Зеленый король

— У телефона шейх Абдул бен Диего.
Затем семь раз подряд сказал «да» и, заканчивая разговор, для разнообразия бросил «яволь». После чего повесил трубку. С момента его прибытия в Лас-Вегас прошло шесть недель, и, несмотря на красоток, которых он использовал на полную катушку, Диего уже начинал смертельно скучать. К игре он был равнодушен» как истукан. Но, конечно, играл, располагая двадцатью пятью тысячами долларов, которые Реб оставил ему специально для этого; однако, словно в насмешку, невезение упорно преследовало его: он все время выигрывал. «Ну никакой возможности избавиться от этих мерзких денег. Крупье смеются при моем появлении. Я стал всеобщим посмешищем. Ведь ни разу не выскочило ничего, кроме семи и одиннадцати. Хоть плачь». И вскоре у него сложилась теория, согласно которой для того, чтобы наверняка выиграть деньга в казино, надо просто-напросто изо всех сил стараться проиграть их, очень усердно и искренне молясь «Nuestra Senora de Guadalupe» .  [49]
…Но ожидание наконец кончилось. Он взглянул на своих блудниц. И в его золотистых зрачках зажегся издевательский, дикий и угрожающий огонек.
— Все на палубу, — крикнул он. — Готовсь к отплытию, брать на гитовы, поднять кабестан, гротмарсели и форбомбрамсели, штаговые паруса, государственные флаги, штормовой фон, штурвал — все. Одним словом, валите-ка отсюда, девочки. Сматывайте удочки.
И, к величайшему восторгу коридорного, он вытолкал их прочь, не дожидаясь, пока «наяды» оденутся. Затем в течение трех часов Диего был занят бурной деятельностью.
За это время он пункт за пунктом выполнил все возложенные на него поручения. Сделал не менее сорока телефонных звонков — в основном здесь, в Вегасе, но поговорил и с несколькими другими городами Соединенных Штатов.
Все разговоры ограничивались строго необходимым набором слов.
Закончив этот первоначальный этап работы, он, перед тем как покинуть апартаменты «Фламинго», удостоверился, что Тудор Ангел, как было уловлено, устроил в них штаб для себя и пяти юристов, прибывших из Лос-Анджелеса, затем вышел на улицу и, не обращая внимания на палящий зной, раскаливший мостовые улицы Стрип, отправился в гостиницу «Пески». Здесь тоже все было в порядке, два адвоката, Гаррисон Куинн и Томас Макгриди, прибыли из Нью-Йорка накануне, и их досье были наготове. То же самое ожидало его в гостинице «Пустыня» — чтобы добраться туда, Диего взял такси; ему было прохладно в любую жару, но физического напряжения — если не считать усилий, которых требуют женщины, — он, напротив, не выносил; в «Пустыне» разместился Стив Пулаский из Детройта с двумя сотрудниками и досье.
Турне закончилось визитом в «Дюны» — там поселились в ожидании инструкций адвокаты из Чикаго Моузес Берн и Луи Бенетти — ив гостиницу «Сахара», где разместилась филадельфийская группа с Кимом Фойзи.
Всем им он передал распоряжения и подтвердил время встреч. Испытывая при этом неописуемое удовольствие, ибо все происходящее казалось ему величайшим безумием, а ничто иное не могло вызвать в нем больший восторг.
Диего покончил со всеми делами к пяти часам вечера. «Уложился вовремя». Снова на такси он подъехал к отелю «Фламинго». Автомобиль, который был взят напрокат неделю назад, ждал его. Диего сел за руль и поехал, поднялся по улице Стрип до перекрестка, соединяющего улицу Мейн с Дубовым бульваром, свернул налево, на улицу Чарльстона, затем — направо. Так он добрался до бульвара Джонса и оттуда поехал в северном направлении, по земле — это тоже ему было известно, — в основном принадлежавшей Ребу.
С какого-то момента началась прямая, с холмистыми изгибами дорога, тянувшаяся на север за линию горизонта; со всех сторон его обступала жгучая пустыня, а позади осталось фантастическое световое море Вегаса. Приглушив мотор, Диего громко запел «Рамону», вкладывая в исполнение всю свою свирепую силу.
В десяти метрах от него, на другой стороне дороги, остановился грузовик. Из него вышел Реб с сумкой через плечо. Он с улыбкой пожал руку шоферу, и грузовик уехал.
