Командировка

Надежда Петровна наконец-то улыбнулась, ее пожелтевшее от забот и горестей лицо подернулось зыбью мелких морщинок.
— А я тогда ходила то ли в первый, то ли во второй класс. Вот теперь я верю, что вы действительно учились в нашей школе.
  
Глава 6
 
Поддержка пришла с неожиданной стороны. В этот раз не ему помогали, а он случайно оказался в роли помощника. Прослушав итоговые новости и пожелание диктора «На добра нiч», Иван Григорович стал засыпать. Из динамика все еще доносилась залихватская музыка. Сразу же после украинского гимна запели знакомое, не однажды слышанное в Канаде:
 
 
Полюбила москаля,
 
А вiн зуби вискаля.
 
Скаль, скаль, сучий сину,
 
Поки знайду хворостину.
 
 
И вдруг в холодной тишине сентябрьской ночи, где-то близко, но не дальше, как за соседней пятиэтажкой, раздалась короткая автоматная очередь. Сон отлетел. По звукам выстрелов нетрудно было определить: стреляли из «калашникова». Когда-то в тире высшей школы КГБ его учили владеть стрелковым оружием, главным образом американским и немецким. С нашим только знакомили. Из «калашникова» он выполнял упражнение № 3 (грудная мишень). Запомнил звук выстрела, как музыкант запоминает мелодию.
Но за все годы работы в агентурной разведке применять оружие — ни свое, ни чужое — не доводилось. Хотя однажды надобность возникла. Это было двадцать лет назад. Он внедрил в военный колледж своего молодого коллегу, присланного из Центра. Тот из колледжа стал давать важную информацию. Но вскоре разведчик был арестован службой ФБР. Удалось вычислить предателя: им оказался журналист, марш-агент, работавший под крышей ТАСС. За выдачу разведчика он потребовал сто тысяч долларов и политическое убежище. Убежище ему было предоставлено. Как ФБР ни прятало перебежчика, его нашли: помогли иракские товарищи. Предатель был приговорен к смерти. Но сами иракцы приводить в исполнение приговор не стали: предателя ликвидирует тот, чьих товарищей он предал.
Перебежчик под видом сантехника жил в пригороде Вашингтона. И так как время торопило, то ближе всех к нему оказался тогда еще майор КГБ Коваль. Он готов был привести приговор в исполнение. Но это сделали другие. Тогда он узнал, что в Центре существовало целое подразделение, в обязанности которого входила ликвидация предателей.
Ребята из Москвы провели акцию чисто, почти не оставив следов. Примерно так в свое время был ликвидирован предатель Гусев. Будучи радистом-шифровальщиком, он выдал американской контрразведке своих товарищей, которые установили связь с учеными-атомщиками. Полиция нашла Гусева, он был отравлен бытовым газом. Экспертиза установила: самоубийство. Журналист-перебежчик тоже покончил жизнь «самоубийством» — выбросился из окна своей квартиры.
В то время Иван Григорьевич горел страстным желанием взглянуть предателю в глаза: какой взгляд у тех, кто предает?
Тогда взглянуть не удалось. Зато потом он увидел глаза человека, который его предал. Но это были глаза неживые и смотрели они с красочного стенда под названием «Члены политбюро». Глаза как глаза, крупные, несколько выпучены, по ним невозможно было определить, насколько этот человек коварен и конечно же умен. Это теперь почти каждому русскому известно: члены политбюро, как правило, брали не умом, а хитростью.
…Автоматная очередь не повторилась. Иван Григорьевич поднял голову, прислушался. Не иначе, как кто-то кого-то застрелил. И, видимо, вычистил карманы. Прошел час, а может, полтора. Отпугнутый сон подступал медленно. Так и не подступил. Щелкнул замок. В прихожей послышались голоса, среди них четко выделялся голос хозяина квартиры. Кто-то нуждался в помощи врача.
Накинув на плечи халат, Иван Григорьевич вышел в прихожую. Перед Анатолием Зосимовичем стоял высокий худощавый мужчина лет сорока в пятнистой военной куртке. Куртка была в крови. Анатолий Зосимович показал на незнакомца:
 
