Квин в ударе

— Понятно. Но где вы видели такой же?
— В металлическом сундуке с инструментами снаружи. Это был нож с большим лезвием и рукояткой, обмотанной черной изоляционной лентой. По-моему, это он и есть, но я не могу ручаться.
— Когда вы видели его в последний раз?
— Я видел его только один раз. Это было после окончания первого акта. Бенедикт во время сцены с девицей Траслоу своей чертовой гимнастикой расшатал одну из ножек кушетки. Я решил укрепить ее, пошел за инструментами и увидел нож. Он лежал в верхнем отделении сундука.
— А вы не заметили странные вмятины на рукоятке?
— Вмятины?
— Вот такие. Только не трогайте нож.
Даллмен посмотрел и покачал головой:
— Не видел ничего подобного. Уверен, что я бы их заметил. Помню, я обратил внимание на абсолютно новую ленту.
— Через сколько времени после того, как занавес опустился, это произошло?
— Что «это»?
— Когда вы увидели нож в сундуке?
— Почти сразу же. Бенедикт только ушел со сцены и направился в свою уборную, когда я рылся в сундуке.
— Он был один?
— Один.
— Вы говорили с ним?
Даллмен разглядывал кончик своей сигары.
— Скорее он со мной.
— И что он сказал?
— Ну, поведал со своей ухмылочкой о планах после спектакля — в не слишком пристойных выражениях.
— А что вы ему ответили?
— Ничего. Слушайте, Квин, если бы я выяснял отношения с каждым подонком, с которым мне приходится иметь дело в шоу-бизнесе, на моем ружье было бы больше зарубок, чем у Дэниела Буна. [13] Как бы то ни было, вы и доктор слышали, на кого указал Бенедикт. Так что какого черта?..
— Кто занимает уборную над этой?
— Джоан Траслоу.
Эллери вышел.
Крышка сундука с надписью «Инструменты» была открыта, как и во время его более ранней экскурсии за кулисами. Ножа не было ни в верхнем отделении, ни вообще в сундуке. Если Даллмен говорил правду, нож в спине Фостера Бенедикта почти наверняка был взят отсюда.
Эллери услышал вой полицейских сирен.
Он посмотрел вверх, увидел, что дверь уборной наверху полуоткрыта, и быстро взбежал по железной лестнице.
 
Сцена 3
Эллери постучал и сразу же вошел в крошечную уборную Джоан Траслоу, закрыв за собой дверь.
Стоявшие в обнимку Джоан и Роджер отскочили друг от друга. Слезы оставили клоунский рисунок на гриме девушки.
Эллери прислонился спиной к двери.
— Давно у вас привычка вот так врываться в театральные уборные дам? — свирепо осведомился Роджер.
— Этим вечером, похоже, все не одобряют мое поведение, — пожаловался Эллери. — Родж, у нас мало времени.
— Для чего?
Но Джоан положила руку на локоть Роджера.
— Как он, мистер Квин?
— Бенедикт? Он умер.
Эллери внимательно следил за девушкой, но ее реакция ничего ему не сообщила.
— Очень жаль, — вздохнула она. — Хотя он вел себя по-свински.
— Я видел, как его губы шевелились во время ваших реплик в сцене на кушетке. Что он говорил вам, Джоан?
— Всякие гадости. Я не могу их повторить.
— Полиция только что прибыла.
Джоан выдала себя, когда повернулась и села за туалетный стол, чтобы поправить грим. Эффект естественности в этом рутинном действии был произведен с немалым актерским мастерством.
— Ну и что вы намерены делать — облачиться в траур? — снова заговорил Роджер. — Бенедикт был грязным старикашкой. Если кто-то когда-нибудь напрашивался на подобное, так это он.
Эллери продолжал наблюдать за отражением Джоан в зеркале.
— Знаете, Родж, очень похожее замечание сделал Скатни несколько минут назад. Меня это удивляет. Конечно, поведение Бенедикта было возмутительным, но это едва ли достаточная причина, чтобы воткнуть ему нож в спину, не так ли? — Губная помада дрогнула в пальцах Джоан. — А может быть, у кого-то имелась достаточная причина? Кто-нибудь из вас, случайно, о ней не знает?
— Откуда нам это знать?
— Говорите за себя, Родж, — улыбнулся Эллери. — Как насчет вас, Джоан?
— Меня? — Девушка покачала головой.
— Кстати, Роджер. — Эллери отошел от двери. — Вчера вечером в номере Арча Даллмена, когда впервые упомянули о Бенедикте в качестве замены Мэнсона, у меня создалось впечатление, что вы знаете Бенедикта. Или это мне почудилось?
 
