Стоп. Снято! Фотограф СССР. Том 3
Сам я предпочитаю другой типаж, более спортивный и позитивный, но в кадре Кэт очень хороша. Она идёт по неровным, чуть выщербленным доскам пирса. Гротескно высокая и тонкая фигура на фоне рвущихся к небу мачт.
– Голову вниз… коснись рукой борта… подними подбородок… Это платье тебя уродует, – злюсь я.
Кэт словно ждёт этой фразы. Она разворачивается и стягивает платье через голову, оставаясь в крохотном купальнике. Только трусики и лифчик чёрного цвета. Явно забугорного происхождения. Модельера любого советского швейного предприятия за такое изделие сняли бы с работы, предварительно выгнав из партии.
Грудь у Кэт небольшая, бёдра узковаты, зато сами ноги длиннющие и безупречной формы.
– Так лучше? – хлопает она ресницами.
– Вот ты где! – доносится со стороны тропинки, – а я то тебя везде ищу. Ты, вроде с отцом собиралась встречаться?
Сначала мне кажется, что это всё подстава. Пришьют сейчас какую-нибудь аморалку с полуголой девицей, и баста. Не рыпайся, Алик. Но тут я понимаю, что это всего лишь Джон.
Кэт подходит ко мне, расслабленно, словно напоказ, и когда оказывается рядом, впивается в мои губы поцелуем.
Глава 6
Всё-таки подстава, но другого характера. Сразу становится понятна и настойчивость Кэт, и лёгкость с которой она сняла платье. Везёт тебе, Алик, на приключения.
– Где же твой отец? – Джон дурашливо оглядывается, – Пётр Михайлович, где же вы?
– А он ушёл, – мурлычет Кэт, не отлипая от меня, – нам без него интереснее.
Джон уже издалека начинает махать руками, накручивая себя для ссоры. В нормальном состоянии, он бы меня не волновал. Опыт показывает, что вломить ему я смогу и один на один. Но сейчас я, мягко говоря, не в форме. И это уже настоящая подстава.
– Так ты что, его уже познакомила со своим новым приятелем? – Джон тычет в мою сторону пальцем. – Он в восторге?
– Завидуешь? – Кэт разворачивается во всей своей красе, – тебя-то он и на порог не пускает.
– Где уж там! – кривляется парень, – любой сраный навозник лучше меня будет. Нашла себе пару по достоинству!
Заметно, что в этой ситуации они ругаются друг с другом, но оба пытаются сделать крайним меня. Для Джона я – коварный соблазнитель, который мешает их идиллии, для Кэт – повод заставить парня поревновать. И там, и там статист.
Но каков мудак. Видит мою перевязанную руку, и понимает, что на обострение я не пойду. Вот и резвится. Ну ничего, я умею делать больно и по-другому.
– Джон, – говорю, – может, я чего не так понял, может тут любовь-морковь у вас. Я с Кэт решил замутить, потому что решил, что она свободная.
– С чего это? – удивляется Кэт.
Для той сам факт, что мы решили «замутить» в новинку. Она только Джона позлить хотела, и моя инициатива ей удивительна. Постою декорацией, пока они эмоции выплеснут, а потом уйдут под ручку.
– Ну нельзя же двух девушек разом ревновать, – развожу руками, – за двоими бегать – надвое порвёшься.
– Врёшь! – кричит Джон, так что жила на шее надувается.
– Это ты про кого? – с Кэт разом слетает вальяжность, – про эту белобрысую сучку?!
– Да она только подвезла этого колхозника! – выкручивается Джон, – Он сам к ней липнуть стал.
– Прости, чувак, – говорю, – я тогда и подумал, что вы с Кэт просто приятели, и она за тебя, дурака тревожится, чтобы ты во всякий криминал не лез.
– Мы случайно встретились!
– И ключи от её флэта у тебя тоже случайно оказались? – добиваю я Джона.
До раньше я молчал об этом из какой-то глупой мужской солидарности. Ну, совершил человек ошибку, сделал из неё выводы – с кем не бывает. Но Джон, похоже, случай необучаемый.
– Врёшь! – повторяется он.
– Кэт, у него после той встречи, когда я кассеты вернул, шишка на голове была? – спрашиваю, – слева, примерно над глазом?
– Была, – кивает она, – он говорил, что на лестнице споткнулся.
– Это я его. Пепельницей. Тяжёлой такой, стеклянной, – говорю, – блондинка отравила, а этот пришёл обобрать. Сомневаюсь, что ты была у неё дома, но она на журнальном столике стояла.
