Запад-81 (СИ)
К концу дня потери 5-й танковой дивизии составили 20 Т-28, 36 БТ-7. Из 44 тридцатьчетверок было потеряно 32 машины. Но самое обидное, что значительную часть новейших Т-34 потеряли из-за поломок, вызванных неопытностью экипажей.
Средний танк Т-34 ранних выпусков
Немцам тоже сильно досталось. За три дня боёв танкисты полковника Фёдорова подбили не менее 80 немецких танков и уничтожили до полутора полков пехоты. Но обороняться уже не было ни сил, ни возможностей, и комдив принял решение с наступлением темноты отступить в сторону Вильнюса. Ведь канонада, ещё днём в редкие минуты затишья доносившаяся с юго-востока, уже затихла. Ночью остатки дивизии никто не преследовал.
По предположениям командира 5-й танковой дивизии причиной этой канонады могли быть оборонительные бои 184-й стрелковой дивизии. Но он не знал, что немцы, переправившиеся между Алитусом и Меркине, получили приказ выбить «неизвестное подвижное соединение русских» из городка, под которым ещё два дня назад затормозилось продвижение 57-го механизированного корпуса. А именно — третий батальон 339-го гвардейского мотострелкового полка 120-й гвардейской дивизии из 1981 года, поддержанный десятью танками танкового батальона того же полка.
Зная о том, что 5-й армейский корпус будет наступать севернее, комбат капитан Николай Игнатьев выслал боевое охранение и на север от Меркине. И два отделения на БМП-1 без особых проблем перехватили на шоссе немецких мотоциклистов. Часть из них всё-таки смогла уйти из-под огня, доложив командованию о мощной засаде с множеством пулемётов артиллерий, калибром 76 мм. Именно так истрактовали немцы автоматный огонь солдат Советской Армии и взрывы снарядов 73-мм башенных пушек «Гром».
БМП-1
Доложив по радио о боестолкновении, сержант Голиков очень удивился тому, что ротный приказал немедленно поменять позицию.
— Зачем, товарищ старший лейтенант? Фрицам мы так вдарили, что они теперь драпают без оглядки. Позиция у нас хорошо оборудована, потерь нет. Вон, только рядового Лихолета чуть пулей царапнуло.
Ну, очень ему не хотелось снова рыть землю и маскировать громоздкие боевые машины пехоты.
— Голиков, вы приказ слышали? — рявкнул в микрофон старлей. — Значит, исполняйте!
— Есть, — вздохнул парень, всего несколько дней назад мечтавший о скором дембеле.
Но лень было не только ему. Пока стянулись к БМП, пока покурили, пока обсудили бой. И тут стала ясно, из-за чего ротный их так их торопил: чуть впереди наспех вырытых окопов рванул снаряд.
— Съё*ываем! — совсем не по-уставному скомандовал Голиков, и пацаны ломанулись в боевые отделения машин.
Повезло (но не армейскому «дедушке» Голикову) в том, что немцы ещё не успели пристреляться. Сам же сержант, уже скользнув на командирское сиденье, почувствовал, что ему стало как-то хреновато. И печёт правый бок. Пощупав его, он обнаружил на пальцах кровь.
— Латыпов, — крикнул он механику-водителю. — Отгони метров на двести и остановись. Меня, кажется, зацепило.
Вчерашние пацаны, увидев, как пропитывается кровью «хэ-бэ» только что бывшего полным энергии товарища, теперь находящегося в полубессознательном состоянии, сначала немного растерялись, но потом разом, «щелчком» пришло осознание, что это уже не развлечение, а самая настоящая война. Голикова наспех перевязали, и он передал командование дозором младшему сержанту Леснику. И теперь уже ему пришлось связываться с ротным и выслушивать от него многоэтажные маты за допущенное Голиковым разгильдяйство.
В отличие от «комода-1», Лесник после окончания сержантской школы прослужил всего полгода, «молодой» по солдатской «классификации», но соображал быстро.
— После артобстрела фрицы снова попрут. Надо ещё чуть отойти и оборудовать новую засаду. Вырыть окопы уже не успеем, поэтому только замаскируем бээмпэшки, а десант будет вести огонь из-под деревьев.
