Квин в ударе

— Значит, тогда вы увидели ее впервые с тех пор, как она ушла со сцены?
— Я не мог подойти к ней раньше, хотя бог знает, как мне этого хотелось. У меня было много дел за кулисами… — Роджер оборвал фразу. — А вот это уже подло с вашей стороны, Ньюби! Что вы стараетесь доказать?
— Мисс Траслоу, насколько хорошо вы знали Фостера Бенедикта?
Эллери увидел, как напряглась Джоан.
— Знала?
— Вы были знакомы с ним? Когда-нибудь видели его раньше?
Джоан что-то ответила.
— Пожалуйста, повторите. Я не расслышал.
Девушка откашлялась.
— Нет.
— Логан!
Полицейский спрыгнул с авансцены и подбежал к шефу. Ньюби что-то ему сказал. Логан поднялся по проходу и вышел из зала.
— Мисс Траслоу, свидетель утверждает, что, когда Бенедикт вошел в свою уборную, сундук с инструментами был открыт и большой нож с обмотанной изоляционной лентой ручкой лежал в верхнем отделении. Я снова спрашиваю вас: выходили ли вы из вашей уборной, спускались вниз, подходили к сундуку…
— Нет! — крикнула Джоан.
— …подходили к сундуку, доставали нож…
— Погодите! — Роджер поднялся. — Вы действительно хотите знать об этом ноже, Ньюби?
— А у вас есть о нем какая-то информация?
— Безусловно.
— Какая?
— Это мой нож.
— В самом деле?
— Я могу это доказать, — быстро продолжал Роджер. — Если вы отклеите ленту, то найдете мои инициалы, проштампованные на рукоятке. Я давно пользовался им на охоте, а в театр принес только сегодня. Вчера мы купили новый канат, и мне был нужен острый нож…
— Я знаю, что нож ваш, — улыбнулся Ньюби. — Вопрос не в том, кому он принадлежал или даже кто положил его в сундук с инструментами, а в том, кто достал его оттуда и воткнул в спину Бенедикта. Мисс Траслоу…
— Прошу прощения, — прервал его Эллери. Шеф тут же умолк. — Роджер, когда вы обмотали рукоятку изоляционной лентой?
— Сегодня вечером, после начала спектакля. Я пользовался им, заменяя истрепавшийся канат, и не мог толком держать его, так как у меня вспотели руки из-за духоты за кулисами. Поэтому я взял у электрика изоляционную ленту и обмотал ею рукоятку на случай, если нож опять понадобится мне во время спектакля.
— А когда вы положили его в сундук?
— Под конец первого акта.
— По-моему, я уже дал вам понять, мистер Квин! — Свист хлыста в голосе полицейского звучал куда отчетливее. — Прервите меня еще раз, и вам придется уйти.
— Да, шеф, извините, — пробормотал Эллери.
Помолчав, Ньюби заговорил снова:
— Я хочу быть уверенным, что все правильно понял, мисс Траслоу. Вы заявляете, что со сцены сразу поднялись в вашу уборную и оставались там, когда Бенедикт был убит в своей уборной, находящейся непосредственно под вашей, не слышали ни звука, не спускались, пока Бенедикта не обнаружили умирающим, и ни разу не прикасались к ножу. Это верно?
— Да. — Джоан встала. — Нет, Роджер! — Она подошла к огням рампы. — А теперь позвольте мне задать вам вопрос, шеф Ньюби. Почему вы обращаетесь со мной так, словно решили, что это я убила Фостера Бенедикта?
— А разве это не так? — осведомился Ньюби.
— Я его не убивала!
— Кое-кто сказал, что это сделали вы.
Джоан моргала от боли в глазах.
— Но это невозможно! Это неправда! Не могу представить, чтобы кто-нибудь выдумал такое обо мне! Кто это сказал?
— Бенедикт в присутствии свидетеля за несколько секунд до смерти.
Джоан пошатнулась. Ньюби и Эллери вскочили, но Роджер находился ближе и успел подхватить ее.
 
АКТ ТРЕТИЙ
 
Сцена 1
Эллери проснулся в полдень. Подбежав к двери, он схватил «Райтсвиллский архив» с хорошо знакомой желтой карточкой, содержащей комплименты от «Холлиса». Впервые за годы первая полоса газеты открывалась двустрочным заголовком крупными буквами:
«УБИЙСТВО В РАЙТСВИЛЛЕ!
ЖЕРТВА — ЗНАМЕНИТЫЙ АКТЕР!»
Отчет о преступлении был многословным и неаккуратным. Его сопровождали рекламные фотоснимки Бенедикта и других участников спектакля, а также заявления доктора Фарнема, зрителей, актеров, рабочих сцены, даже полиции. Вклад шефа Ньюби был не слишком информативным. «Райтсвиллский архив» цитировал Скатни Блуфилда («Театр должен продолжать работу»), Арчера Даллмена («Без комментариев») и Эллери Квина («Любое заявление, которое я мог бы сделать по поводу смерти Бенедикта, было бы покушением на властные полномочия вашего превосходного шефа полиции»). Одна колонка содержала заметку о Марке Мэнсоне с его фотографией у стойки бара, держащего в неповрежденной руке стакан с коктейлем («Мистер Мэнсон был обнаружен прошлой ночью в баре «Холлиса» после выписки из райтсвиллской больницы в компании его менеджера, Арчера Даллмена. На просьбу прокомментировать трагедию мистер Мэнсон ответил: «Слова подводят меня, сэр, поэтому вы застали меня беседующим с мартини». С помощью автора статьи мистер Даллмен в итоге смог убедить мистера Мэнсона подняться в свой номер»).
 
Краткое обозрение первого акта «Смерти Дон Жуана» демонстрировало признаки спешной редактуры. Что было сказано в оригинале, Эллери мог только воображать.
Единственное упоминание о Джоан гласило: «Мисс Джоан Траслоу и мистера Роджера Фаулера не удалось отыскать к моменту сдачи материала в печать».
О последнем слове Фостера Бенедикта не сообщалось ничего.
Эллери заказал завтрак и поспешил в душ.
Он допивал вторую чашку кофе, когда зазвонил телефон. Это оказался Роджер.
— Где, черт возьми, вы прятали Джоан прошлой ночью?
— В доме моей тети Кэрри. — В голосе Роджера слышалась тревога. — Она в Европе и оставила мне ключ. Джоан была не в силах видеть репортеров или разговаривать с кем-то вроде Эмелин Дюпре. Ее отец знает, где мы.
— А Ньюби?
— Он нас и доставил тайком к тете Кэрри. Предусмотрительный тип. Поставил копа в заднем дворе, а другого, в штатском, с другой стороны улицы в автомобиле.
Эллери промолчал.
— Я дал Джоан таблетку снотворного и почти всю ночь не сомкнул глаз. Насколько я знаю, у Ньюби нет прямых улик против Джоан, кроме последнего слова умирающего, чей ум уже блуждал в ином мире. Но мне будет спокойнее с адвокатом. Хотя прежде чем звонить ему… — Роджер заколебался. — Не могли бы вы сразу прийти сюда?
— Куда именно? — усмехнулся Эллери. Роджер назвал ему адрес на Стейт-стрит в старейшем жилом квартале города.
Отлично сохранившийся особняк XVIII века стоял под защитой огромных вязов, служивших гордостью Стейт-стрит. Черные шторы были опущены, и снаружи дом казался необитаемым. Эллери постучал в заднюю дверь, притворяясь, что не замечает полицейского, прячущегося в зарешеченной беседке. Роджер впустил его и проводил через просторную кухню, буфетную и прохладный коридор в гостиную с покрытой пылью мебелью.
Джоан сидела в кресле. Она выглядела усталой и изможденной, но попыталась улыбнуться.
— Это идея Роджера. У него такая манера ухаживать.
— Вы нуждаетесь в моей помощи, Джоан?
— Ну, если Роджер прав…
— Боюсь, что прав.
— Но это так глупо, мистер Квин. Зачем Фостеру Бенедикту было обвинять меня? И даже если у него имелась какая-то таинственная причина, как может кто-то в это поверить? Я даже не подходила к нему… К тому же я всегда ненавидела ножи и не могла даже резать рыбу.
— Сейчас зарезали не рыбу. Джоан, посмотрите на меня.
Она подняла голову.
— Вы убили Бенедикта?
— Нет! Сколько раз я должна это повторять?
Эллери зажег сигарету, задумчиво разглядывая девушку. Она была талантливой актрисой — ее вчерашняя убедительная игра, несмотря на грубые выходки Бенедикта, доказывала это.
— Ладно, Родж, — вздохнул Эллери. — Выкладывайте вашу историю.
— Это не моя история, а Джоан.
— Я весь внимание, Джоан.
Ее грудь бурно вздымалась.
— Я солгала шефу Ньюби, сказав, что не знала Фостера Бенедикта до вчерашнего вечера. Я встретила его шесть лет назад здесь, в Райтсвилле. Роджер тогда приехал домой из колледжа на летние каникулы…