Восхождение Примарха 2 (СИ)

— А вот за такое тебя точно могут разжаловать, лишить всех наград и потом устранить где-нибудь тихонечко, — высказался на это дядя Слава, как его все назвали.
— Мне уже плевать! — рявкнул дед. — Мне важно, чтобы вы выжили. Я не знаю, почему охоту объявили на всех, а не только на меня. Не знаю! Но мы тут собрались, чтобы выработать систему родовой безопасности на ближайшие дни.
— Обложили, не то слово, — сказал я, вставая и выкладывая на стол материалы по баронессе, раздобытые для меня Цыпочкиной. — К нам внедрили агента, непосредственно работающего на собственную безопасность, — я продемонстрировал фотографии фон Боде вместе со Скуратовым и просто на крыльце Лубянки.
Отец заметно помрачнел.
— Это ещё ни о чём не говорит, — проговорил он. — Она могла оказаться там случайно. И вообще, кто дал тебе право за моей спиной выслеживать мою женщину и копать на неё компромат?
— О-о! — поднялся дед. — Честно говоря, когда Никита рассказал мне про твою реакцию на выходку этой мамзели, я сначала не поверил. Думал, не может мой Сашка детей предать и променять их на какую-то юбку. А ты вон чего, даже перед лицом истребления рода что-то там щебечешь? Говорят тебе, она подсадная! Ну-ка!
Он подошёл к моему отцу и взял его голову в ладони. Затем сложил губы трубочкой и подул. Даже я почувствовал, как посвежел воздух в комнате. Голова сразу стала лёгкой, а мысли приобрели чёткость. Не настолько, конечно, как у Громовых, но тоже очень заметно.
Александр Державин сначала смертельно побледнел, затем обмяк на стуле, а потом несколько раз закрыл и открыл глаза, после чего схватился за голову. У меня создалось стойкое впечатление, что он только что пришёл в себя.
— И что это со мной было? — спросил он.
— Не знаю, — выплюнул дед. — И разбираться сейчас с этим некогда. Где сейчас эта фон Боде?
— Дома, — как само собой разумеющееся сказал отец, а затем тут же потерял уверенность. — Должна быть. Да как же это она меня так, а?
— Я тебе дал силы собственной стихии, — сказал ему дед. — Поэтому ты сейчас можешь сопротивляться. Но я не уверен, что избавил тебя от воздействия. И вот мы подошли к основной проблеме: императора тоже обработали так, что он не контролирует собственные действия. Это ещё раз говорит в пользу того, что предатели сидят в собственной безопасности. Предположительно, верховодит всем Виталий Кириллович Разумовский. Только он может безнаказанно подчинять себе императора. Он — крайне сильный менталист. И изворотливый, как червь.
— Значит, надо позвонить императору и предупредить его, — высказался Филипп.
Дед посмотрел на него таким взглядом, что, если бы он был магом огня, от его внука осталась бы горстка пепла.
— Ты что думаешь, я не звонил? У меня до сих пор двое пытаются по нескольким номерам дозвониться. Нет связи, понимаешь? Разумовский не дурак, он обезопасил себя!
— Дед, — я снова взял право голоса. — Я могу попробовать позвонить принцессе.
— И что ты ей скажешь? — Державин-старший прищурился, соображая, как можно лучше использовать предложенную мной возможность.
— Приглашу на свидание, — ответил я столь невинным голосом, словно над нашим родом не нависла смертельная опасность.
— Свидание, говоришь, — задумчиво протянул он, — а это идея. Звони!
Я хотел было запротестовать, что, мол, разгар ночи, а ты говоришь звони. Но, посмотрев на часы, понял, что уже наступило утро. И даже не такое уж ранее.
Впрочем, звонить я всё равно не стал.
— Мы так не делаем, это привлечёт внимание, — возразил я.
— Делай, как знаешь, — ответил дед.
Я послал сообщение.
«Привет, Огонёк! Как ты насчёт встретиться, сходить куда-нибудь?»
Ответ пришёл практически моментально.
«Я за. В Москве или в Питере?»
«В Москве».
«Отлично! Я как раз решила тут после Крыма погостить. Давай через три часа на Никольской».
