Тайна американского пистолета
Затем они принялись исследовать брючный ремень. Он также оказался в отличном состоянии, хотя был не менее старым; настолько старым, что вертикальные полоски — их имелось две, одна шла по второй, а другая по третьей дырке в ремне — от долгого использования совершенно истончились; можно сказать, настолько старым, что вполне мог бы обвивать талию всадника «пони-экспресса». [8] И так же как и на поясе, на нем были серебряно-золотые инициалы Хорна.
— Этот парень, — негромко проговорил Эллери, передавая ремень отцу, — настоящий западный антиквариат, клянусь всеми бородами Академии. Да он просто музейный экспонат!
Инспектор, привыкший к лирическим порывам сына, что-то негромко сказал одному из стоявших рядом детективов. Тот кивнул и отошел, а затем вернулся с Грантом, который, казалось, наконец-то взял себя в руки. Он держался непривычно натянуто, как если бы напрягся перед очередным ударом.
— Мистер Грант, — обратился к нему инспектор, — я должен начать расследование как полагается — сначала изучим все детали, а потом дойдем и до самого важного. Похоже, работенка предстоит долгая.
— Я в вашем распоряжении, — хрипло выдавил Грант.
Инспектор кивнул и снова склонился над мертвым ковбоем. Его пальцы легко прошлись по расплющенному телу, и минуты через три он собрал маленькую кучку самых разных предметов, извлеченных из одежды убитого. Среди прочего — небольшой бумажник, содержащий долларов тридцать. Инспектор передал его Гранту.
— Это Хорна?
Грант кивнул:
— Да. Да. Я… черт… я подарил ему этот бумажник на… на прошлый… день рождения.
— Да-да, — поспешно согласился инспектор, спасая бумажник, который выскользнул из рук хозяина родео.
Носовой платок, единственный ключ с деревянным брелком, на котором значилось «Отель «Барклай», пачка коричневой бумаги для самокруток и маленький мешочек дешевого табака, несколько длинных спичек, чековая книжка…
Грант мрачно смотрел на все эти экспонаты. Инспектор задумчиво пролистал чековую книжку.
— Как назывался его банк в Нью-Йорке?
— «Сиборд». «Сиборд нэшнл». Он открыл там счет всего неделю назад, — негромко ответил Грант.
— Откуда вы знаете? — быстро спросил инспектор.
— Он попросил меня порекомендовать ему какой-нибудь банк в Нью-Йорке. И я отослал его в свой банк.
Инспектор положил чековую книжку обратно; на чистых чековых бланках ясно значилось: «Сиборд нэшнл бэнк энд траст компани». Если верить последнему корешку, на счете Хорна лежало немногим более пятисот долларов.
— Вы не видите ничего такого, — спросил инспектор, — чего не должно бы быть здесь, мистер Грант?
Налитые кровью глаза Гранта прошлись по кучке мелких предметов.
— Нет.
— Может, что-то пропало?
— Не знаю.
— Хмм. А как насчет этого рванья? Это те самые вещи, которые он всегда надевал? Как вы считаете?
Мощные ладони Гранта сжались в кулаки.
— Я должен еще раз посмотреть на него? — сдавленно произнес он. — Какого черта вы меня мучаете?
Его отчаяние не вызывало сомнений. Поэтому инспектор как можно спокойнее посоветовал:
— Возьмите себя в руки. Мы должны проверить все до последней мелочи: иногда на теле находится улика. Разве вы не хотите помочь найти убийцу вашего друга?
— Господи, конечно хочу!
Грант выступил вперед и усилием воли заставил себя посмотреть вниз. Его глаза прошлись по телу, начиная с плоскости ботинок до выпуклости изувеченной головы. Какое-то время он молчал. Затем пожал могучими плечами и хрипло прогудел:
— Все на месте; ничего не пропало. Это его обычное снаряжение, в котором он снимался в кино. Любой юнец от Нью-Йорка до Сан-Франциско знал его наряд в те времена, когда он снимался в своих картинах.
— Отлично! Все…
— С вопросами, — закончил за отца Эллери. — Мистер Грант, я правильно расслышал, что ничего не пропало?
Голова Гранта повернулась с несвойственной для него медлительностью; его глаза открыто встретились с глазами Эллери, но в их мутной глубине мелькнуло нечто странное и, кажется, испуганное.
