Совсем не мечта! (СИ)
От Антона исходил вполне ощутимый мороз, который лишь подчеркивал официальный стиль его одежды: ни единой складочки не было ни на черных брюках, ни на белоснежной, точно бумажной, сорочке, ни на темной жилетке, которую я раньше, как и все остальное, в гардеробе Антона не видел. Впервые дома он был в ботинках, блестящих, вычищенных до блеска, — улицы эти подошвы еще не касались. Развернутая газета в его руках выглядела наигранно, будто я ненароком оказался на съемочной площадке комедийного шпионского кино; только дырок для глаз не хватало в цветастой бумаге…
— Что происходит?.. — аккуратно поинтересовался я, подходя к закипевшему электрическому чайнику, смолящему паром в потолок.
— У меня вопрос встречный, — непроницаемо ответил Антон. Взгляд от строчек на газетном листе он так и не оторвал. — Я уже битый час вынужден сидеть здесь в ожидании чая.
— Вот кипяток, — ошеломленно проговорил я; брови сами полезли на лоб от непонимания, что, черт возьми, происходит. — Чего сам в кружку его не налил?..
Наконец, зашуршала сложенная и опущенная на стол газета. Антон скептически воззрел на меня, и тоном, и позой, и мимикой указывая на критическую тонкость нити его терпения.
— Ты издеваешься, да? — металлическим голосом заговорил он. — С чего бы начать… Тебе платят, чтобы ты выполнял свои обязанности, а не купался в рабочее время. Но раз уж ты намылся вдоволь, будь добр, приготовь уже чертов чай. Это во-первых, — учительским тоном обмолвился он. — Во-вторых!.. — и мой рост чуточку сдулся, зато глаза наоборот! — расширившись, полезли из орбит. — …я не потерплю фамильярностей: несмотря на разницу в возрасте, обращайся ко мне на «Вы», потому что я — твой работодатель в той же степени, в какой и мои родители. И в-последних, я что, похож на человека, который будет пить чай из кружки?! Может, ты видишь у меня гаджет с мемами в руках, спиннер, а на ногах — драные кроссовки?! Чашка — блюдце — чайная ложка! Два куска сахара. Чай некрепкий. Теплый, но не горячий. Если обожгу язык, ты очень пожалеешь. Вперед.
Превратившиеся в вечность секунды я стоял как громом пораженный под его повелительный взором, и в мыслях моих если и не скакало по дороге воздушное перекати-поле, то раздавалось вместо внутренней речи коровье мычание: я растерял не то что слова — ориентацию в ситуации! Первое, что пришло на ум после ступора («Но ведь ты всегда пьешь чай из кружки…»), я решил не озвучивать во избежание еще одного грозного выговора. С по-прежнему опешенным выражением лица я полез в верхний шкафчик за белой чашкой из безликого сервиза. Пока я наскоро полоскал разбухающий пакетик черного чая в кипятке, Антон глядел на меня строго, скрестив руки на груди; указательный палец беззвучно барабанил по рукаву — отсчитывал секунды, которых пронеслось, пожалуй, слишком много — в такой-то напряженной тишине! — пока я готовил чай.
— Прошу… — осторожно пододвинул я к нему чашку.
— «Прошу…» — кто?
— …Антон Вл…
«Владович»?.. Нет, звучит как несусветная глупость! Такого отчества и не существует, кажется!.. Но я упорно не мог вспомнить полное имя Влада, потому как все время знакомства, не считая далекого первого дня, он для меня — «Влад» и никак иначе.
— …Павлович, — наконец, нашелся я. Хорошо, когда в такой ситуации у твоего собеседника пара отцов!
Мой ответ, очевидно, Антона устроил, и, перестав гневно сверлить меня глазами (с покрытыми инеем радужками), он оторвал чашку от стола, — слава Богу, не прицепился к отсутствию блюдца и ложки! — аккуратно отпил… и опустил чашку к груди.
— Подойди, — разомкнул он утончившиеся от раздражения губы.
