Протокол "Второй шанс" (СИ)

Времени оставалось все меньше и меньше – а никакого стройного и логичного ответа на вопрос “так и где ты был четыре года?” у него так и не появилось.
- Отлично, - Октавий с явным облегчением наложил себе фиников и подозвал раба, чтобы тот разлил вино, - Теперь моя очередь. Может, объяснишь мне, что тут вообще происходит? Четыре года назад весь Город присутствовал на твоих похоронах. Четыре года назад весь Город видел твое тело. Меня, конечно, там тогда не было, но каким, к гарпиям, образом так вышло, что никто не обратил внимания на то, что похоронили не тебя? Где ты сам был все это время? Раз уж ты ухитрился как-то выжить, почему не вернулся раньше? И, боги, что на тебе надето?
Последний вопрос был, пожалуй, самым сложным, но, к счастью, его легко было утопить в потоке других.
- Давай по порядку, - когда Октавий выговорился, начал Гай, - Извини, но на первый твой вопрос у меня ответа нет. Я понятия не имею, что случилось на похоронах, но единственное, что я тебе могу сказать, да ты и сам, без меня, это прекрасно понимаешь – похоронили не меня. 
- И Антоний ничего не заметил, хочешь сказать? – подозрительно прищурился Октавий.
- Может и заметил. Может, он это и подстроил, откуда мне знать? Это тебе лучше у него самого спросить.
С Антония сталось бы устроить все таким образом, чтобы как можно скорее избавиться от него и попробовать занять его место. Жив он, мертв – не важно. Он ни на секунду не удивился бы, если бы выяснил, что в этом и заключался план Антония с самого начала.
- Хорошо, допустим, - прищур Октавия намекал на то, что доверие к нему пошатнулось.
- Что до остального… - он сделал небольшую паузу, быстро перебирая в уме все возможные варианты, - К сожалению, я немногое могу тебе рассказать.
- Почему? – немедленно насторожился Октавий.
- Я очень мало что помню. Да и то, что помню, честно говоря, как в тумане, - он пожал плечами, стараясь выглядеть как можно более непринужденно, - До начала прошлой недели одни отрывки – ничего цельного. Помню, что очнулся в каком-то доме. Не могу вспомнить ни лица его хозяина, ни каких-либо еще подробностей. Там было несколько человек, они сказали, что я потерял очень много крови и мне понадобится много времени на восстановление. На самом деле, думаю, у них были какие-то дурные намерения. Помню, я пытался сбежать – но не помню почему, и ничего толкового из этого все равно не вышло, видимо в чем-то они все-таки были правы. Помню, что кто-то еще пытался меня убить – но не помню кто, когда и где. Помню удар чем-то тяжелым по голове. А потом я очнулся на корабле, вместе с этими четырьмя, которые были со мной на форуме. Почему-то мы плыли в Неаполь, но никто из них меня до того не знал и не мог ничего прояснить.
Он развел руками, словно извиняясь. Весь его рассказ был насквозь шит белыми нитками – потяни за одну, все мигом развалится, но, к сожалению, ничего более складного и последовательного он сейчас сочинить не мог, так, чтобы никого при этом своими словами не подставить.
Сердце бешено колотилось – и его стук забивал все звуки. Только приступа ему сейчас для полного счастья не хватало.
- Н-да, - задумчиво протянул Октавий, для приличия выждав несколько минут после того, как он закончил говорить. Гай едва смог разобрать его следующие слова, - И больше совсем ничего?
- Увы, - отозвался Гай.
По лицу Октавия, к огромному сожалению, не выходило ничего прочитать. Маска или нет - она была абсолютно непроницаемой – и он не понимал, поверил ли тот его лжи хоть на йоту.
- Беда, - протянул Октавий, - Ладно. Пойдем. Я же обещал отвести тебя к твоим спутникам.
Гай немедленно насторожился. Октавий не только не забыл о той неловкой и очевидной лжи, но и, очевидно, планировал что-то на ее основе. Впрочем, вряд ли он сейчас располагал роскошью выбора. Конвоиры пусть и остались за дверью дома, наверняка были готовы ворваться и снова помять его по первому же писку Октавия.
Нет, здесь нужно было действовать хитрее.
Вслед за Октавием, Гай встал и почувствовал легкое головокружение, не очень похожее на начало приступа. Или усталость брала свое, - что маловероятно, - или ему заехали по голове куда сильнее, чем казалось.
