Партизаны

– Я не дурак, – бросив взгляд на лицо Джакомо, буркнул Ранкович, – и не ставлю под сомнение солдатскую доблесть этого человека. Просто полюбопытствовал – вот и все. Я как и все мы, я не склонен к излишней доверчивости, но никого не хотел оскорбить.
– А я никаких оскорблений и не собирался выслушивать, – чувство юмора снова вернулось к Джакомо. – Вы – подозрительны, я – впечатлителен. Скверный коктейль. Вы ни с чем не смешиваете виски, Джордже? Даже с водой?
– Это кощунство, – отозвался толстяк.
– Из двух ваших утверждений, майор Ранкович, только одно справедливо, – уточнил Джакомо. – Да, я родился в Югославии, хотя являюсь подданным Великобритании. Давайте же выпьем за Югославию, господа!
– Против вашего тоста никто не станет возражать, – майор Ранкович примиряюще улыбнулся и поднял стакан. Следом то же самое сделали остальные.
Часа через полтора неприятный инцидент был полностью забыт. В компании царила непринужденная дружелюбная атмосфера.
– Нет места лучшего, чем родной дом! – воскликнул Харрисон, не обращаясь ни к кому конкретно. Его нельзя было назвать в стельку пьяным, как, впрочем, и трезвым. Харрисон уважительно взглянул на стакан с виски, который сжимал в руке. – Этот божественный нектар ободрит меня не хуже новостей. Однако Джордже не сказал, зачем вы направились в Рим. Да и вы, Петер, не горите желанием рассказать мне обо всем.
– А зачем?
Харрисон глубокомысленно кивнул головой.
– Имело смысл делать такие концы, чтобы сказать: не знаю, зачем это делаю.
– Я доставил сюда сообщение, содержание которого было мне неизвестно.
– А позволительно ли спросить вас, Петер, теперь оно вам известно?
– Позволительно. Теперь известно.
– А позволительно ли и мне его узнать?
– Выражаясь вашим языком, Джимми, я не уверен, позволительно или не позволительно мне разглашать сведения, которые содержатся в документе. Могу только сказать, сообщение носит исключительно военный характер. Строго говоря, я не военный человек, и не командую войсками. Я агент разведки. Агенты разведки не участвуют в боях. Мы слишком умны для этого. Или трусливы.
Харрисон повернулся к Метровичу и Ранковичу.
– Но ведь вы-то военные люди? Если верить тому, что мне говорили, участвуете в битвах...
– Мы не настолько умны, как Петер, – улыбнулся Метрович.
– Вы знаете содержание сообщения?
– Конечно, – сказал Метрович. – Скрытность Петера – безусловно, его достоинство, но в данном случае можно обойтись и без него. Через пару дней новость облетит весь лагерь и станет известна каждому. Мы – немцы, итальянцы, усташи и четники – начинаем крупномасштабную операцию против партизан. Немцы назвали ее «Операция „Вайс“». Партизаны, несомненно, назовут ее четвертой попыткой.
Услышанное не произвело на Харрисона сильного впечатления.
– Да, три предыдущие не увенчались заметным успехом и не продвинули вас в этом деле вперед.
– Легко говорить, – отозвался Метрович, – но теперь все будет иначе. Партизаны зажаты в угол. Они в ловушке. У них нет ни истребителей, ни бомбардировщиков, а у нас – эскадрилья на эскадрилье. У них нет ни одного танка, ни одной приличной зенитки. Пятнадцатитысячная партизанская армия ослаблена голодом, большая часть бойцов ее необучена, на нашей стороне – отлично вооруженное почти стотысячное регулярное войско. И, наконец, ахилесова пята партизан – почти полное отсутствие у них мобильности. Как нам стало известно, у них на руках – более трех тысяч раненых. Не хочу заглядывать в будущее, но, по-моему, сражение будет напоминать мясорубку. Спорим, Джеймс?
– Не спорю о подобных вещах. Как и Петер, я не могу причислить себя полностью к военным людям. Впервые мне довелось увидеть военный мундир три года назад. Но, если близится столь масштабное наступление, почему вы сидите тут и пьете вино, а не обдумываете диспозицию, склонившись над картами, не втыкаете флажки, вычерчиваете направление ударов или что там еще в таких случаях делают?
Метрович рассмеялся.
– Наше бездействие можно оправдать, тремя уважительными причинами. Во-первых, до начала операции еще две недели. Во-вторых, все планы уже подготовлены – войска либо заняли исходные рубежи, либо займут их в течение ближайших нескольких дней. В-третьих, главное сражение произойдет в двухстах километрах отсюда, в районе Бихача, куда стянуты основные партизанские силы. Четники не будут принимать в нем участия. Мы останемся здесь на случай, если партизаны проявят фантастическую глупость или оптимизм и попытаются прорваться в юго-западном направлении. Уничтожить их при форсировании Неретвы не составит труда, – Метрович сделал паузу и посмотрел на метель за окном, – Возможно, есть и четвертая причина. Если погода ухудшится или останется такой, как сейчас, планы командования могут измениться. Операцию придется отодвинуть на более поздний срок. В ближайшие дни – я в этом уверен – погода никому не позволит пройти через горы.
 
– Теперь ясно, почему вы так беспечны, – сказал Харрисон. – Велика вероятность того, что четники останутся в стороне. Я буду очень доволен, если ваши прогнозы окажутся верными. Повторюсь, я человек не военный и привык к своему здешнему комфортному существованию. А вы, Петер, надолго останетесь с нами?
– Нет. Если утром станет ясно, что полковник не имеет ко мне претензий, – а сегодня вечером на это ничто не указывало – я покину лагерь. Конечно, если нас не занесет к тому времени снегом.
– А позволительно ли будет...
– Вы хотите узнать, куда я направляюсь? Я вас правильно понял, Джимми?
– Да.
– Дело в том, что некий офицер итальянской разведки питает ко мне непреодолимый интерес.
Он постоянно мешает мне выполнять задания. Я хочу выяснить, почему он так поступает.
– Как итальянец делает это, Петер? – спросил Метрович.
– Вчерашней ночью он со своей шайкой бандитов захватил нас в мостарской гостинице. Мне показалось, они что-то искали. А незадолго до этого, на корабле, перевозившем нас в Югославию, на нас хотели напасть его люди. У них при себе были сильнейшие яды, которые предназначались для нас.
– Черт возьми, – Харрисон выглядел напуганным. – И что же случилось?
– Все обошлось, – удовлетворенно сказал Джордже. – Мы заперли разбойников в одной из кают, где, по последним слухам, они в настоящее время и находятся.
Англичанин укоризненно посмотрел на толстяка.
– В вашем рассказе не нашлось места ни для одного из этих событий. Видимо, вы забыли рассказать о них по рассеянности?
– Не хотел лишний раз вас волновать.
– Офицер итальянской разведки, наш союзник... – Метрович спросил: – Когда вы снова повстречаете этого союзника, Петер, что предпримете? Допросите? Или допросите – и убьете?
Постановка вопроса показалась Петерсену вполне естественной, но Зарина была ею шокирована.
– Убить... Я думала – Киприано понравился вам.
– Понравился? – переспросил Петерсен. – Да, он был благоразумен, вежлив, улыбчив. У него крепкое рукопожатие, открытый взгляд. Но любой скажет, что это – уголовник. Киприано дважды хотел меня ликвидировать. Первый раз при помощи своего сумасшедшего Алессандро, который проделывает такие штуки с величайшей радостью и удовольствием. Второй раз лично, в Мостаре. Он только ждал приказа начальства. Разве все это не дает мне права его прикончить? Но я не буду этого делать. По крайней мере, сперва я задам ему несколько вопросов.
– Может, вы никогда больше с ним не встретитесь.
– Я найду его.
– А если он откажется отвечать?
– Не откажется, – в голосе Петерсена зазвучал металл.
Зарина посмотрела на майора, коснулась ладонью губ и умолкла.
– Вы не тот человек, который задает бесполезные вопросы, – задумчиво сказал Метрович. – Хотите убедиться в чем-то. Получить чему-то подтверждение. Почему вы упустили эту возможность в гостинице?
– Да, у меня была такая возможность. Но мне не хотелось проливать кровь. И не только итальянскую. Я обещал доставить сюда людей целыми и невредимыми. Вам нужно подтверждение, верно? Могу подтвердить: Италия собирается выйти из войны. Наш союзник готовится именно к этому. Ни итальянский народ, ни итальянская армия не хотели принимать в ней участия. Вспомните, когда английские войска разгромили в Северной Африке итальянцев, весь мир обошла фотография, запечатлевшая многотысячную колонну пленных. Ее конвоировали всего-навсего трое англичан. День был настолько жарким, что охрана поручила нести винтовки пленникам. По-моему, факт достаточно убедительный. Разумеется, за свои кровные интересы итальянцы, как и любой другой народ, будут сражаться. Но эта война развязана Германией, и они не хотят быть пушечным мясом. В принципе, они даже недолюбливают немцев и настрое вы, скорей, пробритански. Лучше, чем кто-либо, об этих настроениях знает итальянское командование. Наиболее дальновидные генералы с самого начала войны предвидели, что Германия ее проиграет, – Петерсен оглядел присутствующих. – Конечно, мы с вами так не думаем. Но в данный момент это к делу не относится. Важно другое: итальянцы жаждут переговоров с англичанами и американцами, результатом которых станет либо капитуляция, либо объединение с недавними противниками. Итальянцы могут повернуть свои штыки против немцев.