Неторопливо, с откровенной опаской, как антилопа у водопоя, я обошел стойку и предстал перед медлящим хищником. При должном усилии можно было увидеть на месте Антона мощного льва, неоспоримого короля саванны, разморенно следящего за неосторожной жертвой из-под полуопущенных век да недовольно помахивающего хвостом. Всего одно утонченное движение его руки! — и содержимое чашки расплылось темнеющим пятном по моей футболке! Всего на мгновение воздух в легких превратился в камень, стал весить чуть ли не тонну! — но шок молниеносно отступил, ведь чай получился совсем не горячим, пусть сперва мозг-паникер и попытался убедить меня в обратном. Стеклянное донышко брякнуло по столешнице рядом со сложенной газетой. Я таращился на Антона, спокойного как удав.
— Ты забыл сахар, блюдце, ложку, — отчеканил он, и в глубине зрачков, кусочка бесконечного космоса, блеснуло садистское удовлетворение.
— Н-ну… это ни в какие ворота…
— Именно. Иначе бы я так не поступил. От тошнотворных помоев, которые у тебя получились, мне расхотелось пить чай, так что можешь не переделывать. Но пролитые на пол капли убери, — кивнул он вниз. Проглотив негодование, я развернулся, чтобы взять с угла раковины губку, однако Антон меня остановил, добавив: — Футболкой. Грязнее все равно не станет.
Раздраженный, я не то чтобы снял мокрую футболку — сдернул неприкрыто зло. Недосып и недоедание в ватном танце внутри моей головы стерли различия между реальностью и притворством: я действительно ощущал себя в шаге от увольнения с работы, которая мне, судя по всему, очень нужна, раз я не сбежал от такого скотского унизительного отношения!.. Опустившись на четвереньки, я вытер чайные капли быстро, но тщательно. С высокого барного стула, касаясь ботинками металлической перекладинки, а не пола, на меня высокомерно взирал несовершеннолетний работодатель. Опершись локтем на стойку, он зажимал клыками подушечку большого пальца и с такого ракурса напоминал больше вампира, чем рядового человеческого гада, коих вокруг во все времена пруд пруди. Это фантастические, киношные и книжные, вампиры питаются кровью буквально; реальные упыри сосут ее из окружающих ментально, наслаждаются мнимым превосходством, самоутверждаются, втаптывая людей в грязь…
— Все-таки я тебя уволю, — злокозненно ухмыльнулся Антон, и я обжег его глубоко задетым взглядом. — И, пожалуй, позабочусь о том, чтобы тебя никуда больше не взяли прислугой. Уволить за воровство — слишком мелко для такого безрукого, никчемного, бесталанного человечишки, — просмаковал он. — А вот за растление несовершеннолетнего — самое то! Хотя вряд ли в местах отдаленных тебя научат делать хоть сколько-нибудь сносный чай.
Я выслушал все — выдайте мне медаль за терпение. Ну и пошел в задницу, малолетний паршивец… Вот только злость соседствовала с нарастающей тревогой, потому как люди с полезными связями могут не то что усложнить твою жизнь — уничтожить… Оставив скомканную футболку на полу, я хотел уже было подняться, как вдруг чистая подошва уперлась в обнаженное плечо.
— Но если развлечешь меня, про этот инцидент забудем…
— «Развлечешь»?.. — сдержанно высек я.
— Да, — сверкнул коварной полуулыбкой мой собеседник и весьма недвусмысленно развел ноги пошире. — С одним условием…
— Каким?..
— Нельзя использовать руки.
И без барного стула он бы надо мной возвышался. Будто под дулом пистолета, я подобрался на коленях к нему ближе, для опоры коснулся ладонью напряженного бедра…
— Без-рук, — покачал указательным пальцем Антон, и я нелепо сцепил их в замок за спиной.
— Подержи хотя бы ткань на ширинке, пока я буду за язычок молнии зубами тянуть…
До легкой боли пальцы вцепились в волосы на макушке: подчиняясь этому отдаленно приятному ощущению и чужой воле, я задрал голову, оказался вынужден глядеть в ледяное лицо, красивое до замирания сердца…
— Кто-то опять забыл свое место? Раз называть по имени-отчеству для тебя — задача непосильная, произнеси… — Он облизнул губы, практически чувствуя сладость моего подчинения на своих губах. — …«господин».
Я медлил те жалкие секунды, что жива была моя гордость. Но пресс чужой сильной личности смял ее как жалкую жестянку из-под колы.
— Господин… — шепотом выдохнул я. Боль от макушки отступила, спутанные волосы перьями упали на лоб.
— Раз уяснил урок — вперед…