 
Покинув триклиний, Октавий направился к выходу. Гаю пришлось проследовать за ним.
- Они не у тебя? – спросил он, когда они переступили порог его дома, - бывшего его дома, - и вышли под яркое дневное солнце.
- Почему? У меня. Я тут просто… Хм… Еще один дом себе прикупил, - сперва замявшийся, Октавий быстро нашелся.
Прикупил? Или лучше сказать – внес хозяина в проскрипционные списки и присвоил?
Конвоиры на улице успели смениться – теперь вместо ликторов под дверью их караулили пять лениво переговаривающихся гладиаторов. Странно.
- В городе небезопасно, - сказал Октавий, поймав недоуменный взгляд Гая, и замолчал, словно это было достаточным объяснением.
Они шли по непривычно пустым улицам в абсолютной тишине, казалось, целую вечность. С каждым шагом голова кружилась все сильнее и сильнее. Так, словно он перебрал алкоголя, с одним единственным “но” – от чаши вина не могло быть такого эффекта. Когда они, наконец, поднялись на Паллатин, все его силы уже уходили только на то, чтобы идти ровно.
Оказавшись наверху холма, посреди застроенной домами улицы, Октавий завернул в первый же поворот направо. Еще несколько улиц и поворотов – и Гай понял, куда они идут. К дому Гортензия[8]. Хоть старый оратор и умер еще до начала гражданской войны, у него оставался сын – и Гай сильно сомневался, что тот продал свою недвижимость Октавию добровольно.
Всегда шумный, дом мертвого оратора встретил их несвойственной тишиной. Смутные подозрения, закрались в голову, но он никак не мог их сформулировать. Мысли словно путались в плотной паутине – и ему казалось, что еще немного, и…
- Проходи, они здесь, - сказал Октавий, жестом приглашая его вовнутрь.
Озарение пришло внезапно – и он зацепился за порог внезапно ставшей непослушной ногой, только чудом не пропахав мозаичный пол носом.
- Что ты делал в моем доме?! – он озвучил свои подозрения вслух быстрее, чем в полной мере осознал, что именно говорит. Язык его, почему-то, заплетался, - Лепид же великий понтифик[9].
Октавий смерил его победным взглядом и кровожадно улыбнулся.
- О, он не был против, - ответ его прозвучал зловеще.
Что он…
Сперва отдаленная, темнота накрыла Гая за каких-то несколько мгновений, и он почувствовал, что падает.
Последним, что он услышал, стало бестелесное:
- Ну наконец-то. Для мертвеца, ты какой-то слишком крепкий, деда[10].
Вино…
Крысеныш!
[1] (лат.) священный, великий.
[2] Римский прикол – выставлять посмертные маски предков в атрии. В описываемое время, вроде бы, уже изживал себя.
[3] Не существуют. Авторская выдумка, больше будет в приквеле, может быть – дальше по ходу ПОВа Цезаря, но не факт, не факт.
Но и в реальности там была очень некрасивая история.
[4] У Цезаря была только одна дочь, которая умерла за 12 лет до описываемых событий. То есть, по его внутренней хронологии, 9 лет назад. Достаточно времени, чтобы отвыкнуть.
[5] По сути – столовая.
[6] Очень коротенько – в Риме времен республики ВСЕ законы принимались через народное собрание. Сенат без ратификации мог принимать только указы, и то по ограниченному количеству вопросов.
[7] Луций Корнелий Сулла.
[8] Квинт Гортензий Гортал, консул 69 г. до н.э., основной оппонент/друг Цицерона. Domus Augusta на современном Паллатине – это таки изначально дом Гортензия, который Октавий на каком-то этапе раздобыл себе. Детали неизвестны.
[9] Дом, куда привели Цезаря – это Общественный Дом, основная резиденция великого понтифика. Принадлежит государству и отдается в пользование строго текущему великому понтифику. На данный момент великий понтифик – Марк Эмилий Лепид.
[10] Цезарь – двоюродный дед Октавия (Августа).
Собственно, почему они все по-разному Августа называют? Потому что для Цезаря – он Гай Октавий, его так звали до того, как Цезаря убили. Потом, приняв завещание Цезаря, он стал Гаем Юлием Цезарем Октавианом. А дальше начал играться со своим именем и не наигрался, пока оно не превратилось в Император Цезарь Август. И да, Император – это не титул, это преномен, живите теперь с этим.