Тайна голландской туфли

Вопрос. В таком случае почему вы взяли такси вновь у Центрального вокзала, если пошли в Центральный парк?
Ответ. Я хотел дойти до отеля пешком, но слишком устал и передумал на половине пути.
Вопрос. Идя пешком, доктор, может быть, вы встретили кого-то, кто мог бы подтвердить вашу историю?
Ответ. Нет.
Вопрос Эллери Квина. Вы умный человек, доктор, ведь так?
Ответ. Согласно репутации, так.
Вопрос. Доктор Дженни, это заслуженная, без сомнения, репутация. И как же при ваших умственных способностях не сделать элементарного анализа? Вы, скажем так, безличностны в своем госпитале. Чтобы вас сымитировать, нужно было временно удалить вас из госпиталя. Итак! Джентльмен по имени Свенсон заходит к вам с визитом за пять минут до того, как начнется большая мистификация, отнимает у вас все то время, в течение которого Абигейл Дорн уйдет из этого мира, а затем высвобождает вас, когда имитатор уже улизнул из госпиталя... И вот я спрашиваю: как же вы с вашим умом не поняли этого хода?
Ответ. Это просто совпадение! И ничего больше. Говорю вам, у моего посетителя не было никаких замыслов — вообще ничего общего с этим делом!
Замечание инспектора. Дженни был предупрежден, что в случае, если он не откроет личности и местонахождения Свенсона, он будет задержан как главный свидетель. Дженни хранил молчание, хотя обнаружил внешнее беспокойство.
Заключение. Вопросов много — как и вариантов. Дженни явно лжет, говоря, что с шести до девяти вечера шатался по улицам пешком. Он, скорее всего, купил билет до станции неизвестного направления, возможно, недалеко от Нью-Йорка, куда и уезжал на несколько часов. В настоящее время следствие работает над возможной идентификацией гражданина, схожего с Дженни, который ехал бы в данный период времени в любых направлениях от Нью-Йорка. Возможно, кондуктор или пассажиры смогут дать показания. Пока ничего в данном направлении нет.
Задержание доктора Дженни без очевидных свидетельств его ложных показаний (например, без выявления конкретного поезда) ничего не даст. В любом случае, даже при идентификации поезда, арест Дженни без ареста Свенсона ничего не даст. Не исключено, что из-за упрямства Дженни мы упускаем важные детали, однако весь инцидент со Свенсоном имеет не столь большое значение для следствия, как это сейчас представляется. У нас ничего нет против Дженни, кроме права задержать его как свидетеля».
Секретарь положила отчет на стол. Мэр и комиссар полиции мрачно и безысходно смотрели друг на друга. Наконец, мэр вздохнул и пожал плечами.
— Я склонен согласиться с последним заключением инспектора, — сказал он. — Несмотря на вой, который подняли газетчики, я бы посоветовал специалистам не торопиться и не делать поспешных выводов, что лучше, чем поддаться давлению и наломать дров. Как вы думаете, Сэмпсон?
— Совершенно согласен.
— Я также последую совету Квина, — заявил комиссар полиции.
Секретарь взяла следующий листок:
«ДАЛЬНЕЙШИЙ ОТЧЕТ ПО САРЕ ФУЛЛЕР
Весьма неудовлетворительные результаты. Отказ раскрыть причины своего визита в дом Даннинга вечером в понедельник. Женщина полубезумна. Ответы темные, непонятные; постоянно перемежаются библейскими цитатами. Допрос произведен в поместье Дорнов в два часа дня, вторник.
Заключение. Ясно, что между Сарой Фуллер и доктором Даннингом существует конспиративная договоренность о сокрытии информации, относящейся к делу. Только как доказать это? И Фуллер, и Даннинг — под постоянным наблюдением».
— Невероятно! И это все наработки? — воскликнул глава Манхэттена.
— Никогда еще не сталкивался с такими упрямыми свидетелями, — заметил комиссар полиции. — Что-нибудь еще есть, Джейк?
Следующий отчет был длиннее и интереснее.
«ОТЧЕТ ПО ФИЛИПУ МОРХАУСУ
Интересное развитие событий. Контактное лицо в офисе адвоката миссис Дорн принесло сообщение от помощника окружного прокурора Рабкина, что открылся неизвестный до того факт. Один из вариантов завещания Абигейл Дорн, уже составленный Морхаусом, давал полномочия адвокату уничтожить секретные и неописанные документы, причем сразу же после смерти завещателя. Документы, обозначенные в завещании, находятся под охраной адвоката.
 
Опрос Морхауса, которого обнаружили с Хильдой Дорн в поздний час в поместье Дорнов. Инспектор Квин предупредил Морхауса об ответственности перед законом за уничтожение секретных документов. Ему предписано сдать их в полицию как представляющие интерес для следствия. Морхаус холодно ответил, что он уже уничтожил означенные документы.
Вопрос. Когда?
Ответ. Вчера днем. Это было первым моим долгом по смерти клиентки.
Инспектор Квин. Запрошена информация, содержавшаяся в документах. Морхаус отвечал, что их содержание ему неизвестно. Утверждает, что он следовал воле покойной вплоть до буквы, уничтожив документы, не вскрыв печати на конверте. Утверждает, что ему никогда не было известно содержание документов; что документы поступили во владение его семейной юридической фирмы много лет назад, когда еще Морхаус-старший, теперь покойный, вел дела Дорнов. Взяв на себя ответственность за юридические дела семейства, он унаследовал и высокие этические нормы своего отца и т. д. и т. п.
Встретив обвинение в том, что в данных обстоятельствах — совершение убийства — он не имел права уничтожать документы без консультаций с полицией, поскольку он уничтожил, возможно, единственные улики, Морхаус утверждал, что он выполнил свой долг и не нарушал закона».
— Нужно это, последнее, уточнить! — воскликнул Сэмпсон.
«Хильда Дорн, присутствовавшая при данном разговоре, была опрошена на предмет уничтоженных документов. Продемонстрировала полнейшее незнание их содержания и даже незнание об их существовании. При этом она вела переписку покойной в последние годы.
Заключение. Рекомендовать немедленный запрос о законности действий адвоката от имени окружного прокурора Сэмпсона. Если Морхаус превысил свои полномочия и нарушил закон — рекомендовать дальнейшее возможное пресечение. Если это невозможно, передать дело на рассмотрение Ассоциации адвокатов. Существует предположение, что утерянные документы являлись решающими для расследования преступления».
— Старику Квину обидно, что он промахнулся, это понятно, — сказал окружной прокурор уже более спокойно. — Первый раз с тех пор, как я его знаю, он проявляет такую мстительность. Наверное, его профессиональная честь ущемлена. Я не завидую бедняге Морхаусу.
Мэр устало встал.
— Думаю, на сегодня хватит, джентльмены, — сказал он. — Все, что мы можем сделать, — это надеяться на лучшее и уповать на завтра... Я удовлетворен отчетами... инспектор Квин ведет дело наилучшим образом и прилагает значительные усилия. Я завтра подпишу обращение для прессы — для успокоения этих шакалов — и уверю губернатора, что все идет как надо. — Он обернулся к главе нью-йоркской полиции: — Вы согласны со мной, господин комиссар?
Комиссар, промокая шею большим платком, кивнул с неким недоуменно-обиженным выражением и вышел. Окружной прокурор с помощниками последовали за ним в подавленном молчании.