем только.
– Обязательно сходите! Мамски и папски будут вас вечером допрашивать, – предупредила Василиса. – А я побегу уже, у меня тренировка. Афоня! Американо на второй.
И, попрощавшись, Василиса ушла заниматься спортом. Я молча посмотрела на Борю.
– Это Васька, – объяснил он. – Дочка Кузнецовых. Мамски и папски – это они.
– А-а, – со знанием дела закивала я. – Тогда понятно.
– Кузнецовы – мои друзья детства. Они только что открыли этот отель.
– А я думала, Гоша твой друг детства.
– Они из другого детства, сочинского. Я здесь подолгу жил у тетки. В основном на каникулах, а однажды целых полгода. Тогда и подружился с Кузнецовыми. Сегодня мы, кстати, с ними ужинаем.
– Где? – засмущалась я.
– Здесь. И я давно обещал их с тобой познакомить.
– Давно? – уточнила я. – Ты перепутал. Наверное, Ксению им планировал представить.
– Нет, – ответил Боря и слегка коснулся рукой моих волос и правого уха. – Ксению – не планировал.
Ухо мое вспыхнуло. И вообще стало жарко – как в Краснодаре, когда Боря сел рядом со мной на кровать. Надо же, мы вместе уже почти семнадцать часов, а чувства не остыли. Танцующей походкой явился официант Афанасий Камбербэтч с американо. Учтиво мне поклонился.
– А почему ты должен пить кофе с редиской? – спросила я Борю, кивнув на чашку. – Трудное сочинское детство?
– Ага, Васькино. Ей было лет пять, я как-то приехал и зашел к ним в гости. Вхожу, а там драма – ребенок орет, аж красный, Кузнецовы вокруг бегают и машут перед ней редиской, морковкой и чуть не репой – как перед мелким осликом. А Васька только горше плачет и отгоняет их руками: «Ледиску-у!» Я спросил, в чем дело. Кузнецовы отвечают – сели пить чай, она сказала, что хочет с чаем редиску. Они удивились, но дали. И тогда она заголосила. Главное, с обидой такой. Я подумал немного, открыл холодильник. И увидел там пирожное «картошка». Его-то она, конечно, и хотела. Перепутал ребенок, подумаешь. В общем, мы с Васькой стали тогда друзьями навек. А вчера я ее не узнал. Кошмар какой-то.
– Ну, давно не видел, наверное? – утешила я. Мне понравилась история про картошку и редиску.
– Угу, давно. В Москву Кузнецовы детей не брали. А здесь я в последнее время бывал одним днем и по делам. Или к тетке специально приезжал. Ну, и хоронил ее еще прошлым летом, но тогда было как-то не до Васьки… – Боря опять стал серьезным, как в Воронеже, когда говорил про учителя Байрона. Я, конечно, быстренько заново в него влюбилась. И взяла за руку – с полным на то правом.
– Пойдем-ка гулять по городу, – сказала я. – Расскажешь про тетку, про детство и про Кузнецовых. Надо мне как-то подготовиться к презентации.
– Давай погуляем завтра, – предложил Боря. – А сейчас вылезем из тринадцатого номера на крышу, посмотрим, что у них там. Они ж действительно спросят вечером. Я немножко инвестировал в этот отель, Кузнецовы теперь волнуются.
– Инвестировал – и сам же забронировал люкс, – улыбнулась я. – Зато теперь понятно, почему ты не живешь в каком-нибудь «Хайятте» на первой линии.
– Кому нужен «Хайятт», когда на свете есть отель «Журавленок»! – Боря залпом допил кофе, сгреб меня в охапку и мы пошли через стеклянные двери к лифту.
Пусть везет нас на крышу, раз для Кузнецовых это важно. Наверняка хорошие люди.
Там же, 2 мая, время ужина
Они понравились мне сразу. Ну, если совсем честно, почти сразу – после того как я перестала стесняться. Будь на моем месте менее дикое существо, оно бы прониклось к Кузнецовым любовью с первой секунды и не пыталось сдержать их мощную волну дружелюбия. Меня же поначалу слегка смущал натиск. Было ощущение, что я знакомлюсь с парочкой разумных жизнерадостных лабрадоров.
– Какая вы красивая! – воскликнула Ольга Кузнецова, едва мы сели за столик. – Именно такая, как Борька рассказывал. Даже лучше!
– Боря говорил, что она умная, – возразил ее муж, Вадим Кузнецов. – Но и это тоже сразу видно. Девушка заказывает гарначу!
Кузнецовы и сами были очень симпатичными – особенно вместе. Оба невысокие, круглолицые, неуловимо похожие друг на друга. Он – плечистый блондин с очень светлыми ресницами и бровями. Она – классическая русская красавица: могла бы носить косу, сарафан и кокошник, но почему-то облачилась в джинсы, а светло-русые волосы скрутила в узел, который держался на обычной шариковой ручке.
– Гарначу я заказываю от смущения, – призналась я Вадиму. – Сейчас быстренько напьюсь и стану очаровательной собеседницей.
– Погодите, вам же еще белое вино нужно попробовать! – испугалась Ольга. – И желательно запомнить это. У нас, например, прекрасное грилло.
– Белое вино больше любит моя сестра Антонина, – с сожалением ответила я.
– Та самая, которая не совсем сестра? – уточнила Ольга. – Девушка Гоши?
Кажется, Боря и правда говорил с ними обо мне. Они знали даже имя и породу моего кота! А мне о них было известно немного – только то, что он успел рассказать, пока мы лежали у бассейна на крыше тринадцатого номера.
Эта троица подружилась осенью 1991 года. Боря, как обычно, провел лето у тетки в Сочи, но домой в Воронеж уехать не мог – его мать попала в больницу. Пришлось временно определяться в местную школу, в 10 «Б», где уже учились Кузнецовы. Началась их дружба своеобразно. Оля Кузнецова влюбилась в яркого новенького. Боря на чувства не ответил, зато помог ей сделать более очевидный выбор – обратить внимание на Вадима Кузнецова, ее однофамильца и вечного соседа по парте. Вадик был тихим отличником, Олю любил с пятого класса, но молчал, решал за нее математику и розовел лицом, когда одноклассники дразнили их мужем и женой. Боря с Вадиком подружились на почве общей нормальности – у большинства учеников 10 «Б», увы, в списке интересов значился лишь золотой дубль «курить и бухать». А Вадим увлекался электроникой, разбирался в машинах, слушал иностранное радио и много читал. Вскоре они стали общаться втроем – гуляли, ходили в кино, ездили на море, сидели вечерами у кого-то дома, чаще у Оли: ее мама всех кормила и привечала, гостеприимная была женщина. Боря постоянно нахваливал Кузнецовой Кузнецова и оставлял их вдвоем в правильные моменты. А Вадика учил ухаживать за девушками – сам-то он с этим умением родился. Объяснял, например, что на день рождения надо дарить даме не только книжки ее любимого Крапивина, но и цветы, а еще духи и помады. В итоге к Бориному отъезду в Воронеж Кузнецовы стали парой. Поженились они почти сразу после школы, Боря был свидетелем на свадьбе. Вадим, окончив институт, занялся строительством, а Оля родила дочь Васю и сына Ваню и стала мечтать о будущем. Она хотела однажды стать хозяйкой гостиницы, а до тех пор работала в других – администратором, портье, менеджером. Пока работала, вывела формулу идеального отеля. И вот в этом году им удалось такой открыть.