Диего запел так громко, как позволяли ему легкие.
Реб приоткрыл дверцу и сел в машину.
— А нельзя ли чуть приглушить звук? Тебя, наверное, слышно на Аляске.
Они не виделись сорок три дня, и счастью Диего не было предела.
— Все в порядке?
— Да. Почти. А как у тебя?
— Все готово. Завтра утром в восемь тридцать — первый залп.
Апартаменты, которые Диего занимал в отеле «Фламинго», были сданы не ему. Он снял их на имя Луиса де Карвахаля, которое, насколько было известно Сеттиньязу, служило ему добрый десяток раз; долгое время Сеттиньяз считал, что имя это — вымышленное, Диего просто-напросто пользовался им, поселяясь в каком-нибудь городе или отеле, где, по приказу Короля, занимался делами, для ведения которых предъявление паспорта было необязательным. Более четверти века прошло, прежде чем Дэвид Сеттиньяз обнаружил, что настоящие имя и фамилия Диего звучали как Луис Диего Хаас де Карвахаль. Со стороны матери он был чуть ли не настоящим испанским грандом…
— Какой тебе снять номер?
Климрод пожал плечами. «Ему на это наплевать». Большой загорелой рукой Реб снял трубку и набрал номер. Заговорил по-французски. «С Сеттиньязом, конечно», — подумал Диего, понимавший лишь одно слово из двадцати. Он смотрел на Реба, и глубокое разочарование не покидало его. Диего надеялся, что по возвращении в Соединенные Штаты, которые они за последние четыре месяца исколесили вдоль и поперек, Климрод станет ему еще ближе, чем раньше. Но нет. «Он далек, как никогда». Десять месяцев прошли между той минутой, когда Реб углубился в джунгли Амазонки неподалеку от порогов Каракараи, и тем благословенным днем — Диего был тогда в Рио с Сократесом, — когда зазвонил телефон и наконец-то прозвучал его неповторимый голос: «Диего? Ты мне нужен». Уход в Зеленый Мир сильно изменил его. И если Климрод по-прежнему с учтивым вниманием выслушивал каждого, кто говорил с ним, то «моменты отсутствия», как их называл Диего, стали все более частыми и продолжительными… Разговор закончился словами «A bientot» которые понял даже Диего.
— Реб! Почему «почти»? Я спросил, все ли в порядке, а ты мне ответил: «Да. Почти».
Реб медленно перевел взгляд и уставился на Диего. Вдруг он улыбнулся:
— Дело в некоем Фергусе Мактэвише. Его фасоль со свининой великолепна, но виски паршивое. И он сказал мне: «Нет».
Диего не имел ни малейшего представления об этом Фергусе «как-там-бишь-его-зовут». Но, разумеется, не стал задавать вопросов.
— Голоден? — спросил Диего.
— Да.
Через четверть часа официант принес гамбургеры и яйца.
Точно в семь часов тридцать минут в дверь постучали — за несколько минут до этого о приходе гостей сообщили из вестибюля отеля по телефону. Вошли два человека: Лернер, которого Диего хорошо знал, и некий Абрамович, малознакомый ему человек. Они закрылись на час с небольшим в комнате Реба — Диего стоял на страже, — затем ушли. Реб опять взял в руки телефонную трубку, и Диего, воспользовавшись одной из редких пауз, спросил:
— Ты хочешь девочку на сегодняшнюю ночь? Реб безразлично пожал плечами, уставившись серыми глазами в пространство.
— На всякий случай, — продолжал Диего, — я придержал двоих. Высокие брюнетки, читали Олдоса Хаксли и Рабиндраната Тагора, в твоем вкусе. Тебе, черт возьми, надо расслабиться! Так Линду или Терри? Или обеих?
Зазвонил телефон. Диего снял трубку и узнал голос Эби Левина, хотя тот не назвал себя. Диего перенес аппарат в спальню и, чтобы не мешать, вышел прогуляться в коридор, где затеял игру с раздатчиком льда. Таким образом за несколько секунд до девяти часов он и увидел, как с кожаным портфелем в руках появился тот, кто всегда оставался самой загадочной личностью из всех Приближенных Короля.
Человек остановился у двери в апартаменты и, не постучав, посмотрел на Диего. Тот приблизился, уже собираясь отстранить докучливого посетителя.