Соучастники

– Итак, вы полетели в Лос-Анджелес…
После уборной я снова в нашей, скажем так, исповедальне, и Том Галлагер поторапливает меня: ему не терпится добраться до клада.
– Каким он вам представлялся?
А каким представляется Лос-Анджелес каждому киношнику, впервые туда попавшему? Этот город до того отягощен ожиданиями, столько раз был воплощен на экране, до того наполнен образами золотых закатов и окаймленных пальмами улиц, что реальность сливается с вымыслом. Одного от другого не отличить.
Сколько фильмов снято о наивных инженю, прибывающих в Лос-Анджелес с надеждой найти себе место в мире, который крут и жесток, – и все-таки готов принять необычайно одаренную пришелицу, способную заново изобрести колесо шоу-бизнеса? Такова бредовая идея, которую распространяет Голливуд. Но на каждые “Поющие под дождем” или “Ла-ла-ленд” приходится “Сансет-бульвар” или “Малхолланд-драйв”. Какие таланты, какую красоту и юность притягивает этот Город ангелов. Каких черствых, жадных до денег функционеров он штампует, отбрасывая остальных, как ненужный хлам.
В воскресенье, через два дня после последней вечеринки у Хьюго в номере, я вышла из Международного аэропорта Лос-Анджелеса на широкий тротуар и была ошеломлена теплым воздухом, ярким небом, облаком выхлопных газов. Водитель такси, Рико, помог мне с моими двумя чемоданами и начал болтать о чудесах Лос-Анджелеса. Глазея в окно, я поражалась размаху шестиполосных автострад, количеству проносившихся мимо нас машин, полосе золотой земли, тянувшейся вдоль горизонта. В Нью-Йорке каждый квадратный дюйм пространства застроен и стиснут, выложен четырьмя столетиями вертикальной архитектуры и человеческих устремлений. В Лос-Анджелесе, куда ни глянь, видишь широкое небо и холмы – как бы ни расползалась урбанизация, всегда есть еще пространство, еще возможности. Я дивилась отдельным домам, расставленным по отдельным участкам земли, – ведь в Нью-Йорке жилье громоздится друг на друге, сдавленное и безликое.
Узнав, что я киношница и в Лос-Анджелесе впервые, Рико пришел в возбуждение. Он дал мне сводку обо всех окрестностях: потянулись от Санта-Моники – фешенебельные жилища Беверли-Хиллз – безвкусица и туристы Голливуда – мимо даунтауна Лос-Анджелеса до зеленых лужаек Пасадены, – и дальше.
Вскоре я поняла, что без машины мне никуда не попасть.
Когда мы остановились у снятого для нас кондоминиума рядом с Калвер-Сити, он радостно вручил мне свою визитку – на случай, если мне понадобится водитель. Я подумала о том, скольких воодушевленных молоденьких девушек, мечтавших о блистательной карьере, он возил из аэропорта. Сегодня я, разумеется, думаю о том, скольких желавших вернуться к нормальной жизни после того, как их мечты были растоптаны, он переправлял домой.
Будь это кино, визитка Рико мне бы пригодилась. Он бы спас меня в какой-нибудь решающий момент, обнаружив некий тайный ресурс – боевое искусство, снайперскую меткость, банду латиноамериканских братков, – чтобы дать отпор злодеям, с которыми я бы непременно в Лос-Анджелесе столкнулась. Ведь когда в кино некто прибывает в незнакомое место, первый встречный всегда в конце концов оказывается значимой фигурой, человеком, которому суждено помочь ему на его пути.
Но поскольку это было не кино, Рик дал мне визитку, а я ему так и не позвонила.
Сильвия, Зандер и Хьюго прибыли позже на той же неделе. Каждый естественным образом устроился с жильем и средством передвижения на тот манер, который соответствовал его натуре.
