Осколки тени и света (СИ)

– Вы предлагали.
– Это было больше двух месяцев назад. И вы отказались.
– Теперь они мне нужны, – она прикоснулась к пока еще ни на что не намекающему животу, но Эдер и так догадывался о причине визита.
– Почему ваш отец не приехал с вами?
– Ему интересен мой брат, а до меня нет дела, пока я веду себя, как ему нравится. Я не хочу привлекать его внимание, снимая деньги с семейного счета, а моих личных средств не хватит, чтобы сделать все чисто и незаметно.
– Услуги целителя нынче так дороги?
– Чисто и незаметно, маджен Холин, – улыбнулась она, посмотрела в глаза и… отвела взгляд. – В противном случае я не стану делать ничего и пусть все идет так, как предназначено природой. Я не враг своему здоровью.
– У рода Холин нет незаконнорожденных детей. Нет и не будет.
– Вы дадите мне денег?
– Нет, дорогуша. Вы выйдете за Драгона.
Выдержка ей изменила. Пальцы леди Райтен нервно сжали бокал с водой. Она совсем не горела желанием становиться мадам Холин и с куда большей радостью приняла бы деньги, но как Эдер уже сказал ей, у Холинов нет бастардов и Холины не убивают свою кровь, даже нерожденную, что бы о них не рассказывали.
– Но… Но его нет. Вашего сына. Нет в Нодлуте. И… разве он все еще не женат?
– Срок договора истек. Законодательно Драгон свободен. Магически закрепленные обязательства прочих сторон вас волновать не должны.
– Но тогда, тогда не лучше ли… подождать его возвращения?
– Я бы на это особенно не рассчитывал.
– А как же?.. – темные глаза удивленно распахнулись.
– Для обряда хватит образца его крови и моих денег. Можем сделать это прямо сейчас, провести обручение у алтарного камня. Это основная часть процедуры. Остальное – формальности, которые можно купить. И оформить все задним числом, сделав все, как вы говорили, чисто и незаметно. И пусть все идет как предназначено природой. Мне даже любопытно, что выйдет. И я сделаю вам подарок, дорогая невестка, свадебный, – Эдер улыбнулся. Ему хотелось. – Я сам поговорю с вашим отцом.
– А Драгон? Неужели вы не надеетесь на его возвращение? Он ведь ваш сын, – щеки девушки окрасились румянцем волнения. Не так уж Драгон и безразличен ей, как она пыталась показать.
– Я предостерегал его от поездки, но он сделал свой выбор. Свой первый осознанный выбор.
– И вам совсем все равно, что с ним?
– В данный момент я знаю, что он жив. Этого достаточно. Иначе я не предлагал бы вам выйти за него.
– А были еще варианты?
Все же она осмелилась спросить. Храбрая. Поэтому Эдер удовлетворил ее любопытство:
– Всегда есть «еще варианты».
 6. Север 
Бонус для фанатов
Стылые камни Холин-мар остались позади вместе с показательным блеском и шиком приема, отцовскими планами, приторными улыбками и восторженными взорами набивающихся в компанию девиц с исключительно выдающимся экстерьером. Магмобиль Север бросил поперек дороги, аккуратно, не снимая печатей, поддел и приподнял контур общественного кладбища на окраине Нодлута и вошел. Смокинг и парадная мантия мало сочетались со старой лопатой, но он сюда не прогуливаться. Ничто так не успокаивает как монотонный физический труд. И мозги прочищает. То-то могильщик завтра удивится, что размеченная колышками и бечевкой яма выкопалась сама собой.
Он ненавидел то, от чего сюда сбежал, и ненавидел себя за то, что по прошествии стольких лет старательного отчуждения все равно поддается вбитым, как оказалось, на подкорку рефлексам, что род – в основе всего. Отец снова заставил его чувствовать вину за нежелание участвовать в делах семьи.
Лезвие лопаты вошло в землю, рассекая плотный дерн с едва слышным хрустом.Вот бы с семейными узами так же...
Ночи в Нодлуте прохладные даже летом, но спустя некоторое время Север избавился и от мантии, и от смокинга, оставшись в брюках, черной рубашке и жилете. Манжеты он по простому задрал до локтей, обнажив руки, исчерканные тонкими белесыми шрамиками, будто прилипшей паутиной. Руки были в точности, как у отца, если исключить шрамы. Те же кисти, те же пальцы. Север был так на него похож, словно их отлили в одной форме только в разное время. Различались, разве что, цветом волос и, хотелось надеяться, – сутью.
