Командировка

От выпитого в сауне коньяка Иван Григорьевич уже чувствовал легкое опьянение. Противоалкогольные таблетки он с собой не захватил. Да их у него уже и не было. Это раньше, за океаном, когда отправлялся на деловые и даже на развлекательные встречи, брал их с собой. По виду и по вкусу таблетки не отличались от валидола. Одной такой было достаточно, чтобы стакан водки сделать безградусным. Но умело приготовленный чай тоже нейтрализатор. Чай у Славка Тарасовича крепкий, ароматный, вкусный. Примерно такой когда-то приготавливала Мэри. Мэри… Она приучила его, Джона, по утрам перед чаем съедать кусок нежирной свинины с зеленым горошком, запивая гранатовым соком. Это был его ежедневный завтрак.
Уже два месяца он жил в родном городе и два месяца питался кое-как, потому что впроголодь жили и его квартирные хозяева: лауреат Ленинской премии конструктор вооружения инженер Забудский и его супруга, заслуженная учительница республики.
— Так на чем мы остановились? — напомнил Славко Тарасович, выпив рюмку пунша.
— Приезжал немец из «тройки».
— Так вот. Оказывается, он не из какой-то там вшивой благотворительной организации. То была его крыша. На самом деле, он козырный туз — представляет Международный валютный фонд. Ну и, кроме того, увлекается военным бизнесом. Уломал нас, чтобы мы ему продали двадцать процентов акций патронного завода.
— А чем уламывал?
— Пообещал кредит. И, само собой, рынок. Видел в сауне армяшку?
— Казаряна?
— Именно. Это его человек. Через него мы торгуем с Чечней. Они нам — нефтедоллары, мы им — оружие. Да какое!
— Небось Москва теперь локти кусает?
— А зачем ей кусать? Деньги текут через московских банкиров. И все в руках этого немца, которому мы подарили пятую часть патронного. Помнишь, как там у нашего великого Кобзаря: «Нимець скаже: “Вы — моголы”, — “Моголы, моголы. Золотого Тамерлана байстрючата голи”». Так и теперь, как и двести лет назад. У всех у нас общий бог — деньги. А деньги, как сказал один император Древнего Рима, не пахнут. Он был молодцом, догадался нужники обложить налогом.
— Да оно, Слава, и в Прикордонном без денег в туалет не пустят, — ехидно заметил Иван Григорьевич. — Их тоже кто-то обложил налогом. Знать бы кто?
— Это я, Ваня, — самодовольно ответил Славко Тарасович. — Да что нужники! Вот я скоро обложу инофирмы! И вообще налогом надо обкладывать все, без чего человеку не обойтись. А не обходится он без еды, без тепла и без транспорта. Будем на все это регулярно повышать цены. Но, главное, всегда помнить, человек не обходится без еды.
— И без воздуха, — опять съехидничал Иван Григорьевич.
— И без воздуха!
— Головой рискуешь.
— Ничего. Мы своих людей везде поставим. И ты, Ваня, будешь одним из них. Помнишь, я тебе пообещал работу в инофирме?
— Помню. Собственно, я и пришел, чтоб ты меня определил, желательно к иностранцам. Слыхал, что они платят исправно. А мне до сих пор пенсию не переслали.
— Знаю, — подтвердил Славко Тарасович. — Пенсия у тебя хреновая. В Одессе, где ты прописан, кто-то уже оккупировал твою комнату.
— И еще что узнал?
— Что ты нам подходишь.
Слушая Ажипу, Иван Григорьевич с благодарностью думал о своих коллегах. Хоть и разогнали Госбезопасность, но взаимовыручка чекистов осталась незыблемой. Одесские товарищи обеспечили прикрытие.
Славко Тарасович дал понять, что его люди поработали, проверили, действительно ли врач Коваль имел отношение к торговому флоту.
— Ты меня, Ваня, извини, уже зная твое положение как самого бедного нашего соученика, я не удержался, сообщил Насте, что ты объявился без гроша в кармане.
— Это ты напрасно…
— Не скажи… Как у нее засияли глаза! Вот что значит любовь старая, заскорузлая. Что татуировка. Я ее попросил, чтоб она тебе позвонила. Звонила?
— Хозяину моей квартиры еще в прошлом году телефон отключили. За неуплату.
— Тогда ты с ней свяжись.