Сильвия остановилась у друзей в Малибу – заняла их флигель. Они же одолжили ей лишнюю “БМВ”, и она добиралась на ней до Калвер-Сити по часу с лишним: сначала по Первому шоссе, потом по Десятому. У Хьюго был дом в Беверли-Хиллз, но большую часть времени, что мы работали над “Яростной”, он регулярно навещал номер в “Шато Мармон”. У него, разумеется, был личный водитель. Зандер же на время предпроизводства и съемок поселился в “Шато Мармон” в бунгало. Машина с водителем для него тоже входили в смету фильма.
 
Благодаря связям Хьюго я остановилась в скромном кондоминиуме в пяти минутах езды от нашей студии и производственных офисов. Я договорилась, что компания будет оплачивать мне проживание до конца съемок. Квартиру рядом с моей должен был занять еще один член нашей команды: Холли Рэндольф собственной персоной.
До прибытия Холли я провела там три недели. Все это время я в основном воспроизводила то же рабочее расписание, по которому жила в Нью-Йорке: отправлялась из квартиры в офис, тратила десять часов на письма, телефонные разговоры и встречи, наскоро где-нибудь ужинала и возвращалась в квартиру поспать. Созванивалась с какими-то университетскими друзьями и встречалась с ними по выходным, подфлиртовывала с Тэдом, продюсером, с которым познакомилась в Каннах. Ничего серьезного не было, но я примеряла на себя другое существование.
Было странное ощущение безграничных возможностей: вот я в городе, где почти никого не знаю и почти никто не знает меня. Я больше не была усердной дочерью тревожных китайских рестораторов. Груз моей семьи испарился в свете, пространстве и воздухе этой новой географии. Я ликовала, я освободилась. Я могла быть кем угодно – или сочинить себе новую роль.
 Расшифровка разговора (продолжение): 
 Сильвия Циммерман, 15.08 
сц: Разумеется, я была недовольна тем, что пришлось перебраться в Лос-Анджелес и снимать там. Я очень ясно дала понять, что я против этого, но они взяли меня за горло. Зандеру просто было плевать. Он всю жизнь мечтал быть голливудским режиссером, и для него это был шаг вперед.
тг: Что вы тогда в связи с этим чувствовали?
сц: Злость. Но я смирилась и продолжила работать. В конце концов, если ввяжешься в конфликт самолюбий с человеком вроде Зандера, то обязательно проиграешь.
тг: Что вы хотите сказать?
сц: Просто… ну, кому-то всегда приходится уступать. И, работая продюсером при таком режиссере, как Зандер, я должна была экономно расходовать силы. (Пауза.) Удивительное дело – это в некотором роде как матерью быть.
тг: Правда?
сц: Ты должна удовлетворять потребности некоего требовательного существа. А уж кинорежиссер это или пятилетний ребенок… ну, иногда разница не так уж велика. (Смеется.) Продюсерство и материнство. И то, и другое – работа, которая никогда не кончается, и то, и другое – дело совершенно неблагодарное.
тг: Но у вас получалось заниматься и тем, и другим?
сц: Едва-едва. Уж не знаю, о чем я тогда думала. Я хотела быть эдакой успешной работающей мамочкой из Верхнего Ист-Сайда и, наверное, была ей. Но еще я была совершенно без сил. А ведь к тому же кое-кто все время лез в мои дела, пытался отобрать у меня ту малюсенькую область, которую я себе за все эти годы работы в этом бизнесе выгородила.
тг: Кое-кто – это кто?
сц: Да тот же Хьюго. И со временем Сара, когда переросла свою роль помощницы. Нет, я, конечно, пыталась как-то все это удержать. Но как только мы перебрались в Лос-Анджелес, все вышло из-под контроля. Может, все со временем стали поступать так, как им их природа велела. Так что, может, это было неизбежно.
тг: Вы бы сказали, что все, что произошло, было неизбежно?
сц: Нет, это отговорка. Человек несет ответственность за свои поступки. Даже я. (Пауза.) Зандер с Хьюго были правы. Когда съемки перенесли в Лос-Анджелес, это действительно дало компании кучу возможностей. Таких, о которых я и подумать не могла. (Пауза.) Значит, если оглянуться назад, – что означал переезд в Лос-Анджелес? Наверное, он означал, что я лишилась власти. Все переменилось. Но тогда я этого не понимала.
 Глава 24