Жуткие приключения в империи (СИ)

Но это было где-то там.
Здесь же я стояла, смотрела на своего фиктивного жениха и чувствовала, как забываю, для чего мы здесь собрались. Невольно сквозь тревогу и предчувствие плохого пробилась ответная улыбка, совершенно искренняя и светлая. И вот ведь парадокс: мы ждали нападения, ждали взрывов и провокаций, но вместо серьезного подхода к делу стоим и улыбаемся, словно все остальное не имеет значения. И чем шире улыбалась я, тем больше растягивались его губы.
— Ты невозможен, — прошептала я, когда он подошел ближе и обхватил руками мои ладони.
Наклонившись, Ланфорд произнес, не сводя с меня глаз:
— Я понятия не имел, что все происходящее безумие принесет в мою жизнь тебя. Но если бы знал, Владислава, я бы лично писал этой ведьме и напоминал о том, что мы ожидаем ее визитов. Клянусь, и пусть эти люди и нелюди, святой отец и бог будут мне свидетелями: всю эту жизнь я проживал во тьме, пока однажды ты, словно взрыв, не ворвалась в мою жизнь. Я помню первое мгновение, когда я увидел тебя — взъерошенную после того, как вы с профессором пытались смешать магию в колбе, потрепанную, но ни о чем не сожалеющую. С такой любовью к жизни и решимостью в глазах, что невольно задумаешься, а может это я не прав, что считают опасные эксперименты безумием? Я никогда не жалел, что встретил тебя. И готов тебе повторять снова и снова, Владислава, ты — это свет в моей жизни. Каждый твой взгляд, каждое движение выразительной мимики, каждый тяжелый вздох, каждая попытка закатить глаза, учинить очередное безумство, твоя искренность, честность, отвага и бесконечное желание помогать всем вокруг, забывая о себе. Это наполняет меня светом.
Воздух покинул мою грудь, как только Ланфорд заговорил, и я не дышала все время. Казалось, мне и не нужен кислород, я была готова дышать и наслаждаться его словами, его взглядом. Тому, как ласково его руки держали мои.
Потому, когда раздался первый хлопок, слишком драматичный и саркастичный, чтобы быть правдивым, я даже не среагировала. Просто продолжала смотреть в его глаза. Лишь ко второму удару в ладоши я перевела взгляд и, осмотрев молодую, высокую и до безумия красивую женщину, вспомнила, для чего мы здесь собрались.
— Как романтично, — произнесла ведьма, некогда носившая имя Златослава, — так красиво, так неискренне. Что, поверили им? Окститесь, дорогие, это все лишь трюк, чтобы выманить меня. На все готовы, лишь бы я почтила вас своим присутствием. Так вот она. Пришла. Готовы умереть?
По мановению ее слова хлесткие порывы ветра сбили огонь со свечей, и в зале стало неожиданно темно. Лишь яркий свет из окон разбавлял эту тьму, которая с ее появлением словно сгустилась и обволокла все вокруг. Среди гостей послышались крики.
— Лишенная имени, остановись! — произнесла тетушка, появившаяся прямо передо мной. Ее поза, ее взгляд, ее голос выражали лишь уверенность. — Они не виноваты в том, что здесь произошло. Отпусти невиновных и реши этот вопрос с нами, равными тебе, ведьмами.
Возникла пауза. Незначительная, почти молниеносная, но она была, словно ведьма и не раздумывала над словами Румпельштиды. Она ждала их, а пауза стала лишь моментом ее триумфа.
— С преогромным удовольствием. — произнесла ведьма с очаровательной улыбкой. — Все вон.
После этих ее слов взметнулся ветер вперемешку с песком и пылью. Его порывами вынесло гостей, магов, императорскую семью и даже тетушку Румпельштиду. Всего мгновение и мы стоим рядом с ведьмой, лицом к лицу. Так близко, словно были давними подругами.
— Вот ты какая ведьма Владислава. — шепотом, почти с восторгом произнесла она, жадно оглядывая мое лица. — Наслышана. О тебе много говорят, ты знаешь? Очень раздражает. И то, что ты меня преследуешь, тоже раздражает. Ты мешаешь моим планам.
Голос ее звучало чисто, звонко, а мимика выражала исключительную приветливость. Даже слова были произнесены с улыбкой, словно не притаилось в них никакой угрозы.
