Время ушельцев (СИ)

— А у нас это называется «учение Равновесия», — добавила молодая женщина редкостной красоты, сидевшая напротив Хугина.
— Угу, — кивнул Тилис. — Примерно то же самое проповедуют эсткорские серые маги. Только они говорят немного иначе. Мы-де не стремимся к добру или злу, мы ищем только знаний, а к чему они будут направлены — не наше дело. Когда-то они хотели меня повесить, как не желающего отречься от Света, да я сбежал.
Темные глаза Фаланда весело блеснули.
— А по-моему, тебя как раз нежелание и спасло, — сказал он. — Но об этом потом. Сейчас пусть рассказывает Хириэль.
С точки зрения Митрандира, Хириэль обильно уснащала свой рассказ ненужными подробностями. Но, похоже, они-то как раз и были нужными — ей не задали ни одного вопроса.
После нее говорил Норанн, рассказавший об Ордене Радуги, о Черной провинции, Хрустальном Мече и о клятве тех последних, кто еще остался верен своему долгу.
— Дело не в том, что война уже неизбежна, — сказал он. — Дело в том, что это будет война за Живой Мир — будет он живым или нет. Ибо если Древо будет искажено полностью — оно умрет. А вместе с ним умрем и мы, и вы, и птицы, и звери, и деревья, и даже звезды. Свое Древо награ уже убили. Они могли стать богами, но предпочли ради своего удовольствия искажать и уродовать все, что только можно исказить. Точно так же и люди Земного круга разрушают естественную природу и заменяют ее искусственной, не замечая, что она разрушает их самих. Но, по счастью, у них нет силы богов. А награ ее некогда имели — и их Древо погибло, и вместе с ним погибла и сотворившая его Старшая Богиня.
— Богиня? — переспросил кто-то.
— Да. Наш Бог-Творец зовется Всеотцом. А она для своего Древа была Всематерью. Того Древа больше нет. То, что от него осталось, мы называем Пнем, а награ стали Демонами Пня. И те, кто были их подручными в их гнусных делах — тоже.
Я не знаю и не желаю знать, что они обещали Черному Командору и как намерены свое обещание выполнять. Скорее всего, не намерены вообще. Черный Командор для них такой же мусор, как и мы. Если ему очень повезет, то он будет мелким бесенком, воображающим себя властелином мира — игрушкой, сделанной из некогда живого человека. Но это, повторяю, меня не волнует. Демоны Пня враждебны всему живому, и я от имени Ордена прошу вашей помощи и союза для борьбы против них.
— Это мы обсудим обязательно, и сегодня же, — пообещал Фаланд. — Но сначала мы должны выслушать тех, кто потребовал созыва Совета.
— Позавчера в Верхнее Море вышли черные галеры, — начал седой, как лунь, старик, чем-то похожий на Николая Угодника, — и на них было полно не только порченых людей, но и демонов. Галеры шли на Мидгард, однако внезапно остановились, легли в дрейф, а потом повернули обратно. Больше я их не видел, но, по-моему, это само по себе очень серьезно. А в сочетании с тем, что мы только что…
— Так это было позавчера? — воскликнул рослый сутуловатый мужчина с крупными длиннопалыми руками рабочего и орлиным взором моряка.
— Кэрьятан, не перебивай! Пусть говорит Мастер Путей!
— Я уже сказал все, что хотел сказать, — кивнул старик. — А что тебя интересует, Кэрьятан?
— Это было в полдень?
— Да.
— Позавчера в полдень, — медленно произнес Кэрьятан, — на берегу Полуночной бухты какие-то порченые люди вызывали демонов. Я повел «Звезду надежды» к берегу, но они махали нам руками и кричали, как победители. Когда они заметили, что корабль не тот, было уже поздно. Мы высадились на берег. Часть этих порченых разбежалась, остальных мы перебили. И вот что я потом подобрал на берегу.
Это была разбитая глиняная чаша с росписью: черная длань, окруженная багровым сиянием. По бокам горели мрачным огнем два глаза, и один из них был без зрачка. А по краю…
— Не складывайте их вместе! Ради всего святого, не складывайте их вместе! — отчаянно закричал Хугин.
— Восстановить целостность Чаши Осквернения? Ну уж нет, на такую глупость я не способен, — усмехнулся Фаланд.
— Н-ну дела… — пробормотал Митрандир. — Ну и влипли же мы все с этим черепком…
   