Удачное место нашли километрах в полутора южнее. На этот раз, помимо мотоциклистов, прочёсывая обочину дороги, двигались пехотинцы, а их прикрывали пара колёсно-гусеничных бронетранспортёров, похожих на гробы, и бронемашина. Ей и «гробикам» хватило семи выстрелов из пушек. Зато в ответ на это и автоматный огонь начали рваться миномётные мины, а пехота под прикрытием миномётного огня пошла на сближение с дозором. Но не дошли всего метров двести: всё-таки 73-мм пушки и башенные пулемёты — это серьёзно.
И потери были больше. Двое убитых, пять раненых, из которых двое тяжело.
— Детство кончилось, — глядя на выгружаемые из боевых машин окровавленные тела товарищей, вдруг заявил самый злобный взводный «дед», ефрейтор Гасанов, перепачканный чужой кровью так, словно сам поймал не менее пяти пуль. — Теперь я буду п*здить каждого, кто вздумает сачковать при исполнении приказов. И мне пох*ю, «молодой» это, «черпак» или даже «дедушка». Всем, бл*дь, ясно?
А через час на позиции батальона навалились с трёх сторон: с севера подошли части 5-го армейского корпуса, из-за реки крыла артиллерия 12-й танковой дивизии, которой наконец-то расчистили дорогу от битой техники, с юга — переправившиеся пехотные части той же дивизии.
«Серьёзной» артиллерии, чтобы отбивать эти атаки, не было, но здорово выручали 120-мм миномёты «Сани» и автоматические 82-мм миномёты «Василёк». БМП и 10 танков, постоянно меняющие огневые позиции, по большей части, играли роль передвижных пулемётно-артиллерийских точек. Больше пулемётных, поскольку старались экономить снаряды, расходуя их лишь на подавление пулемётов и миномётных расчётов. Благо, основная масса немецких миномётов при калибре 50 мм имели дальность стрельбы значительно меньше, чем танковые орудия.
Несколько раз позиции батальона пытались атаковать с воздуха «лаптёжники» и «мессеры». Их отгоняли танковыми НСВТ и двуствольными 23-мм «зушками». Потеряв от огня с земли шесть самолётов, «люфтвафельники», как их тут же окрестили мотострелки, угомонились. Но артиллерия свирепствовала до тех пор, пока на штурмовку её позиций не прилетела пара эскадрилий И-16. После чего артогонь сильно ослаб. Тем не менее, после очередного доклада по радио в штаб полка была получена команда с наступлением темноты отходить на Варену.
— Потери большие? — поинтересовались в штабе.
— Четыре БМП, три миномёта, шесть грузовиков, из которых сгорел только один, а остальные можно утащить на буксире. У танков были повреждения ходовой части, которые уже исправили. По личному составу — 29 «двухсотых» и 65 «трёхсотых».
— Почти рота, — подытожил начштаба. — Фрицам-то хорошо вломили?
— Восемь лёгких танков, четыре Ю-87, два «мессера», три бронемашины, 12 бронетранспортёров, 8 миномётов, пара десятков пулемётов, от 900 до 1000 живой силы.
— Подбитые БМП при отходе взорвать так, чтобы их в щепки разнесло!
— Один и взрывать не надо: прямое попадание 150-мм гаубичного снаряда. Второй выгорел с детонацией боеприпасов. Но в двигатель для верности пару кило взрывчатки заложим. Остальные два дотащим буксиром до Варены, а там постараемся отправить в тыл: у обоих моторы противотанковыми снарядами пробиты.
— Принято. В Варене поможете 184-й стрелковой дивизии продержаться хотя бы день, после чего отходите к Вороново. Дольше всё равно не получится.
— Почему?
— Это литовская дивизия без одного полка. Те ещё вояки. Так что, как бы вам ещё не пришлось вызволять те подразделения дивизии, которые после первых же выстрелов не кинутся фашистам сдаваться.
Вот так озадачило командование полка!
25 июня 1941 г., район Гродно
Удар 11-го механизированного корпуса, начавшийся утром 24 июня был направлен на северо-запад, и имел задачу вернуть Сопоцкиин, Липск и Домброву. В отличие от известной нам истории, Гродно ещё держался усилиями 85-й стрелковой дивизии и 339-го гвардейского мотострелкового полка. Но командующий 3-й армии Кузнецов и комфронта Жуков (через назначенного командующим Особой группы РГК маршала Огаркова) получили сведения о прорыве 161-й егерской дивизии севернее города, создававшем угрозу охвата войск с севера. И перенаправили 36-ю кавалерийскую дивизию из состава Конно-механизированной группы на северный берег Немана в район Озёр.