Но глаза были чистой пропастью из безумия, а жесты словно кукольными. Каждый взмах руки, поворот головы, шаг словно долго репетировались и тренировались, а потому были неестественными. Ведьма двигалась, но так, словно лишь помнила, как это правильно делать.
 
— Как тебя зовут?
— Мела, — произнесла она охотно. — благозвучно, правда? Это означает тьма. Так и не скажешь! Но мне нравится звучание имени: так нежно, просто и деликатно. Сразу не поймешь, что после этого тебя ожидает только смерть.
Ведьма засмеялась, оценив иронию собственной шутки.
— Зачем ты меня преследуешь? — оборвав саму себя на высокой ноте, вдруг вопросила Мела. — Тебя не учили уходить от тьмы, а не пытаться наступить ей на пятки?
— У меня такая работа, — отозвалась я, не меняя тона. Мои слова звучали в такт ее, не выдавая охватившего меня страха и сомнений. Легко быть смелой и наглой, когда ты рядом с напарником и толпой сильных магов, но сейчас пришлось собрать все свое мужество и дипломатичность. — ловить таких, как ты. И избавлять мир от лишней тьмы.
— Ты славная девушка, светлая ведьма. — произнесла Мела, оказавшись неожиданно близко. — Я пыталась тебя остановить, подсылала к тебе свою помощницу. Ты должна ее помнить, Гаэль. Это было так забавно — наблюдать, как ее мать сходит с ума от безызвестности, как она готова отдать все и даже больше, чем у нее есть, чтобы вернуть дочь. Она же тем времени под личиной служанки ходит рядом с матерью и ненавидит ее. Тебе стоит попробовать — ломать родственные узы так весело! Психологи говорят, что узы матери с детьми нерушимы, но посмотри — в этот раз один лишь нашепт, и я смогла. Так легко, что почти не интересно.
Ведьма отошла и, потрогав изгородь из живых цветов, задумчиво добавила:
— Я бы давно от нее избавилась, эта Гаэль совершенно бесполезна. Никакого толка, лишь раболепство и слепое желание угодить, чтобы заполучить хоть часть моей силы. Мне было бы достаточно лишь взгляда, чтобы убить ее. Но вот мать этой девчонки…какая ведьма, какая сила. Я бы хотела ее. Взрослые ведьмы гораздо умнее, хитрее и коварнее. Но с ними связываться ненадежно. С женщинами вообще ненадежно дело иметь. Ты знаешь? Мы ведь влюбляемся в этих проклятых мужчин.
Цветок, который Мела держала в руках, почернел и смерть последовала за всеми, кто был с ним на этой вязи. Вскоре от моей арки не осталось ничего — ее сила все выжгла.
— Ты тоже любила. — произнесла я осторожно, не мешая ведьме говорить. Пока она рассказывала свою историю, диалог отвлекал ее. Я же получала новые рычаги, неспешно выводят ее на стадия переговоров.
— Да, и к чему меня это привело? — произнесла она безразлично, дернув плечом. — Мерзавец хотел использовать меня, держать под замком и подпитываться, пока его жена сопровождала его на баллах, сидела с ним на престоле и рожала наследников. Я была для него никем, а он для меня — всем. Я этому никому не говорила, но тебе скажу. Все равно ты живой отсюда не выйдешь. Я все еще его люблю. Спустя столько лет, я люблю человека, который разрушил мою жизнь. Но я хочу, чтобы он страдал, мучился и помнил обо мне даже на небесах, где он и оказался. Уверена, он все видит и знает, как досталось его наследникам за его промахи. Какая ирония — люди умирают, но их грехи и расплата за них продолжают жить.
— Зачем тебе это? — вопросила я с искренним непониманием. — Он же мертв! Он сделал тебе так больно, испортил твою жизнь, но ты не вернула ее, не начала с начала, не нашла другую любовь, не стала счастлива. Вместо этого ты продолжаешь блуждать во тьме и позволяешь ему дальше портить тебе жизнь.
— О, дорогая Владислава, ты так молода и наивна. — покачала головой ведьма, обернувшись ко мне. — Я уже давно прошла точку невозврата, для меня нет пути назад. Как и для тебя, и для императорского рода, и для этого мира. Я выжглу его дотла. Здесь ничего живого не останется. И после этого я буду отомщена, подумаю, чем хотела бы заняться дальше. Возможно, начну карьеру в политике в другом мире, не здесь. Здесь вообще ничего не будет. Так ведь поступают эти люди? Они делают что-то плохое, а потом становятся сенаторами. Прелесть. Очень мне подходит.