— Это Миша Спис, наш военпред. Я ему сказал, что вы врач.
Миша, обращаясь к Ивану Григорьевичу, заговорил быстро, взволнованно:
— Прошу вас, помогите. Срочно требуется операция. Одному товарищу. Он поймал две пули. И обе не вышли.
Анатолий Зосимович удивленно вскинул белесые брови:
— Ты что, Миша, как же не вышли? А откуда столько крови?
Иван Григорьевич сразу же попытался внести ясность:
— Если вы на меня рассчитываете, Михаил… Как вас по-батюшке?
— Васильевич.
— Если вы на меня рассчитываете, Михаил Васильевич, то толку будет мало. Я действительно врач, но не хирург.
— Нам нужен помощник. Как там у вас, у медиков? Ассистент.
— Ну, если так…
Когда-то недавний выпускник мединститута, специалист по молекулярной биологии, перед тем как отправиться в Штаты, практиковался в госпитале погранвойск, сделал несколько несложных операций. На всякий случай: а вдруг там пригодится? Там, к счастью, не пригодилось. Там работала голова, а не пальцы. У хирурга, как объяснял ему врач-наставник, вся мудрость не столько в голове, сколько в руках. Его пальцы давно не держали скальпель.
— Куда прикажете?
— К раненому, конечно, — отозвался Михаил. — Я — на «москвиче».
Иван Григорьевич сел рядом с водителем. Заднее сиденье было залито свежей кровью, и в салоне, несмотря на опущенные стекла, явственно чувствовался запах крови. Раненого, видимо, доставляли этой машиной.
Почему-то приехали не в больницу, а на завод. Охранник, уже старик, наверняка пенсионер, не спрашивая пропуска, распахнул огромные железные ворота. В глубине двора черными окнами смотрели заводские корпуса.
Подрулили к одноэтажному краснокирпичному зданию. Судя по вывеске, здесь помещался заводской здравпункт. Царило оживление. Рабочие почему-то были в черной униформе.
— Наш, — сказал Михаил, пропуская перед собой гостя.
Он не стал вдаваться в подробности, что это заводская охрана и что помощь оказывать придется человеку, которого нельзя помещать в городскую больницу. Там уже владения мэрии, а мэрия связана с инофирмами, а инофирмы, в свою очередь, держат под контролем весь город, а значит, и все больницы.
По длинному коридору, на стенах которого пестрели медицинские плакаты, Михаил привел Ивана Григорьевича в перевязочную. На кушетке лежал до пояса раздетый мужчина. С него только что сняли бинты. По его смуглому костистому лицу, по иссиня-черным волосам угадывался человек из Ближнего Востока. Как он здесь оказался, в некогда закрытом городе, мог удивиться всякий, но только не старожил. С некоторых пор прикордонцы ничему не удивляются. Почти все разведки мира под видом работников инофирм слетаются в этот город, в числе первых он ощутил на себе приток любопытствующих иностранцев. Иностранцы не церемонились: открыто покупали ученых, уламывали несговорчивых, а, случалось, и нанимали киллеров. Где только не находят тела изобретателей, докторов наук и профессоров! Все они были связаны с военным производством…
— Машенька, все готово? — ласково обратился Михаил к блондинке в белом халате.
— Почти готово, — ответила та. — Только я опасаюсь, Михаил Васильевич, раненый потерял много крови. Потребуется переливание.
— Определите группу.
— Группа известна.
— Тогда подбирайте ребят.
Чувствовалось, Михаил Спис здесь был главным. Машенька подала Ивану Григорьевичу халат и, пока врач тщательно мыл руки, знакомила его с характером ранения.
— Вы имейте в виду, я не хирург.
— Не беспокойтесь, — отвечала женщина. — Оперировать буду я. Мне вы нужны как ассистент.
Тем временем Машенька ввела раненому анестезию.
— Дяденька в рубашке родился, — говорила она. — То ли киллер неопытный, то ли киллера спугнули. Он не сделал контрольного выстрела.
Рана оказалась несложной. Одна пуля прошла навылет, вторую пришлось вынимать из лопатки. Машенька оперировала как опытный хирург, хотя по должности была, как потом узнал Иван Григорьевич, медсестрой. Он внимательно следил за ее тонкими гибкими пальцами, вовремя подавал нужный инструмент. Михаил стоял сзади, небрежно накинув на плечи халат, подбадривал раненого: