Телохранитель поневоле (СИ)

– Эге-ей! – вдруг донеслось от барной стойки веселое. – Кого я вижу? Дилли, братишка, ты ли это? Да еще и с прекрасной спутницей! – Темные, как маслины, подозрительно блестящие глаза бармена нахально обшарили мое тело: – Красотка, я тебя раньше не видел! Добро пожаловать в «Ночлежку»! Меня…
– Стейнер, заткнись будь добр! – добродушно, но с ноткой предупреждения в голосе перебил бармена Диллон. – Моя спутница не про твою честь. Так что, побольше уважения в голосе, дружище!
Бармен в ответ скорчил забавную рожицу, выпучив глаза в притворном шоке, но, по-видимому, ни капельки не обиделся. А потом к нему обратился один из нетрезвых посетителей, сидящий, привалившись к стойке, и бармен исчез из виду. А Диллон повел меня в самый дальний угол, шепнув по дороге на ушко:
– Не бойся. Здесь, как правило, собираются самые отъявленные отморозки. Увидев тебя в моей компании, они теперь трижды задумаются, прежде чем тебя как-то зацепить. Те же рекрутеры домов удовольствия теперь тебя никогда не побеспокоят. Здесь нет недоумков, которые рискнули бы нажить в моем лице себе врага.
Усадив меня за столик, Диллон направился к барной стойке. А я осталась сидеть с приоткрытым от удивления ртом и нехорошим подозрением, что меня сюда привели не просто так, поговорить. А с целью продемонстрировать всем желающим, кто меня в случае чего будет защищать. Недаром же я успела поймать парочку явно разочарованных взглядов.
Фейтерре вернулся довольно быстро, неся в каждой руке по стакану. Передо мной он поставил высокий, наполненный доверху чем-то слабо светящимся оранжевым светом. Казалось, в закатном свете, который кто-то по недоразумению поместил в стакан, плавали воздушные пузырьки, заставляя жидкость весело волноваться. Я с подозрением посмотрела на посудину, а потом с возмущением на парня. Диллон виновато дернул уголком рта:
– Извини, но здесь не водится ничего безалкогольного. Но ты не бойся, этот коктейль очень слабый. Пока посидим и поговорим, пока по холоду дойдешь домой, все уже и выветрится.
В это верилось с трудом. Но покосившись на массивный стакан Диллона, явно наполненный чем-то крепким, я сначала понюхала содержимое своего. Пахло цитрусом и какой-то незнакомой, теплой специей. Алкоголь слышен не был. И тогда я решилась пригубить.
Жидкость была кисло-сладкой и немного пряной на вкус. И совсем чуть-чуть щипала язык. Однако уже после первого осторожного глотка у меня по венам побежало незнакомое до сих пор, слишком смелое тепло. И вдруг подумалось, что Диллон допустил ошибку, приведя меня в это заведение и угостив алкоголем, к которому я была непривычна. Потому что теперь у меня точно хватит смелости не только задать ему все интересующие меня вопросы, но и потребовать на них ответов. Посмотрев на внимательно наблюдающего за мной парня, я улыбнулась. Но первые же его слова заставили меня поперхнуться очередным глотком:
– Милена, если я правильно понял твои слова и намерения, то ты уже сейчас можешь вернуться домой, – и Диллон, не отрывая от меня взгляда, глотнул из своего стакана.
Оранжевая жидкость попала мне в нос и горло, заставив меня закашляться, а слезы – горохом покатиться из глаз. Кое-как продышавшись, я потрясенно просипела в ответ:
– В смысле, могу вернуться домой? С чего ты взял?
Мгновение, пока Диллон ответил на мой вопрос, мне показались вечностью. Я едва сдержалась, чтобы не вскочить и не вытрясти ответ из Фейтерре, схватив его за грудки и хорошенько встряхнув. Сердце бухало в груди тяжко, будто метеориты о поверхность лишенной атмосферы планеты. Кровь в жилах буквально вскипела. Я стиснула стакан с коктейлем так, что не раздавила его только чудом.
Диллон отвечать не торопился. Посмотрел на содержимое своего стакана на свет, встряхнул его, потом сделал крошечный глоток. И только после этого ответил, равнодушно пожав плечами:
– Ты мне сегодня сама сказала, что сидишь в гетто, дожидаясь совершеннолетия, чтобы отец не принудил тебя выйти замуж за Монтриалли. Так? – Я судорожно кивнула. Затаила дыхание, с трудом подавив в себе желание, детским жестом скрестить наудачу пальцы. Сама не зная, что ожидаю услышать, но с надеждой затаив дыхание в ожидании новостей. – Ну так Монтриалли четыре месяца назад женился. Так что брак с ним тебе не грозит. Можешь возвращаться домой. Тебе больше не обязательно работать официанткой.
