История черного лебедя (ЛП)

— Почему ты не сказал мне, что мы должны быть здесь в определенное время? — отчитываю я Кэла, прекрасно зная, что завтрак, должно быть, был подан довольно давно.
Он наклоняется, беря мой подбородок между большим и указательным пальцами.
— Потому что это не так. Я хочу, чтобы эти выходные были веселыми и расслабляющими, и не по чьему-либо расписанию, а по нашему собственному. Хорошо?
— Хорошо, — говорю я, немного запыхавшись. Он целомудренно прижимается губами к моим, когда Шейла возвращается с подносом, набитым пирогом с заварным кремом, колбасой для завтрака, жареным картофелем, фруктами, стопкой французских тостов, посыпанных сахарной пудрой, и булочками с корицей, о которых говорил Кэл ранее.
— Это выглядит невероятно. Спасибо, Шейла, — говорит Кэл нашей хозяйке.
— Не за что. И я позаботилась обо всем, как Вы и просили. — Подмигнув, она возвращается на кухню. Не говоря ни слова, Кэл берет мою тарелку и начинает наполнять ее всякой всячиной. Он убирает кусочки ананаса из вазы с фруктами, потому что знает, что они мне не нравятся.
Я просто смотрю на него, ожидая.
Когда он протягивает мне тарелку и берет свою, ничего не объясняя, я смеюсь.
— Выходные свободные от одежды, как же.
Он смотрит на меня, его рот и брови одновременно изгибаются.
— Я сейчас без белья. Это достаточно близко?
Уголки моего рта растягиваются в гигантской ухмылке.
— Ни одна женщина в здравом уме не стала бы жаловаться на то, что ее мужчина без белья.
— Хорошо. — Он игриво подмигивает, затем садится с такой грацией, что я вздыхаю.
Мы едим в тишине несколько минут, прежде чем меня кое-что осеняет. Я должна держать рот на замке. Я говорю своим голосовым связкам не пропускать через себя воздух. Но это не работает. Меня тошнит от вопроса, на который я ждала ответа уже почти месяц.
— Итак, как дела с этим контрактом с Национальной гвардией? — спрашиваю я, стараясь быть небрежной.
Кэл проницательно смотрит на меня.
— Почему ты спрашиваешь? Ты никогда не интересовалась моей работой.
Полный провал.
— Нет причин. Просто мы приехали сюда, и я подумала об этом.
Быстро соображаешь, Мавс. Так держать.
Он удерживает мой взгляд и отвечает мне прямо, без колебаний. Ничего, что заставляло бы меня думать, что он лжет.
— Задерживается. — Но есть что-то в том, как он произносит свою речь, как будто это было гладко отрепетировано, что заставляет мои красные флаги развеваться на ветру.
— Что случилось? — я нажимаю, желая увидеть, что он скажет.
Его плечо поднимается и опускается.
— Ты знаешь правительство, — его единственный ответ. Он возвращается к своему завтраку, показывая, что наш разговор окончен.
Я не хочу, чтобы это было так. А хочу задать больше вопросов. Выведать, что он скрывает, потому что теперь я уверена в этом. При любых нормальных обстоятельствах я бы на этом закончила. Федеральные контракты — это самое худшее. На них большая конкуренция, и они затянуты, и мы теряем гораздо больше, чем выигрываем. Мы оба знаем это.
Но я не могу игнорировать это чувство внутри себя. То, которое кричит, что он что-то скрывает от меня. Что-то важное. Я открываю рот, чтобы поднять тему, но вместо этого вылетает одно слово, когда Кэл начинает ухмыляться в свою тарелку.
— Что?
— Что, что? — спрашивает он, глядя на меня из-под смехотворно длинных ресниц, которым я завидую с каждым годом все больше.
— Почему ты так улыбаешься?
Он откладывает вилку, уделяя мне все свое внимание.
— Как, Лебедь?
Его ухмылка — это эпидемия, заражающая воздух.
— Вот так. — Я машу ему двумя пальцами. Когда он изгибает одну бровь, то добавляю. — Как будто… как будто ты только что проглотил солнечные лучи. — Он выглядит… почти ликующим.
— Ты у меня как на ладони.
Я откидываюсь назад и скрещиваю руки. Немного угрюмо.
— Ты и сам много времени проводишь в своей ладони, не так ли? — бросаю я ворчливо в ответ.