«Свяжись», — повторил про себя Иван Григорьевич. Не он первый советовал. Не будь в его жизни Мэри, да он на крыльях полетел бы к Насте. Потеря Мэри — его незаживающая рана.
 
Славко Тарасович еще опрокинул рюмку и уже без околичностей объявил:
— Тебя, Ваня, принимает к себе на работу американская фирма «Экотерра». Врачом на выезд.
— Твоя рекомендация?
— Чья же… Так что не подведи.
— Чем занимается фирма?
— Судя по их трепу, изучает грунты Приднепровья на предмет экологической чистоты. Короче, составляет атлас грунтов Украины. Я сказал, что в английском ты не сечешь. Да для толкового врача забугорная феня и ни к чему. Мы с тобой будем встречаться по мере необходимости. Будешь докладывать, какими грунтами она интересуется.
— Мне бы, Слава, жилье…
— Это будем через фирму. Они богатые сволочи.
— Вот за это тебе спасибо.
Славко Тарасович сделал жест рукой:
— Благодарности потом. А что касается аванса, дам тебе тысячу «зеленых». На обзаведение. Кажется, так говорили в старину. Один тут наш общий знакомый когда-то в гостинице обобрал иностранца. С его баксами мотнулся в Польшу. Привез тюк бюстгальтеров. Загнал по приличной цене и опять мотнулся, но уже в Германию. Стал гонять подержанные тачки. Теперь он царь-король на городском рынке.
— Никак Витя Кувалда?
Славко Тарасович скромно умолчал, что главный рэкетир города от каждой коммерческой сделки отстегивает мэру солидный процент.
— А как на него смотрят конкуренты?
— Конкуренты, Ваня, соблюдают табель о рангах. А вот недоброжелатели ущипнуть пытались. У нас есть газета «Всесвiтня Сiч». Один щелкопер из этой газеты назвал Витю печатно Шахраем. Так что сделал Витя? Я точно не утверждаю. Он, понимаешь, оказывается, нанял киллера. Этого добра у нас предостаточно. И тот шарахнул в щелкопера очередь из «калашникова». Небось слышал?
— Слышал. Какого-то араба пристрелили.
— И это было? А мне не доложили. Но там произошла небольшая ошибочка. Пули вынули. Притом не в больнице, а в заводском здравпункте. Словом, тебе лучше знать.
Со стороны мэра намек был прозрачный. Значит, многое, что делается в Союзе офицеров, известно городской администрации. Со слов мэра получалось, что в араба попали случайно. Но так не считал Михаил Спис, и на это у него были веские основания. За Степаном Степановичем — так офицеры называли араба — охотились давно. Только кто? Спецслужба городской администрации или заинтересованные инофирмы? Спросить у мэра напрямую — кто же? — Иван Григорьевич не решился. Слишком много воды утекло, чтоб откровенничать, как в юности. За сорок лет человек способен не только изменить свою внешность, но и сменить свою душу.
Слушал Иван Григорьевич нынешнего мэра, а в прошлом школьного товарища, и памятью уносился в далекую, теперь уже во всем прекрасную молодость. Тогда, в свои семнадцать лет, Славко Ажипа ничего подобного не высказывал. Когда он замечал с точки зрения своего бати крамолу, никогда об этом не говорил человеку в глаза, что это крамола. Он докладывал отцу, а тот уже решал, как поступить.
Не без участия Ажипы-младшего, как много лет спустя догадался Иван Григорьевич, исчезла из города семья Опановичей. Их одноклассник Леня Опанович вслух злобно высказался о первом секретаре горкома: «Он, собака, батька моего вычеркнул». В тот день в газетах были напечатаны списки лауреатов Сталинской премии. Все сотрудники лаборатории, в которой главным технологом был инженер Опанович, получили премии, за исключением самого Опановича. Примерно год до этого события главному технологу предложили вступить в партию, тот деликатно отказался, сославшись на загруженность работой. То была правда. Лаборатория выполняла срочный оборонный заказ. Говорили, что Опановича перевели на Дальний Восток в город Амурск. Там создавали аналогичную лабораторию. В Прикордонный, на родину своих предков, Опановичи не вернулись.
По-настоящему Славка знал только его отец полковник Госбезопасности. С помощью сына Тарас Онуфриевич не один год изучал ученика спецшколы Ивана Коваля. Ваня чувствовал, что Славко хитрый, как гадюка, охоч до чужих секретов. Любил много говорить, чтоб затем много услышать.