Жека (СИ)

— Иди домой, Жекич. Скоро Ромка придёт, — таким милым и тонким голоском промурлыкала она, что Жеке опять захотелось схватить в охапку эту непокорную вредину, и... Но нет. Себя он соблюдал, и лишних проблем на пустом месте не хотел. Сахар, пялящийся на голые тела — последнее, что он хотел бы видеть сейчас, когда только начал приподниматься. Поэтому, ласково потрепав Сахариху по щёчке, чмокнул её в носик, и побежал домой.
  
Глава 15. Шамиль и драка с ОМОНовцем
 
Уже заходя в свой подъезд, вспомнил, что хотел малым купить что-нибудь вкусное, и опять не получилось. Чё они видят-то? Настолько раздосадовался, что хотел ударить кулаком по стене, но сдержался. Дома, особо не разговаривая ни с кем, по быстрому поужинал, побазарил с Серым о том да о сём, немного потренировался, и лёг спать. Завтра после работы надо сходить на рынок, к Шамилю, посмотреть, что там Веня посоветовал Сахарихе в подарок.
На работе по делу послали на склад, и Жека, увидев опять коробки с готовой продукцией, загорелся желанием стырить снова, но сдержался, понимая, что слишком часто делать не стоит. Сейчас даже не видно было, что какая-то часть коробок отсутствует. Фабрика начала работать, и в склад уже накидали других.
После обеда послали в фирменный. Помогал там Алёнке, ворочал мешки, учился развешивать сахар. Сейчас уже идея недовешивать по полкило, чтоб наварить сотню казалась ему смешной. При желании тут можно ворочать миллионами. Хорошо было бы арендовать склад, и вывезти сразу фуру по подложным документам. Как они выглядят-то, документы эти? Жека этого не знал, как и вообще, что творится в конторе. Чтобы ворочать такими делами, нужно быть птицей более высокого полёта. С образованием, со знанием дела, с опытом. Жека вздохнул. На его уровне придётся тырить зефир коробками и вывозить на дряхлом Москвиче.
— Чё вздыхаешь-то так тяжко? — синим накрашенным глазом подмигнула Алёнка, рассыпая сахар по заранее сданным авоськам. Как её назвать-то? Для девушки она сильно разбитная и эротичная, для женщины слишком молода. Вон какая свежая. Какие свежие сладкие губы, белая тонкая шея, нежные крупные груди, чуть не вываливающиеся через вырез полураспахнутого халата. В цехах женщины работали в одних халатах, иногда даже без лифчика, настолько жарко было от варочного оборудования. Но Алёнка-то в магазине, зачем ей это? Жека видел толстое обручальное кольцо на её пальчике.
— Куда смотришь, студент? — опять засмеялась Алёнка. Жека ощутил сильное желание подойти, обнять, накрыть свежие губы своим ртом, уткнуться лицом в нежные груди, найти сладкие соски... И тут же перед глазами встал грозный образ нахмурившейся Сахарихи. Какие они разные... И все такие милые, желанные, обожаемые.
— Алён, у меня просьба будет, — неловко обратился Жека, когда закончили фасовку.
— За просьбу расплачиваться надо. Знаешь чем? — она в шутку придвинулась к нему, и чуть не коснулась грудями, выпятив их вперёд так, что они наполовину показались в вырезе халата. — Натурой!
— Базара нет! — усмехнулся Жека, обнял Алёнку за талию, и притянул к себе, просто впившись губами в свежий нежный рот. Она, по всему видать, просто прикалывалась так, на грани фола, над работягами, и никогда не рассчитывала, что от её приколов может быть такой итог.
Алёнка сделала попытку вырваться, но уже поплыла, и тут же сама обняла Жеку, прижавшись всем телом, и целуясь страстно и яростно, с чувственностью и пылом молодой здоровой женщины, которой хочется секса всегда и везде. Жека потащил её в подсобку, завалил на стол с весами, расстегнул халат. Нежные крупные груди даже не расплылись по сторонам. Торчали большими полусферами, дерзко смотря вверх крупными сморщившимися бледными сосками. Похоже, не рожала и не кормила...
Через пять минут вышли разгорячённые, красные, тяжело дышащие, отряхиваясь от сахарной пыли, лежавшей на столе. Алёнка отвернулась, поправляя халатик.
— Чё спросить-то хотел?
— Да я сёдни не приду за сахаром. Надо заскочить кое-куда с работы. Спрячь куда-нибудь.
 