 
Нельзя выбрать родителей, но можно выбрать тех, кого будешь считать семьей. Отца он семьей не считал. Но поддержал идею с фондом и даже первое время увлекся, пока не понял, что это очередная попытка Эдера Винда Холина пустить пыль в глаза конгрегации и заодно привязать его поближе к дому. Плюнул на все и ушел в надзор. Сразу стало легче. Но фонд, где он так и остался в числе учредителей и в функционировании которого уже почти никакого участия не принимал, вдруг оказался нужным ему лично. Несмотря на все его неоспоримые таланты и природную наглость, заканчивающему базовое обучение Кайту требовалась протекция, чтобы поступить в Академию. Сам – никто и ниоткуда – не пробьется. Не достаточно он нагл для столицы. Да и не та это наглость. Поэтому Север подготовил нужные документы и ответил на письмо отца, а не развеял в прах, как все прочие, не открывая. И спустя несколько дней был в Холин-мар.
Там его встретило безмолвие и младший брат. Контраст с Кайтом был разительный, как у живого огня и тихого лесного родника, прихваченного первым ноябрьским морозом. Ледяная корка еще хрупкая, но уже холодная. Север не стал разбивать. Совесть дернулась было, но быстро умолкла. Кому будет лучше от того, что он нарушит равновесие, бросив камень на тонкий лед, разбив его на осколки? Он ведь уедет, а младшему придется собирать себя заново. У Кайта бы вышло, а у Драгона – вряд ли. Он слишком зависим от отца. От его одобрения. Любовь бывает слепа. И только такой – слепой и глухой – ей находится место в доме рода Холин. Довольно. Он свой выбор сделал. В бездну фонд, в бездну отца и Холин-мар.
Лезвие лопаты наткнулось на камень и, проскрежетав, замерло. Север выпрямился. Ветер ласково обдувал разгоряченное лицо, кокетливо выглядывающая в прорехи туч серебристая луна игриво касалась спины длинными тенями старых надгробий. Призрачный свет казался теплым. Молодой куст шиповника у самой ограды отцветал. Новый порыв ветра качнул ветки, и белые, присыпанные лунным серебром лепестки, снежными мотыльками вспорхнули вверх. Север с наслаждением вдохнул чуть душноватый, разбавленный запахом земли аромат. Вдоль кривоватых дорожек, наползая на камни надгробий, распустилась полуночница, стелющиеся стебельки с мелкими, похожими на звездочки цветами с горьким и одновременно сладким запахом.
Северу всегда нравились цветы. Он находил их красивыми не столько из-за внешнего вида, сколько от того, что они были хрупки и недолговечны. Красота и должна быть такой. Призрачной. Оставлять воспоминание и уходить. Потому что когда видишь что-то красивое день ото дня, перестаешь это замечать.
Вспомнилась невероятно старая сирень у дома Арденн, на месте которого теперь высятся каменные стены тюрьмы для одаренных. Дом снесли, а сирень оставили. Она тоже чудесно пахла. Издалека. Не разберешь, пока не подойдешь совсем близко.
Лучше бы к Пештам пошел вместо того, чтобы ехать в дом отца. Ворнан бы огрызался и делал вид, что совсем не рад гостю и пустил его только из вежливости, зато можно было бы весь вечер греться у живого тепла, смотреть как Малена возится с записями и чуть улыбаясь, бросает полные обожания взгляды на мистера Брюзгу, а тот довольно топорщит перья. Завтра съездит. Или вот прямо с утра. Ненадолго. Надолго – только душу травить. То что от нее осталось. Слишком непривычно, что бывает семья иначе. Да и надо ли оно ему вообще? Не лучше ли вот так, когда тихо и живых никого. Слушать ночь. Греться в лунном серебре. Это успокаивает. А эмоции – это… Их бывает чересчур много. Они мешают, будоражат, вызывают желания. И хочется исчезнуть. Мыслями раствориться в тишине, шелесте теней, а руки – занять.
Север Мрак Холин выбрался, отряхнул порядком изгвазданные брюки и с удовлетворением посмотрел на идеально ровную, вырытую по меткам могилу. Рядом была размечена еще одна. До утра было далеко и до привычного спокойствия тоже. Север приподнял лопату, намереваясь воткнуть лезвие в переплетение травы и корней, как в воздухе над ним образовался сверкающий вихрь, будто соткавшийся из лунного света, в глаза ударило чернильной вспышкой, поток невероятной силы начисто снес щиты, оставив суть обнаженной до самого дна. Сердце замерло. Потому что в оглушающей тишине Северу почудился далекий, отозвавшийся в нем и отразившийся многократно, голос. И привычный мир исчез.