 
Задымленный бар качнулся перед глазами как пьяный. Я даже ухватилась пальцами за край стола, жадно глядя на Диллона. Неужели то, что он мне сказал, правда? Неужели… Но как же отец это допустил? Ведь он больше всего на свете хотел, ждал этого брака. Говорил, что это решит большинство его проблем…
Мысли клубились, толкались, кружились в голове, как безумные. Тело мгновенно ослабело настолько, что если бы я не сидела на стуле, то ноги точно отказались бы меня держать, и я бы упала. Резко захотелось пить, будто я несколько дней не видела воды. Потянувшись к стакану, сделала несколько приличных глотков оранжевого коктейля, позабыв про то, что в нем содержался алкоголь. И слабо удивилась, когда в голове вдруг зашумело.
Цитрусово-пряный коктейль в итоге сослужил мне хорошую службу: дал время взять себя в руки и утолил жажду. А алкоголь притушил шок от услышанного. Но даже после этого я вдруг ощутила пустоту в душе. Словно я долго-долго тащила на пределе сил какую-то тяжесть, а потом она вдруг раз, и исчезла. Словно в одно мгновение утратила смысл существования. Я все продумала и просчитала, распланировала, как буду жить до своего совершеннолетия, и даже нарисовала в воображении встречу с отцом и мой отказ выходить замуж. А оказывается, все это уже утратило актуальность? Но… У меня словно вышибли почву из-под ног.
Диллон молча ждал, пока я переварю новости, зорко наблюдая за каждым моим жестом. Словно опасался, что я сбегу. Ну, конечно же. Он же сказал, что отец меня ищет, и нанял его для поиска! Но как ж тогда…
Шок прошел, будто его и не было никогда. Прищурившись, я уставилась в серые глаза:
– Приятная новость, что мне больше не грозит стать бесправной супругой жирной жабы, – намеренно жестко и вульгарно отрезала я. – Но ты же мне недавно сказал, что отец разыскивает меня! А сегодня говоришь, что я могу возвращаться домой и замужество мне не грозит. – Я пристально наблюдала за Диллоном. И могла бы поклясться, что в его лице не дрогнул ни один мускул. И вместе с тем я буквально нюхом чуяла: он либо лжет, либо намеренно искажает факты. – Так когда же ты мне соврал? Мы оба знаем, что отец не испытывает ко мне родительской любви. Значит, есть другой претендент в женихи?
Какой бы реакции ни ожидал от меня Диллон, а мне удалось его удивить. На мгновение серые глаза расширились, тонкие крылья носа дрогнули. Словно учуяли запах скандала. Но в остальном он оставался спокоен, как дрейфующий в космосе метеорит. Справившись со своими эмоциями, вместо ответа Диллон лишь слегка приподнял правую бровь. Мол, ну-ну, продолжай. А я послушаю.
Не дождавшись хотя бы какого-нибудь ответа, я горько вздохнула:
– У меня такое чувство, что ты ведешь какую-то свою, выгодную лишь тебе игру. И пока я не разберусь какую…
– Ты можешь вернуться домой, – спокойно перебил меня Диллон, – и разбираться со всем этим в безопасности и уюте. Дома это будет делать удобней: не нужно будет с утра и до вечера обслуживать непонятно кого, убирать за ними, и будет в наличии доступ к галанету.
Я скрипнула зубами. Последний аргумент был просто убийственным. С доступом к галанету у меня были проблемы. И это затрудняло поиск информации. Но не настолько, чтобы сделать возвращение домой привлекательным.
– Диллон, – вкрадчиво начала я, схватившись пальцами за край стола и слегка наклонившись вперед, словно собиралась поведать парню тайну, – по-моему, ты страдаешь избирательной глухотой и слышишь лишь то, что тебе нужно. – В серых глазах снова мелькнуло нечто странное, и градус благодушия Фейтерре несколько снизился. По-моему, он только в этот момент осознал, насколько я изменилась и что одним известием о том, что мне больше не грозит брак с Монтриалли, меня домой не загнать. – Иначе как объяснить то, что ты проигнорировал мое предположение о наличии другого выгодного батюшке жениха для меня? Наверное, только тем, что он, этот жених есть, – я усмехнулась, ощущая, как от разливающейся во рту горечи пополам с кислотой сводит скулы. – И этот жених супервыгоден отцу. Потому он и обратился к тебе, как к охотнику за головами. Так?