– Была, – отвечает Кэт, при этом не сводя взгляда с Джона, – стояла.
– Да он звиздит, как Троцки й!
– Уходи, – устало говорит Кэт, – просто уйди отсюда, не могу тебя видеть.
– Ты… – Джон сгребает в кулак воротник моей рубашки, – я тебя, размажу…
– Кэт, подержи камеру, – прошу, – казённая вещь, жалко.
– Джон, прекрати! – уже злится девушка, – я сказала тебе, уходи!
Джон бьёт первым. Подло, снизу левой в корпус. Меня скручивает от боли, но рванувшись, я разрываю дистанцию. Второй удар, по-колхозному размашистый проходит мимо.
– Не смей! – кричит Кэт, но её никто не слушает.
Да что ж такое, прямо дежавю. Второй раз меня ревнивые кавалеры побить пытаются. Только бы Кэт между нами не лезла. Хотя дела и так хреново.
От резкого рывка и удара ноги становятся ватными, а во рту появляется мерзкий металлический привкус. Ударив, он открывается. Я пытаюсь пробить в голову, но от боли в боку меня скручивает почти пополам. Джон чует слабину и снова пробивает в корпус. Сука, он ведь так забить меня может! Откроется кровотечение, и кранты.
И возле пирса никого нет. Мелькал до этого вдалеке какой-то мужик в тельняшке, а сейчас скрылся. Только бы Кэт догадалась помощь позвать, а не металась бы…
Бах!
Что-то непонятное мелькает в поле зрения, а Джон резко теряет наступательный пыл.
Бах!
Ему по плечу прилетает веслом! Узкое и длинное с поперечной рукояткой на конце, видимо, оно лежало в одной из шлюпок. А сейчас находится в руках у Кэт.
– Больно! – орёт Джон. – Ты озверела?!
– Иди нахер! – отвечает та, – иначе убью, честное слово, зашибу.
В купальнике и с веслом она выглядит настоящей валькирией. Вот с кого надо ваять статуи в парках, думаю, а не с вульгарно упитанных особ, благодаря которым «девушки с веслом» прославились по всему Советскому Союзу.
Девушка с веслом. Скульптор Ромуальд Иодко.
– Кэт, – пятится назад, Джон, – Котёнок… это же я… неужели ты меня, из за этого…
– Всё! Кончено! – отрывисто говорит Кэт, – Скотина.
Умею я наживать друзей, нечего сказать. Вот ещё один «кровник» появился.
– Я тебя найду! – оправдывает полностью мои ожидания Джон, – ты ещё пожалеешь!
Он разворачивается и скрывается за деревьями.
– Стой, – говорю, – вот так стой, где стоишь, и не двигайся.
– Что? – не понимает она.
– Не двигайся, – я беру с упругого бока шлюпки камеру, и делаю снимок, – теперь на песок его поставь, а сама вдаль смотри… подбородок выше…
– Псих! – поражается она, – он же тебя чуть не избил сейчас. У тебя есть время о фотографии думать?
– О ней всегда есть время думать, – отвечаю, – зато ты теперь – настоящая. Не зажимаешься и не стесняешься. Спорим, ты себя на этих фотографиях не узнаешь.
– Спорим! – она кладёт весло и протягивает мне узкую ладонь. – Я, честно говоря, не думала, что из этого что-то получится.
– Из чего? – уточняю.
– Из фотосессии, – она садится на борт шлюпки, вытягивая ноги вперёд и по-детски зарываясь в песок босыми пальцами, – Просто хотела Джона позлить.
– У тебя получилось, – я сажусь рядом, – прям, по-полной получилось. Ты молодец.
– Извини, – говорит она без особой вины в голосе. – Не думала, что он так далеко зайдёт. Вообще-то, он трусоват.
– Трусливые, – говорю, – самые опасные. Потому что боятся, что их трусость будет заметна.
– А у него… правда? – она мнётся, – ну то, что ты сказал про ключи?
– Правда, – киваю, – твой Джон вместе с этой Ириной меня хотели отравить и ограбить. И, судя по всему, это дело у них организовано на потоке. Может, они и не любовники. Но совершенно точно – сообщники, подельники. Он преступник, Кэт.
Говорю так нарочно. Часто, ревность притягивает друг к другу даже сильнее, чем любовь. Гораздо проще бросить мудака, чем уступить другой, стерве-разлучнице.