Сплит (ЛП)

Тянусь к нему дрожащими пальцами и провожу ими по его шее.
— Лукас?
— Я не могу… дышать.
Мои глаза горят, когда он становится все больше и больше похожим на мальчика и все меньше на мужчину, которого я знаю. Мужчину, о котором я глубоко забочусь.
— Воздух… Я не могу.
— Хорошо. — Я выпрыгиваю из грузовика и бегу вокруг капота к водительской стороне, осторожно открывая дверь.
— Выходи. — Я стараюсь говорить твердо, ровным голосом, несмотря на свое беспокойство. — Тебе нужен свежий воздух, Лукас. Все будет хорошо.
Я отрываю его пальцы от их сжатого положения на бедре.
Он дрожит, и его ладонь вспотела, но Лукас сжимает мою руку.
— Почему… Почему ты так поступаешь со мной?
Мое сердце разрывается на части. Я не хочу причинять ему боль, никогда не хотела причинять ему боль, но не могу терпеть секретов между нами. Моя работа заключается в поиске информации и истины. Это все, чего я хочу. Никогда не ожидала, что то, что узнаю о Лукасе, так его унизит.
Я крепко держу его за руку и тяну.
— Давай же. Тебе нужно постоять, подышать свежим воздухом. Все будет хорошо. — Мой голос срывается, и я осознаю ложь в своих словах. Ничего не будет хорошо ничто из этого не нормально.
Моя совесть шепчет мне, что я держусь за руку, которая ответственна за прекращение жизни четырех человек, трое из которых дети.
Я в лесу, наедине с самопровозглашенным убийцей, и хотя полностью доверяю Лукасу, чувствую Гейджа на поверхности.
Он вылезает из грузовика, но только для того, чтобы прислониться к нему спиной, склонив голову и обхватив свободной рукой тело, напрягая бицепсы. Он пытается высвободить руку из моей хватки, но я отказываюсь его отпускать.
— Никогда не хотел, чтобы ты узнала.
— Я не верю, что это была твоя вина.
Он качает головой.
— Как ты можешь так говорить?
— Ты пытался покончить с собой. Ты, — мой взгляд устремляется к шраму на его шее, — выстрелил себе в шею.
— Да, я… я этого не помню. Ничего этого не помню, потому что… — он вздергивает подбородок, и его серые глаза блестят. Его брови сводятся вместе, и он медленно моргает. — Меня там не было.
— Гейдж. — Единственное имя эхом разносится в воздухе вокруг нас, посылая мурашки по моим ногам, рукам и шее.
Его подбородок опускается.
— Гейдж, — шепчет он.
— Скажи мне, что он сделал, Лукас. — Я сжимаю его руку, поощряя его довериться мне.
— Ты читала сводки новостей. Это все, что я знаю. — Его голова втягивается в плечи. — Только Гейдж знает правду.
Ни в одной из статей, которые я читаю, нет ни единого упоминания о психиатрических странностях Лукаса. Все они изображают его одиночкой, порядочным студентом, любящим братом, который, по словам соседей, всегда заботился о своих младших братьях и сестре. Там нет никаких упоминаний о диссоциативном расстройстве личности. На самом деле, согласно опубликованным отчетам, Лукас проходит все психологические обследования и тесты на детекторе лжи.
— Ты не можешь просто спросить его?
Он качает головой.
— Я не могу общаться с этой… стороной… себя. Не могу до него достучаться.
— Значит, ты никогда по-настоящему не узнаешь, что произошло в тот день.
Он поднимает взгляд.
— Нет. Когда меня арестовали, все время, пока я был взаперти, во время суда, он так и не появился. Ни разу. — Выражение его лица искажается в агонии, как будто беспомощность, нахождение в темноте съедают его заживо. — Но не нужно быть гением, чтобы понять это. Все умерли, кроме меня. — Он понятия не имеет, что произошло в тот день, и должен смириться с тем фактом, что может быть ответственен за смерть своих братьев и сестры.
Возможно, Гейдж не может рассказать Лукасу о том, что произошло; думаю, он и не хочет, чтобы тот знал, потому что защищает его.
Но он может сказать мне.
Я могу узнать правду от Гейджа и избавить Лукаса от боли, вызванной отсутствием правды о том, что произошло в тот день.
— Он защищает меня, всегда защищал меня, чего бы это ни стоило.
— Тогда зачем, зачем ему убивать твоих братьев и сестру? Они были моложе тебя, верно? Не причинили тебе вреда, но… — я сглатываю, боясь заговорить о неизбежном. — Твоя мама, она причинила тебе боль, Лукас.