— Ладно, — совершенно буднично ответила Алёнка, и повернулась к Жеке. — Мы всё сделали. Можешь идти.
И таким будничным равнодушным голосом, как будто пару минут назад между ними не было страстного, даже исступленного секса.
— Ладно, — Жека пожал плечами и пошёл. Хотел дать ей пятак за труды, но тут же понял, что это точно будет стрёмно, как будто проституке заплатил. Хотя... Что здесь плохого? Дать деньги женщине как награду за хорошее настроение, за топящие в безумии чувства. Надо купить чё нибудь в подарок. Конфет что-ли шоколадных...
После работы поймал калымщика у завода, и за рубль доехал до крытого рынка , покупать подарок Сахарихе. Там нашёл блок два, как и говорил Веня. Блок два торговал мясом. Куски говядины, свинины, баранины лежали кучами на прилавках со старинными чашечными весами и гирями. На огромных чурбанах толщиной в метр мясники разрубали целые туши мясницкими топорами, больше похожими на секиры. Работа очень тяжёлая и очень точная. Попробуйте сами разрубить на части тушу взрослой коровы, которая весит в 3 раза больше чем вы. И разрубить правильно, чтобы не испортить мясо в брак. Потому что каждая часть туши имеет свою цену, и туша должна разделываться по ГОСТУ.
Отделить до грамма самые дорогие вырезку и толстый край, лопатку, которые шли в рестораны, потом отрезать более дешёвые тонкий край, подлопатку, пашину для кафе и столовых. Потом отделить рёбра, жёсткие мышцы, и разрубить их на части, для гуляша. Потом порубить позвоночник, толстенные бедренные кости, идущие на супы и бульоны. И не просто порубить как попало, а чтоб кости не раскололись на куски, годные только собакам. Каждая кость — это деньги. И надо всё порубить на мелкие куски, по килограмму, по два. Кто ж на рынке берёт сразу 5 килограмм? Где хранить? Да и дорого. Брали пару-тройку килограмм на месяц, и всё.
Естественно, рубщик мяса на рынке была самая денежная и уважаемая профессия в советское время. Выше стоял наверное, только автослесарь легкового транспорта.
Постояв и посмотрев на работу мясников, на весьма и весьма немногочисленных покупателей, Жека неспеша пошёл по рынку, оглядываясь по сторонам.
— Эй, маладой хароший, падхады! Мясо свэжак! Ест говядын! Ест эта... Как его... Хру хру!
Здоровенный кавказец за прилавком, почти скрытый весами и кусками отборного мяса, махал ему рукой.
— Иды иды суда!
Жека, руки в карманах, не спеша, в развалочку, подошёл к кавказцу.
— Мне Шамиля надо. Я от Вени, — медленно и размеренно сказал Жека.
— А... Каво? — растерялся кавказец.
— Каво слышал. Где Шамиль?
— Шамиль там! Склад сыдыт! Кантор сыдыт! — заволновался продавец, и показал рукой в сторону большой тёмной двери, откуда привозили туши животных на разделку.
Жека, всё так же неспешно, походкой человека, знающего себе цену, пошёл куда указал ему мясник. Из тёмного прохода несло холодом, вход был прикрыт двумя полосами брезента. Зашёл в первую же дверь, откуда доносились голоса. Внутри на удивление уютно. Ковры на стенах, лавка у стены, на которой сидели два кавказца в спортивках, с бородками, перебирая руками чётки. Немигающими взглядами убийц они глянули на Жеку.
Посередине длинный стол, во главе которого другой стол, похожий на директорский. Там в кожаном кресле сидел, и пил чай из большой пиалы пожилой кавказец в кожаной куртке, и с белой круглой шапочкой на голове. Увидев Жеку, он отставил чай, и показал рукой на стул в конце стола. Сюда просто так не приходили, спросить, сколько стоит мясо. Приходили только по делу. По большому делу.
— Мне Шамиля надо. Я от Вени, — сказал Жека.
— Я Шамиль. Чего надо уважаемому Вениамину Людвиговичу? — кавказец на удивление хорошо разговаривал по-русски. Да и в целом казался человеком интеллигентным, воспитанным старым, ещё тем самым СССР.
— Мне подарок надо для девушки. Сказал, вы поможете.
— А... Хахаха! — рассмеялся Шамиль. — Да. Ну как же я не догадался сразу. Пойдёмте. Пойдёмте-пойдёмте, молодой человек.