— Именно так я и сказал, мистер Квин, — медленно проговорил он.
— Ну что ж, — вздохнул Эллери, когда его отец посмотрел на него с неожиданной настороженностью. — Полагаю, в этом нет вашей вины. Вы расстроены, и, возможно, ваша наблюдательность вас подводит. Но вся беда в том, что здесь чего-то недостает.
Грант резко обернулся и еще раз окинул взглядом тело. Инспектор выглядел встревоженным. Грант покачал головой и устало пожал плечами.
— Будет тебе, — одернул инспектор сына, — что еще за загадки? Что пропало?
Но Эллери уже склонился над телом. Очень осторожно он разжал пальцы правой кисти убитого и выпрямился с револьвером Бака Хорна в руке.
* * *Это было превосходное оружие. Для инспектора, чье знакомство с огнестрельным оружием на протяжении всей его жизни было делом интимным, револьвер, столь тщательно изучаемый Эллери, являлся потрясающим образцом старинного оружейного мастерства. Он сразу же понял, что это не современное оружие. Не только старомодность модели, но и потертый металл свидетельствовали об этом.
— Кольт сорок пятый, — негромко произнес он. — Без самовзвода. Посмотри на этот ствол!
Ствол цилиндрической формы был восьми дюймов в длину — тонкий тоннель смерти. Эллери взвесил оружие на руке — оно было очень тяжелым.
Казалось, у Дикого Билла Гранта пропал голос. Он дважды облизал пересохшие губы, пока смог заговорить.
— Да, это его пушка. Красивая вещь. Старина Бак любил навешивать на себя оружие.
— Навешивать? — Эллери вопросительно поднял брови.
— Любил тяжесть револьверов, и чтобы они были настоящими. Я имею в виду, для баланса.
— О, понятно. Ну что ж, этот реликт весит больше двух фунтов. Господи, какую дыру, должно быть, он проделывает! — Эллери разломил револьвер; все патроны в гнездах были на месте, кроме одного. — Холостые? — спросил он у отца.
Инспектор извлек один из патронов и рассмотрел его. Затем достал остальные.
— Угу.
Эллери осторожно вернул патроны в гнезда и защелкнул револьвер обратно.
— Полагаю, револьвер был собственностью Хорна, — спросил он у Гранта, — а не вашей? То есть он не принадлежал родео.
— Бака, — хрипло отозвался Грант. — Самый его любимый. Висел у него… на поясе… больше двадцати лет.
— Хмм, — задумчиво протянул Эллери и погрузился в изучение ствола. То, что револьвер использовался бесчисленное число раз, не вызывало сомнений — его ствол был стерт на конце. Эллери перевел внимание на рукоятку — самую примечательную часть оружия. Обе ее стороны были инкрустированы слоновой костью — отдельными кусочками, заполнявшими орнамент, в центре каждого находился овал, изображавший витиеватую монограмму «X». Фрагменты слоновой кости потерлись и пожелтели от времени, не считая узкой полоски справа на рукоятке; поскольку Эллери держал револьвер в левой руке, этот участок слоновой кости пришелся между кончиками его согнутых пальцев и основанием ладони. Он долго и внимательно изучал рукоятку. Потом, повертев оружие, передал его отцу.
— Можешь присоединить этот револьвер к остальному подозреваемому оружию, отец, — посоветовал Эллери. — Просто на всякий случай. Никогда нельзя знать, что откопают эти зануды, которые будут проводить баллистическую экспертизу.
Инспектор хмыкнул и, взяв револьвер, мрачно разглядывал его пару секунд, затем, кивнув, протянул детективу.
И тут детективы, стоящие на страже у восточных ворот, открыли их, чтобы впустить несколько человек. Небольшую процессию вновь прибывших возглавлял великан в штатском, его лицо, казалось, состояло из накладных листов стали, а шаги глухим стуком отдавались по утрамбованному полу арены. Сей Голиаф был сержантом Вели — любимым помощником инспектора, человеком не слова, а дела.
Сержант бросил на тело беглый взгляд профессионала, затем обвел глазами громадный амфитеатр с тысячами гудящих, потерявших терпение зрителей, и потер свою челюсть мастодонта.