 
Он снова кивает, и его плечи опускаются.
— Я боюсь… боюсь, что мои братья и сестра попали под перекрестный огонь, и это… это моя вина. Гейдж защищал меня, но это была моя работа — защищать их, и я потерпел неудачу. — Он смотрит на меня холодными серыми глазами. — Разве ты не понимаешь? Даже если не я нажимал на курок, то с таким же успехом мог это сделать, я не защитил их, и они мертвы из-за меня.
— Не делай этого, Лукас. Не вешай это на себя.
Его тело напрягается, и он смотрит на меня.
— Не вешать это на себя? Как ты можешь так говорить? Это все на моей совести. Гейдж — это я! Кому он причиняет боль, тому причиняю боль и я! — его веки вздрагивают, и ярость, нарастающая в его голосе, заставляет меня отступить назад. — Он пришел и защитил меня, но он не защитил их! — стиснув зубы, он с силой ударяет себя кулаком в грудь. — Я! Я не защищал их! — его плечи напряжены, и он тяжело дышит через раздутые ноздри. — Так что прекрати говорить, что это был не я!
Боль в его голосе сжимает мою грудь.
— Мне очень жаль.
— Зачем ты это делаешь, Шайен? — его голос срывается. — Почему ты не могла просто держаться подальше?
— Я…
— Почему?
Я крепко зажмуриваю глаза.
— Прости, прости… — я шепчу это снова и снова, но не получаю ответа. Опускаю глаза в землю, как покорная собака, пытающаяся добиться расположения. Я слышу, как его тяжелое дыхание успокаивается, и медленно поднимаю на него взгляд. — Лукас, я только пытаюсь помочь… — с моих губ срывается вздох, и я отчаянно пытаюсь сдержать паническое выражение лица. — Гейдж.
Гейдж
Эта сука умрет.
Прямо сейчас, бл*дь.
Я разминаю ноющие мышцы шеи и прислоняюсь спиной к кузову грузовика Лукаса. Не сводя глаз с любопытной шлюхи, уставившейся на меня в ответ, медленная усмешка расползается по моему лицу.
— Привет, Застенчивая Энн. — Я выпрямляюсь и делаю шаг к ней. — Просто не могла оставить это в покое, не так ли?
Ее льдисто-голубые глаза расширяются. Я практически чувствую запах ее страха. Моя сильная Шайен наконец-то пугается. Кровь бурлит от возбуждения. Я делаю еще один шаг к ней.
Она поднимает руку, и я ухмыляюсь, видя, как дрожат ее пальцы.
— Подожди, Гейдж, просто… выслушай меня.
Я мотаю головой вперед-назад, затем перевожу взгляд на нее.
— Предупреждал тебя много раз. — Я наклоняю голову. — А ты никогда не слушала.
— Позвольте мне объяснить…
— Надоело слышать твой голос.
Она тяжело сглатывает.
— Гейдж… — мое имя дрожит на ее губах.
Я стону и хватаюсь за свой бушующий стояк.
— Перестань меня заводить. Нужно преподать тебе урок, и то, что ты заставляешь меня возбуждаться, сделает это намного веселее для меня. — Я пожимаю одним плечом. — Но не так уж весело для тебя.
Хныканье срывается с ее губ, и черт возьми, если это не самая сексуальная вещь, которую я когда-либо слышал. Разбиваю ее по кусочкам, и теперь она наконец побеждена. Я побеждаю.
— Пожалуйста… — ее глаза бегают по сторонам, как будто она ищет спасения.
— Беги. Я тебя поймаю. — Делаю ложный выпад, и она спотыкается, но восстанавливает равновесие.
Шум привлекает мое внимание.
Пение или…
Я изучаю источник и нахожу его, когда Шайен достает свой сотовый телефон из кармана и на ощупь пытается поднести его к уху.
— Алло?! — она тяжело дышит, и ее плечи опускаются от облегчения.
Я сжимаю кулаки по бокам.
Бл*дь!
— Лорин, да… — ее глаза встречаются с моими. — Послушай, мне нужно… Что?
Я расставляю ноги, скрещиваю руки на груди и жду. Она скажет тому, кто звонит по телефону, позвонить в полицию; я отступлю и позволю Лукасу взять управление на себя, а никто не играет в невинность так хорошо, как невинный. Лукас ни хрена не вспомнит; они могли бы подключить его к детектору лжи, и он легко прошел бы его.