И на восьмой день...

Эллери разыскал Учителя и попросил у него осла для краткой поездки за пределы долины.
— Но ты вернешься, — сказал патриарх.
Это не было ни вопросом, ни просьбой.
— Конечно.
— Тогда поезжай, Элрой, и да пребудет с тобой Вор'д.
* * *
Эллери не был уверен относительно причин, побудивших его воспользоваться квинанитским животным, а не своим автомобилем, и долгая поездка на осле не подсказала ему ответ. В итоге он решил, что руководствовался чувством соответствия. В стране пророка нужно ездить в стиле пророка. Но этот стиль был чертовски неудобен — старая фетровая подкладка вместо седла, потертая веревка вместо уздечки и удил и длинный стебель тростника вместо хлыста или арапника.
Эллери также не был уверен, чему больше удивился Отто Шмидт — увидев своего недавнего покупателя на осле или появлению его вообще. Наконец, лавочник закрыл рот, и его лицо так сильно растянулось в довольной улыбке, что усы угрожали коснуться ушей.
— Это вы! — воскликнул он.
— Здравствуйте, мистер Шмидт, — сказал Эллери, спешившись. — Где я могу привязать Молнию?
Толстенький человечек поспешил к нему:
— Вот здесь, в тени. Позвольте принести ей ведро воды и хлеб. О, вы захватили с собой корм. Тогда позвольте подать его. Мистер Куинн, не так ли? Или Кин? Господи, где же вы были? И почему приехали на осле? Что случилось с вашей машиной?..
Эллери вошел в магазин, вдыхая прохладный и влажный аромат старого дерева, корицы, кофе, уксуса, гвоздики и керосина. Все выглядело так же, как в прошлый раз, — спирали липучки, выцветшая цветная фотография Франклина Д. Рузвельта, исцарапанный прилавок с вмонтированной в него медной линейкой (давно ли ей отмеряли холст, ситец, парусину или муслин?), старый холодильничек для газировки...
Сев за один из столиков, Эллери поморщился от боли. Редкие поездки верхом по аллеям Центрального парка не были адекватной тренировкой для трехчасового путешествия по пустыне на норовистом осле.
— Вы нашли дорогу в Вегас, о которой я вам говорил? — допытывался сияющий мистер Шмидт. — Очевидно, вы проиграли там все вплоть до машины, поэтому вернулись на осле? Конечно, это не мое дело...
Эллери улыбнулся.
— У вас можно перекусить, мистер Шмидт? Или мне придется съесть Молнию?
— Разумеется, можно! Вам повезло! Билл Хоун — вы его не знаете — специально заезжает сюда раз в неделю по пути из Хэмлина в Вегас. Я даю ему мои продуктовые талоны, а он привозит мне мясо. Билл приезжал сегодня утром и оставил мне несколько отличных стейков, каких я не видел с тех пор, как нарезал мясо в моем родном городе. Как насчет бифштекса и пары яиц? Есть отварная картошка, которую я могу поджарить, и я испек несколько пирожков с грушами.... — Он умолк, очевидно думая, что можно добавить в меню.
Эллери глотнул воды.
— Давайте начнем с кофе. Вы присоединитесь ко мне?
— С удовольствием! — отозвался Отто Шмидт.
Кофе был свежим и крепким, а стейки — отлично поджаренными на медленном огне. Эллери почувствовал, что забывает о цели поездки, наслаждаясь поглощением цивилизованной пищи. Как давно это было в прошлый раз! В Квинане не существовало времени, да и в магазине «Край света» не слишком ощущалось его течение. Эллери с усилием вернул ленивый ум к делу, приведшему его сюда.
— Что вы можете рассказать мне о серебряном долларе, который старик дал вам в прошлое воскресенье, мистер Шмидт?
Отто Шмидт застыл с куском помидора на полпути ко рту и каплей яичницы на усах. Улыбка исчезла. Затем помидор проследовал к месту назначения.
— Значит, вы встретились с двумя отшельниками. Ну, они странная компания, но мой девиз — живи и давай жить другим. Они никого не беспокоят, и надеюсь, никто не беспокоит их...
— Никто не собирается беспокоить ни их, ни вас, Отто, — мягко произнес Эллери. — Я просто хочу разузнать об этом серебряном долларе.
