Соучастники

И все-таки на этой работе я получаю зарплату, которой хватает на жизнь. Я, понятное дело, преподаю классику, Сида Филда и Роберта Макки, но и от себя кое-что добавляю. Знакомлю ребят с “каноном”, а потом даю им немного странностей. Давайте-ка посмотрим этот сновидческий, головоломный фильм-загадку тайского режиссера, чьего имени никому из нас не выговорить. А вот девяностоминутный черно-белый фильм, запечатлевший Берлин 1920-х годов, идет сплошь под музыку, никаких диалогов. Держитесь, миллениалы.
Сегодня, на занятии по базовому курсу сценарного мастерства в половине одиннадцатого утра, мы говорим о персонаже.
– Как понять, что перед вами по-настоящему запоминающийся киноперсонаж? – спрашиваю я, чтобы расшевелить двадцать похмельных студентов, уставившихся на меня, как зомби.
Тишина в эфире.
Иногда помогает задать тот же вопрос, слегка переставив слова.
– Что делает киноперсонаж запоминающимся?
Теперь я перевожу взгляд с одного студента на другого, как бы понуждая произнести какую-нибудь фразу, издать какой-нибудь звук, просто подать какой-то признак разумной жизни. Смотрю на Клавдию, шатенку в очках, которая время от времени высказывает дельные соображения. Сегодня этого не происходит. Она безмолвно смотрит на меня.
Да что же такое, думаю я. Я ведь даже не о том, что им нужно было прочесть, спрашиваю. Это просто вопрос о кино, и все. Хочу крикнуть: “Ребята, скажите что-нибудь!”
Но вместо этого я дословно повторяю свой последний вопрос.
– Что делает киноперсонаж запоминающимся?
Наконец один юноша – разумеется, юноша – подает голос. Это Дэнни. Светло-каштановые волосы, немного пирсинга на лице, он в этой группе из разговорчивых.
– Ну-у… то, что ты этот персонаж помнишь?
Тут он испускает короткий, резкий смешок. Не знаю, смеется он над сущей глупостью своего ответа или над тем, как риторически обернул мой вопрос, но я даю хихиканью разойтись по аудитории и угаснуть. Так, поработай-ка с этими ребятами.
– А что заставляет тебя помнить этот персонаж? – спрашиваю я.
– То, что он смешной?
– То, что он всякую дичь творит?
– Что он секси.
Еще хихиканье после последнего соображения, но я не обращаю на него внимания.
– Ладно… какие персонажи вы прямо хорошо помните? – Я прохаживаюсь между парт, заглядывая студентам в глаза. – Давайте, назовите кого-нибудь.
– Джеймс Бонд! – выкрикивает кто-то.
– Люк Скайуокер, – говорит другой парень.
– Тор!
– Роберт Де Ниро в “Таксисте”, – говорит какой-то юноша, и я понимаю, что он бахвалится своим знанием кино – он ведь только что упомянул фильм, снятый раньше 1980 года.
– Ганнибал Лектор.
– А какие-нибудь персонажи, которые не убивали людей? – спрашиваю я.
Это вызывает у студентов смешки, но назвать таковых никто, кажется, не может. В итоге один из ребят говорит:
– Дамбо?
Ладно, сойдет и Дамбо. Снова пытаюсь их расшевелить – экспромтом.
– А женские персонажи какие-нибудь запоминающиеся?
Снова неловкое молчание.
– Джулия Робертс в “Красотке”? – спрашивает одна девушка.
Хочу крикнуть: “Она играла проститутку!” Вместо этого говорю:
– Ну, для начала. Она на “Оскара” номинировалась за эту роль. – Добавляю: – И прическа у нее была отличная.
Ребята вознаграждают меня смешками.
Тянется нескончаемая эта игра, но я хочу измерить пугающе неглубокие знания моих студентов о кино. Они называют помощниц супергероев. Называют диснеевских принцесс.
Наконец я говорю:
– А вот Скарлетт О’Хара в “Унесенных ветром”?
Студенты глядят на меня пустыми глазами.
– Ведь завтра будет уже другой день? – говорю я, цитируя знаменитые слова Скарлетт О’Хара, выражающие ее философию выживания. Все равно ничего. – Грандиозный эпос о Гражданской войне, действие происходит на Юге?
Я едва на них не кричу.
– Что, никто “Унесенных ветром” не видел?