— Я не могу комментировать ваши впечатления.
— Значит, вы никогда не встречались с ним до сегодняшнего вечера?
— Мне была известна его дурная репутация.
— Юристы не назвали бы это исчерпывающим ответом, — холодно произнес Эллери.
— Вы обвиняете меня в убийстве Бенедикта? — ощетинился Роджер.
— А вы боитесь, что у меня может найтись для этого причина?
— Вам лучше убраться отсюда.
— К сожалению, с полицией этот номер не пройдет.
— Выметайтесь!
Эллери пожал плечами. Он нарочно сердил Роджера, чтобы застигнуть Джоан врасплох. И ему это удалось. Она продолжала свой туалет перед зеркалом, как будто они говорили о погоде, хотя его обмен враждебными репликами с Роджером должен был вызвать у нее хотя бы легкие признаки тревоги, беспокойства или хотя бы интереса. Эллери молча вышел.
* * *
Полицейский офицер, которого он обнаружил внизу, удивил его, несмотря на давнее предупреждение. Уходя в отставку с поста шефа полиции Райтсвилла, занимаемого им много лет, старый янки Дейкин писал Эллери о своем преемнике:
«Избиратели притащили из Конхейвена Анселма Ньюби, где он был капитаном полиции и пользовался отличной репутацией. Ньюби молод, крут, насколько я знаю, честен и знаком с современными полицейскими методами. Но он, возможно, не столь проницателен, каковым себя считает.
Если Вы когда-нибудь снова приедете в Райтсвилл, Эллери, лучше держитесь от него подальше. Я как-то рассказал ему о Вас, а он холодно посмотрел на меня и заявил, что не позволит никакому нью-йоркскому умнику совать нос в его дела. Короче говоря, Анса симпатичным не назовешь».
Эллери представлял себе шефа Ньюби крупным мускулистым субъектом с голосом сержанта морской пехоты. Вместо этого, войдя в уборную Бенедикта, он увидел невысокого мужчину почти хрупкого телосложения.
— Я уже собирался отправить кого-нибудь на ваши поиски, Квин. Где вы были?
Негромкий голос шефа Ньюби оказался еще одним сюрпризом — он напоминал свист хлыста. Но более всего соответствовали характеристике Дейкина его глаза. Они были неестественно голубыми и холодными, как камень.
— Разговаривал с членами труппы.
— Вроде Джоан Траслоу?
— В том числе и с Джоан, шеф, — быстро ответил Эллери. — Разумеется, я не упоминал о том, что сказал Бенедикт перед смертью. Но раз уж нам пришлось ждать вас…
— Давайте договоримся сразу, мистер Квин, — прервал Ньюби. — В Райтсвилле полицейским расследованием руководит шеф полиции.
— Насколько я знаю, так было всегда.
— Я слышал совсем другое.
— Вас неправильно информировали. Как бы то ни было, я давно знаю и люблю этот город и его жителей. Вы не можете запретить мне держать глаза открытыми, делать собственные выводы и озвучивать их в случае надобности.
Анселм Ньюби уставился на него. Эллери спокойно выдержал его взгляд.
— Я уже говорил с доктором Фарнемом и мистером Даллменом, — неожиданно сказал Ньюби, и Эллери понял, что одержал маленькую победу. — Сообщите мне вашу версию.
Эллери подробно рассказал о происшедшем, но без всяких прикрас. Шеф полиции слушал, не делая комментариев и прервавшись, только чтобы приветствовать коронера и отдать распоряжения полицейским, пришедшим с докладом. Во время монолога Эллери Ньюби посматривал на молодого эксперта, который ходил по комнате в поисках отпечатков пальцев, а сейчас делал фотографии. В Райтсвилле явно многое изменилось.
— Вы сами слышали слово, которое произнес Бенедикт? — спросил шеф, когда Эллери умолк. — Или его слышал Фарнем и повторил вам?