Маленький толстый лавочник заявил, что нет закона, запрещающего серебряные доллары. Золото — другое дело. В 35-м... нет, в 34-м — время здесь идет так медленно, что его перестаешь чувствовать, — здесь проезжал один парень в туристском автомобиле с резиновыми занавесками, который скупал старое золото...
 
— Отто...
— Он сказал, что его зовут Хаггемайер, что он вместе с Черным Джеком Першингом охотился за Панчо Вилья [39], а потом основал свой бизнес в Ларедо, но кризис его разорил...
— Отто...
— ... Тогда он занял деньги под свою пенсию и стал ездить по стране, скупая старое золото. Он показал мне свою лицензию — для скупки золота она была необходима...
— Отто!
Лавочник умолк. Он выглядел встревоженным.
— Отто, никто не обвиняет вас в нарушении закона. Вот, взгляните на это.
Эллери предъявил содержимое своего бумажника. Одна полицейская карточка следовала за другой, и глаза Шмидта открывались все шире. При виде двух писем из Вашингтона они едва не вылезли из орбит.
— Ну и ну! Вы, должно быть, важная шишка! — Отто склонился над столом. — Это имеет отношение к военным действиям?
Эллери придал вопросу иную форму.
— Имею ли я отношение к военным действиям? Да, имею, — честно ответил он.
Лавочник откинулся назад, несомненно впечатленный.
— Тогда все о'кей.
Отто подошел к сейфу — такому же маленькому и низенькому, как он сам, с полустертым американским флагом на дверце — и вернулся с потрепанным старым гроссбухом.
— Вы должны понять, какова была ситуация, когда я купил магазин. Не знаю, сколько времени этот старый отшельник имел дело с прежним владельцем, но они никогда не рассчитывались наличными деньгами. Отшельник привозил в своем фургоне шкуры, шерсть, масло льняного семени, мед, пчелиный воск и другие товары, а хозяин магазина предоставлял ему кредит.
Затем начался кризис, а потом появился я. Но кризис продолжался, и мои поставщики перестали брать натурой. «Деньги на бочку», — говорили они. «Кредита больше нет, — сказал я старому отшельнику. — Нужны наличные». — «Что это такое?» — спросил он. Ну, я достал из кармана серебряный доллар и показал ему. Старик посмотрел на него, а потом на меня так, словно я показал ему порнографическую открытку, и ушел, не говоря ни слова.
В следующий раз он появился в ноябре 30-го года. Видите, здесь записано: «12 ноября, 1930. Отшельник. Серебряный доллар из Карсон-Сити, 1873». Я не слишком разбираюсь в старых монетах, но подумал, что она должна стоить куда больше сотни центов, и сказал об этом старику. Я собирался в Лос-Анджелес и предложил взять с собой монету и посмотреть, что можно за нее получить. Старик согласился, хотя я видел, что он вроде как борется с собой.
Отто показывал серебряный доллар различным торговцам в Лос-Анджелесе и в конце концов продал его за самую высокую цену, которую ему предложили, — девяносто долларов. Когда старик с холмов снова приехал в магазин, они заключили сделку: хозяин берет себе восемнадцать долларов за труды, а отшельнику предоставляется кредит на остальные семьдесят два.
Старик посещал лавку один или два раза в год, и Отто фиксировал каждую сделку в гроссбухе. Иногда отшельник приносил с собой один серебряный доллар 1873 года, а иногда нет — в зависимости от состояния его счета. Получая монету, Отто брал ее с собой в Лос-Анджелес, продавал ее, удерживал двадцать процентов комиссионных (Эллери позабавило, что цифра помещалась между комиссионными литературного агента и торговца произведениями искусства), а на остальные деньги предоставлял кредит отшельнику.
— Так продолжалось тринадцать с половиной лет, — закончил маленький лавочник. — Похоже у старика полно этих монет — должно быть, он кто-то вроде золотоискателя, который слегка повредился в уме от солнца, а парень помоложе — его внук или какой-то родственник.
— Сколько всего долларов из Карсон-Сити он вам передал?
— Включая прошлое воскресенье? Ну, надо посчитать... — Послюнявив палец, Отто начал листать страницы гроссбуха. — Всего девятнадцать.