«Замётано!».
— Через три часа я увижу принцессу, — сказал я, поднимая голову от телефона. — Мне нужны будут все доказательства.
— Сейчас всё будет, — заверил меня дед. — Сейчас у меня ещё одно серьёзное замечание, — и он указал на бумаги, которые я принёс.
 
Я украдкой глянул на отца. Тот постоянно тёр виски, словно его мучила головная боль.
— Я ведь тоже дал задание нашей безопасности раскопать больше информации по этой фон Боде, слишком уж она резко появилась возле Саньки. И ничего. Тишина. Нормальная, говорят, барышня. А простая репортёрша вон сколько всего накопала. Понимаете, к чему я веду?
Леонид, Филипп и мой отец мотнули головами.
— Безопасность у тебя дырявая, пап, — сказал на это дядя Слава.
— Вот именно, — поднял указательный палец дед. — Но менять сейчас всех не вариант. Тем более в такое время. Мне кажется, от нас только того и ждут, что мы сами себя оголим!
— Всех и не надо, — сказал я, вспомнив одно обстоятельство. — Нужно найти того, кто стёр запись из картинной галереи нашего небоскрёба. Ту самую, на которой наша дорогая Матильда пыталась уничтожить портрет матери, а Карина ей помешала.
— Никита, ты — голова, — сказал на это дед. — Прищучим одного, он нам остальных сдаст.
— Если его не уничтожат, — я пожал плечами.
— Будем надеяться, что нет, — сказал дед. — Так, я постараюсь привлечь к проверке одного человека, от которого точно не укрыться нашей крысе. Пока не буду говорить, кто это. В свете последних обстоятельств, сами понимаете, опасно.
Он только хотел подвести итог и, видимо, озвучить дальнейший план действий, как снова зазвонил телефон. На этот раз у него.
— Здравствуйте, дорогой, — сказал он в трубку, а затем изменился в лице. — Что⁈
И тут же включил громкую связь.
— Карина отравилась, — я узнал голос Ван Ли. — Только что на уроке этикета. Ей плохо, её наизнанку выворачивает, а баронесса говорит, что это не страшно, и не позволяет вызвать врачей. Делаю, что могу, но мне срочно нужна помощь. Боюсь, отравление очень серьёзное!
 Глава 19 
В то время, как наверху шло совещание мужской половины Державиных, внизу, в родовом крематории, хозяйничал Стас Громобой.
Со стороны можно было подумать, что он тщательнейшим образом проверяет гроб на наличие посторонних предметов. Но взглянуть со стороны на него было некому. Он снял всю охрану с этой части здания и отключил камеры.
Гроб для Ростислава Державина стоял на небольшом возвышении таким образом, что крышка его доходила взрослому человеку до груди. Так же он будет стоять тут и в день прощания, когда в него положат тело из морга, что по соседству, и направят в горящий огонь.
На самом деле гроб уже проверили на наличие непредвиденных дополнений и ничего не нашли. Безопасник же как раз над этим и трудился.
Устройство вместилища для кремации включало в себя два ящика. Внешний — красивый, отделанный ценными породами дерева, предназначенный для глаз провожающих. И внутренний — металлический, с низкими бортами, в котором после сожжения оставался прах покойного. Прах этот собирали и в случае Державиных развеивали по ветру.
Между внешним ящиком и внутренним было предусмотрено скрытое от глаз пространство. Туда обычно закладывалось специальное вещество, которое позволяло поднимать температуру горения до такой степени, чтобы кости тоже превращались в пепел, и уже ничто не напоминало о бренной природе бывшего мага.
Стас подцепил эту ленту сильными пальцами и вытащил полностью. Движения его были механически настолько, что можно было подумать об искусственном происхождении Громобоя. Как в каких-нибудь фантастических фильмах.
Двигаясь рваными, но ритмичными движениями он закинул ленту в печь и за угол от заслонки так, что её нельзя будет заметить, не влезая внутрь.
Затем он открыл чемодан с совершенно иными зарядами. Это была очень мощная взрывчатка. Настолько мощная, что те, кто передал её Стасу, надеялись, если не на полный демонтаж небоскрёба, то на его капитальное повреждение.