Он смеется, а затем качает головой.
— О, да. Моя ладонь очень хорошо знает каждую бороздку и жилку на моем члене. Мы стали почти неразлучны, пока я все эти годы доил себя в фантазиях о тебе.
 
Мой рот открывается. Я задыхаюсь, когда слышу позади себя резкое: «О, Боже» Шейлы. Кэл ничуть не смущен. Он продолжает ухмыляться, как Чеширский Кот. Внезапный звук раскачивающейся двери, ударяющейся о дверную коробку взад и вперед, свидетельствует о том, что Шейла быстро выходит, поскольку наш разговор принимает восхитительно пикантный оборот.
— Ты сделал это нарочно, — отчитываю я. — Ты видел ее там.
Он имеет отличный обзор на кухню.
— Понятия не имею, о чем ты говоришь. — Кэл отодвигает свой стул и подходит, чтобы выдвинуть мой. Он хватает меня за руки и помогает встать, заключая меня в свои объятия. — Теперь я хочу вывести свою жену на свидание, чтобы каждый мужчина, которого мы встречаем, завидовал мне.
Я нелепо ухмыляюсь, забывая обо всем остальном.
Он хватает мое пальто, которое я повесила на спинку стула, и надевает его. Застегивает меня. Залезает в мой карман, достает пушистые белые перчатки и одну за другой надевает их на мои руки. Его нежная забота обо мне сладка и мила. Заканчивая, он надевает собственное зимнее облачение.
Обхватывает мои щеки своими теперь уже обтянутыми кожей руками и целует меня в губы.
— Готова?
— Готова.
Только когда мы выходим из парадной двери, держась за руки, в холодный зимний день, я понимаю, что он незаметно перенаправляет весь наш разговор.
Глава 17
Семь месяцев и одна неделя назад
Маверик
Мы проводим утро, гуляя по оживленному центру Сент-Пола. И пьем самый божественный кофе в местной кондитерской. Я разговорилась с хозяйкой о том, что ее партнер переезжает в Лондон, и она размышляет, сдать ее или продать. В конце концов Кэл утаскивает меня, но не раньше, чем я получаю от нее рецепт лучшего сырно-виноградного пирога, который у меня когда-либо был. Мы обмениваемся адресами электронной почты, обещая поддерживать связь.
Затем мы попадаем в причудливый магазин подержанных книг, где Кэл дает мне время побродить по переполненным полкам и выбрать, там есть все, от триллеров, вышедших в прошлом году, до первых изданий классики восемнадцатого века. Которые находятся под замком, конечно. Еще одно место, откуда ему приходится меня вытаскивать.
Наконец, после нетрадиционного обеда с мороженым, мы прибываем в собор Святого Павла. Когда подъезжаем к парковке, я замечаю все автомобили и ленты темно-синего цвета и цвета слоновой кости, свисающие с великолепных высоких красных дверей.
Дерьмо. Субботний день в католической церкви. Конечно.
— Идет свадьба. Мы не можем войти.
Кэл усмехается, выключая двигатель.
— Конечно, можем, Лебедь. Свадьба — это праздник.
— Да, тот, на который принято приглашать, — кричу я, когда он выходит из машины и закрывает дверь. Затем вынуждает выйти и меня, хватая за колени и начиная щекотать, пока я не оказываюсь в его руках. Через несколько минут Кэл одной рукой обнимает меня за плечи, а другой надежно сжимает мою руку.
Мы официально становимся гостями на свадьбе, сидя в джинсах и свитерах в нескольких рядах от элегантно одетых приглашенных гостей в этой захватывающей дух церкви и наблюдая за душераздирающей церемонией.
Слезы балансируют на моих ресницах. Жених в полном беспорядке. Невеста в шаге от потери своего дерьма. И я едва сдерживаюсь, когда первая капля стекает по моей щеке.
Я не знаю эту пару. Не знаю их жизни, истории или того, как тяжело им пришлось работать, чтобы добраться до этого момента. Но точно знаю, что, когда я сижу здесь и наблюдаю, как два явно влюбленных человека навсегда связывают свои жизни воедино, меня переполняет горячее сожаление.
Я растратила свой день.
Стояла перед Кэлом, повторяя те же клятвы, которые сейчас произносит эта пара, и желала того, чего никогда не должна была желать.