– А-а… Я, кажется, как-то раз видел постер, – говорит Дэнни.
– Нужно будет, наверное, включить в нашу программу показ, – говорю я, не веря своим ушам и пытаясь это скрыть. – В свое время этот фильм очень многое изменил в Голливуде. В нем не все блестяще по части расового вопроса, но он как-никак в 1939 году вышел.
 
– Господи, он же как бы очень старый, – дается диву голубоволосая, блескогубая Эвери.
– Ему столько же, сколько “Волшебнику из страны Оз”, – говорю я, чтобы ослабить ее потрясение. – Они вышли в один год.
– Я не смотрела “Волшебника из страны Оз”, – признается Эвери.
Ну просто плакать хочется – в Америке курсы по кино слушают люди, не смотревшие даже “Волшебника из страны Оз”. Но я не сдаюсь.
– Значит, киноперсонажи запоминаются – должны запоминаться, – если у тебя возникает какое-то представление об их внутренней жизни. Если ты можешь вообразить их надежды и страхи, что у них было в прошлом, какие у них есть слабые места и причины для неуверенности в себе.
Ребята кивают, но я понятия не имею, просачивается ли вообще что-нибудь из этого им в головы.
– Да, многое из этого возникает благодаря игре актеров, но актеры работают с тем, что написано в сценарии. Так что мы возвращаемся к важности сценария. Важности создания запоминающихся, трехмерных персонажей, которым веришь.
Я закончила прогулку между их парт. Дойдя до переднего края аудитории, смотрю на них всех вместе.
– Так что ваша задача как сценаристов – написать персонаж без штамповки: она хорошенькая, он… хорошо дерется. Персонаж, который мог бы сойти за человека, которого вы знаете в реальности. За человека, которому веришь.
Я все еще удерживаю их внимание, поэтому продолжаю.
– В кино главное – преодоление недоверия. Люди летают, города взрываются. Конечно. Но чтобы фильм смотрелся, нужно сперва поверить персонажам.
Студенты глядят на меня – непостижимое сборище.
Дэнни поднимает руку. Спрашивает:
– Сара?
– Да, пожалуйста.
– К слову о “которым веришь”, что вы думаете обо всех этих обвинениях?
Я смотрю на него и чувствую, как у меня учащается сердцебиение, хотя не думаю, что студенты что-то подозревают.
Молчу, даю ему продолжить.
– Ну вот это все про Билла Косби и этого Вайнштейна… Все эти женщины, которые через много лет обвиняют их в насилии. Вы верите во все эти рассказы? То есть безумие же, нет?
Я старательно подбираю слова, старательно выдерживаю учительский тон.
– Что… вам кажется в этом безумным?
– То есть почему это выясняется сейчас – раньше-то они об этом молчали? Подозрительно как-то, нет?
И я подвисаю, на мгновение захотев дать студентам настоящий урок: о том, как по-настоящему устроена киноиндустрия, обо всех невероятностях, иерархиях и сокрушительном, отчаянном желании этой карьеры. Но у того, чему я могу учить их в качестве преподавателя, есть границы.
– Я не думаю… Только потому, что они так долго ждали, прежде чем об этом рассказать… Не думаю, что это обязательно означает, что этого не происходило. Может быть, сначала их надо выслушать, а потом формировать мнение.
На лице Дэнни – странное, неудовлетворенное выражение, но сказать что-то еще я не успеваю: вдруг, робко подняв руку, подает голос Клавдия.
– М-м, Сара? Я видела на IMDB, что вы на одном фильме работали с Холли Рэндольф. Это правда?
– Чегооо? – захватывает дух у одного из ребят. – Да ладно.
Если я еще не удерживала всеобщего внимания, то сейчас каждый студент глядит на меня в ожидании ответа.
Конечно же: интернет-база данных о кино. Онлайн-архив, в котором каждый когда-либо снятый фильм и каждый человек, участвовавший в каждом когда-либо снятом фильме. Я могла бы, если бы по-настоящему захотела, попытаться убрать свое имя с IMDB, но последние ошметки гордости меня останавливают. Упоминание на IMDB – это долговечное подтверждение того, что я некогда была человеком примечательным, важной персоной (так, во всяком случае, я думала), что я некогда занималась более впечатляющими делами, чем преподавание базового курса сценарного мастерства стайке ребят в никому не ведомом колледже.