Древняя и возвышенная магия
 
— Так это и есть Иффарин? — спросила Галадриэль, кутаясь в зеленый плащ. — Брр! Холодно!
— Пустынный климат. Резко континентальный, — извиняющимся тоном произнес Митрандир.
Почему-то принято думать, что в пустыне невообразимо жарко. Летом — да. Беспощадное солнце, раскаленный песок, мучительная жажда — все это так, и все это многократно описывалось. Но в тысячу раз страшнее пустыня зимой, когда огненный ад сменяется ледяным.
Плюс пятьдесят летом, минус пятьдесят зимой — вот что такое резко континентальный климат.
Но, на счастье иггдрасильцев, в октябре морозы все-таки еще не начинаются. Да и замок Сильвандир был совсем недалеко.
— Есть такое поверье, что магические кольца разрушаются в драконовом пламени, — говорил Фаланд, продолжая начатый сразу по уходе из Карнен-Гула разговор. — А предметы Пустоты вообще огня не выдерживают. Вот мы сейчас и попробуем.
— Вон на той горе, — Тилис указал рукой в сторону.
— А не слишком ли близко к озеру?
— Далеко тоже нельзя. Если Темное Пламя освободится и разбушуется, гасить его будет нечем.
— Хорошо. А что до кольца, — Фаланд вновь повернулся к Коптеву, — то оно, конечно, очень опасное, но все же это только копия. Кстати, довольно-таки неумело исполненная. Огонь она держит, это так. А чем этот ваш Мерлин руны вытравил?
— Не знаю. Кажется, азотной кислотой, — пожал плечами Митрандир.
— Так вот ее это кольцо и не выдержит. Иначе он бы не смог сделать надпись. Но это неважно, оно все равно сгорит. А вот что мы будем делать, если не расплавится чаша?
— Вот тогда и будем об этом думать! — резко прервал его Тилис.
Они уже поднимались на холм — скорее даже не холм, а базальтовую глыбу, выжатую в незапамятные времена на поверхность чудовищной силой подземного пламени. Тилис что-то крикнул и махнул рукой. Через мгновение над их головами парил гигантский оранжево-золотистый дракон.
— Дракон есть, — кивнул Фаланд. — А теперь давайте договоримся, кто куда встанет. Ты, Тилис, со своим зверем можешь только на Источник. Кто на Нирву? Ты, Хириэль?
Галадриэль вздрогнула, услышав слово, знакомое по книге, но спросить не решилась.
— Учти: тебе придется противостоять Тилису, — продолжал Фаланд. — Если не сможешь удержать выпущенные им силы, то от нас даже и пыли не останется. Я, пожалуй, возьму на себя Воплощение. Кто возьмет Сущность? Эленнар, ты? Имей в виду, дряни полезет много. А тебе, Норанн, остается только Форма.
Латунное кольцо и два обломка глиняной чаши уже лежали на черной базальтовой плите. Белое пламя вырвалось из пасти дракона, на мгновение окрасившись в зеленый цвет испаряющейся меди, но, охватив разбитую чашу, метнулось к звездам ало-оранжевыми сплетающимися струями. Как будто сам Плутон, огненноглазый бог смерти и разрушения, Завершающий Пути и Пресекающий Судьбу, сошел на землю Иффарина во всей славе и мощи своей. И сквозь рев огня Галадриэли почудился громовой голос:
— Да не будет!
Пламя медленно угасало. Стал виден раскаленный спекшийся ком — все, что осталось от чаши и кольца. Сверкнула и тут же исчезла последняя несильная вспышка.
— Кончено, — прохрипел Тилис. — Пусть остынет. А утром я на всякий случай слетаю на юг и выброшу все это в море. Пойдемте ко мне, нам здесь больше делать нечего.
— А теперь давайте посмотрим на книгу, — сказал Фаланд примерно спустя час, допивая необыкновенно вкусный и ароматный чай с какими-то местными травами. — Ба! Да это же старая знакомая! Я же ее еще латинской рукописью помню! — довольно засмеялся он, листая страницы. — А на латынь ее перевели, если не ошибаюсь, с арабского. Правда, арабского оригинала я не видел. А потом, значит, ее этот Целлариус перевел на немецкий. Кстати, вы знаете, что cellarius по-латыни — келарь, то есть хранитель монастырских запасов? Хранитель древней мудрости в данном случае.