Возвышение Меркурия. Книга 11 (СИ)

Даже озвученные мысленно, а не вслух, эти слова дались мне с трудом. Но спутник услышал. Сначала потянулся к артефактам убитого мной маньчжура, чьё тело лежало рядом. Вскрыв их и втянув в себя энергию, устремился дальше.
Через несколько секунд в него хлынул настоящий поток силы — у каждого из вражеских воинов был полный комплект артефактов, в которых плескался какой-то объём энергии. Сейчас Мьёльнир скользил по ним, сотнями вскрывая их и вбирая в себя мощь. Я же прикрыл глаза, запуская новое плетение.
То, которого когда-то не оказалось под нашей рукой, из-за чего солидный кусок африканского побережья превратился в мёртвую пустыню — любой забредший туда смертный, сходил с ума и умирал, а его душа превращалась в бродячего призрака. Именно после такого отец запретил Плутону работать с непроверенными оттисками, которые тот не испытал в деле. К тому же обратил внимание на его склонность к плетениям, которые взаимодействовали с разумом и душами, из-за чего отправил дядю разбираться с хаосом, что творился в царстве мёртвых.
Естественно, столь мощная ударная комбинация была доработана. Всё, что мне сейчас оставалось сделать — воспользоваться частью, созданной для её контроля.
Я вклинивался в мрачную, нависшую над нам нами массу энергии. Пытался зацепиться за самое её нутро. Перехватить управление. Получить возможность направить всю её силу на определённые точки, не дав плетению убить всех живых и саму землю.
Это было тяжело. Как будто пробиваться сквозь плотную толщу воды, ещё и двигаясь против мощного течения. Работающая комбинация хлестала по эмоциям и разуму, выводила из равновесия, корёжила сознание и заставляла выплёскивать волны гнева.
Но по мере того, как я приноровлялся, становилось проще. Да и поток силы от Мьёльнира не ослабевал. Сейчас пригодилась бы чистая божественная мощь, но того, что вырабатывала «искра», хватало только на то, чтобы разбавить обычную энергию, не более того. А переработать ещё один её кусочек, было невозможно — такой нагрузки, моя оболочка не выдержала бы.
Я сам не заметил, когда именно всё получилось. Просто в какой-то момент внезапно осознал, что чувствую эти свинцовые, налитые отчаянием, болью и страхом тучи. Касаюсь влитого в них напряжения. И могу его контролировать.
Естественно, я сразу же принялся выстраивать управляющий контур. Прикрыл от воздействия членов свиты, Оболенского и остатки защитников города. Нейтрализовал воздействие на жителей Владивостока, которые в большинстве своём откатились к центру города. Безусловно, капли дождя касались и их. Но на каждом стояла незаметная метка, что исключала воздействие на разум и энергетический каркас. Такие же, как на всех выживших солдатах.
Вот у маньчжуров ничего подобного не имелось — тысячи воинов сходили с ума. Беспорядочно использовали плетения, катались по земле, рвали кожу ногтями или попросту сразу убивали себя. Даже их лучшие Одарённые не могли противостоять подобному. Само собой, уровень их сопротивляемости был выше. Даже десятка касаний капель, которые проходили через мощные кольчуги, добираясь до тела, было слишком мало, чтобы прикончить маньчжурскую элиту.
Но дождь становился всё плотнее и количество капель исчислялось уже далеко не десятками. Я же, получив возможность управления, концентрировал губительную силу вокруг самых мощных фигур противника. Тех, кто при ином раскладе, имел шанс вырваться живыми.
Сейчас я чувствовал всё, чего касался смертельный дождь. Ощущал каждого из врагов и мог дотянуться до его разума. Подарить толику непереносимой боли и отчаяния. Того, что доберётся до самых потаённых страхов и вытащит их наружу. Увеличит их в сотни раз и создаст ощущение, что те претворились в жизнь. Сделает невыносимыми. Такими, что проще прикончить себя, чем всё это ощущать.
Мне часто встречались смертные, которые утверждали, что ничего не боятся. Не понимая, что эта фраза позволяет считать каждого из них лжецом. У каждого имелся свой страх. Часто скрытый где-то в глубине сознания и не выпускаемый наружу, но оттого ещё более разрушительный. Люди, у которых действительно нет чувства страха — исключение из правил. Ошибка при рождении или результат воздействия богов. Да и не жили такие долго. Как правило, отсутствие боязни перед чем бы то ни было, быстро приводило к смерти.
 
Сейчас же я чувствовал, как корчится в муках маньчжурская армия. Наблюдал за угасанием жизни их лучших Одарённых, которые совсем недавно праздновали победу. Улавливал удовлетворение Гифера, который до того был в ярости из-за того, что проигрывает смертным. Слабым фоном ощущал эмоции всех остальных членов свиты.
Сейчас их мысли перекрывались бурлящим ужасом, которые генерировали захватчики. Те, кто явился на эту землю, чтобы убивать и захватывать. Теперь они умирали. Погибали одним из самых жутких вариантов смерти. Но смотря на разрушенные городские кварталы с дымящимися руинами зданий и улицы заваленные трупами, я думал, что они вполне заслужили всё это. В конце концов, это не мы пришли на их землю, а наоборот.
Мьёльнир продолжал вскрывать артефакты. Часть силы спутник забирал себе, одновременно продолжая щедро делиться со мной и Сандалом. За счёт этого дракон всё-таки заканчивал трансформацию, возвращаясь в свою малую форму, а я восстанавливал смертную плоть. Сращивал кости и ткани, соединял кровеносные сосуды, возвращал целостность внутренним органам.
Параллельно приводил в норму энергетический каркас — стабилизировал сместившиеся ядра и латал лопнувшие каналы. Последние минуты, смертная оболочка держалась только за счёт концентрации божественной силы, которая пропитала тело. В противном случае, я бы уже давно был мёртв.
Секунд через тридцать, я понял, что наконец снова могу управлять своими мышцами и медленно поднялся на ноги. Рядом что-то рыкнул Сандал, который через мгновение умчался вперёд, рассекая стену дождя. В живых осталось не больше десятка маньчжурских Одарённых. Самые сильные из врагов, чьи разумы до сих пор держались. Но даже эти были настолько дезориентированы, что не осознавали происходящего и даже не понимали, в какую сторону им нужно бежать, чтобы убраться отсюда.
Дракон обрушился на одного из таких, парящего в воздухе и мечущегося под струями воды. Тараном ударил в его ослабевший барьер и разорвав личную кольчугу, которая изрядно истончилась, снёс маньчжуру голову. Яростно рыкнув, устремился к следующему врагу. Прикончив того, помчался к третьему.
То же самое делал Оболенский — поняв, что смертоносный ливень никак на него не действует, князь расправлялся с выжившими одиночками, не давая им ни малейшего шанса покинуть поле битвы живыми.
В строю ещё оставались некоторые химеры и конструкты. В основном из тех, у кого не было даже зачатков разума. Но большинство просто застыло на месте, потеряв привязку к своим хозяевам, а вместе с ней и источник приказов.
Когда Сандал прикончил последнего выжившего маньчжура из Знамени, что атаковало на моём направлении, я снова потянулся к грохочущей и сверкающей массе над своей головой. Заскользил собственным разумом по нитям плетения, охватывая всю сложную комбинацию в целом. Сосредоточился на них. И начал постепенно гасить.
Если не остановить вовремя — смертельный грозовой шторм двинется дальше. Подпитываясь страхом и болью тех, кто попадёт под его удар. Конечно, в конце концов плетение ослабнет, а потом и вовсе распадётся. Но до этого момента погибнет ещё множество смертных. А на землю, куда прольётся эта вода, лучше будет не ступать. Потому что все установленные мной ограничения пропадут, как только скопление грозовых туч удалится от меня на приличную дистанцию.
Поэтому я остановил его действие прямо сейчас. Плавно и осторожно погасил базовый контур, вслед за которым потухли и вспомогательные.
Дождь быстро пошёл на убыль, а вверх взмыл Сандал, давая картину происходящего. Впрочем, уже через мгновение я отправил его к Орлову, нить связи с которым становилась всё тоньше.
Как я и предполагал, командир гвардии был ранен. Умирал. Принял бой на окраине города, видимо рассчитывая сдержать врага, но переоценил свои возможности.