Личный враг императора (СИ)
Ну и последним в очереди, но не последним по весомости слова, выступил Роман Максимович, четырнадцатый сын, шестьдесят пять лет, шестьдесят второй уровень, командир 1-го ударного батальона клана. Как один из главных вояк семьи Хортовых, наверное, именно он должен был настаивать на объявлении императору полноценной войны. Но нет. Он предложил действовать комплексно. Террор? Отлично, но избирательный. Призыв на помощь союзников? Хорошо, но звать только тех, кому можно доверять. Давление на императора дипломатическими методами? Пойдет, ведь если не собираемся разрушать страну и уже в этом году сажать на московский трон нового правителя, договариваться все равно придется. Нанесение превентивных ударов по враждебным кланам? Одобряется, только бить надо максимально жестко и в средствах не стесняться, потому что победителей не судят, а Хортовы обязаны победить. И вот такое предложение, которое практически во всем совпадало с его замыслами, Максиму Петровичу уже пришлось по душе. Он его одобрил и другие сыновья, конечно же, тоже.
Отпустил своих старших детей глава клана только через пару часов. Но сам остался на месте и начал одного другим обзванивать старых друзей, на чью поддержку и реальную помощь мог рассчитывать. А тут как раз и Люда подоспела, принесла только что составленное досье на Вальдера. Так что Максиму Петровичу было, чем заняться.
* * *Мой вечер прошел отлично. Я ужинал в кругу семьи и рассказывал родственникам о житье-бытье в университете. Всем было интересно, как там и что, кого я встречал и что преподают учителя. Как ни крути, но это лучшее учебное заведение страны. А поскольку рассказать сестрам, братьям и матерям про истинные причины моего возвращения домой я не мог, то эту тему старался обходить, и родственники решили, что всему виной интриги. Типа, не любят семейство Хортовых в столице. На что я только пожимал плечами, а когда сводные братья настаивали, соглашался с ними. Да, нас в столицах не привечают. Вот потому я бросил МГУ и свалил на малую Родину.
После ужина стали расходиться, и отец позвал меня в сад, где мы разместились в беседке и он поинтересовался:
— Как прошла беседа с Максимом Петровичем?
— Нормально, — ответил я. — Прадед сказал, что доволен мной и завтра я должен отправиться к Новочеркасскому порталу. Есть мнение, что Система не обратит внимания на казусы с перемещениями во времени и все-таки засчитает мне двадцатый уровень.
Про парадокс с магическим источником я промолчал. Это как раз та самая тема, которую даже с родичами обсуждать не надо. Во избежание, так сказать… А батя задал новый вопрос:
— Не боишься входить в Отстойник?
Прежде, чем ответить, я немного подумал и ответил честно:
— Волнение есть. Однако это не страх. Понимаю, что будет опасно. Но за все необходимо платить. Система дает силу и новые возможности. За это требует плату. Все честно. Ведь здесь, в нашем мире, так же. Не будешь трудиться, ничего не получишь. Не сможешь отстоять свое мнение, забьют и загонят под лавку. Не убьешь врага, он прикончит тебя и отнимет все, что ты нажил.
— Это так, — согласился отец. — Но я, каждый раз входя в портал, трясусь от страха. Жуть, как страшно. Настолько, что приходится принимать таблетки.
— Серьезно? — удивился я, поскольку раньше об этом мы никогда не говорили.
— Да, — усмехнулся он. — Представь себе. У меня девятнадцать рейдов и тридцать четвертый уровень, а я до сих боюсь порталов. В Отстойнике все нормально, действую спокойно, а вот проходить через призрачную пелену портала могу только под медикаментами. Я потому тебя и спрашиваю. Вдруг, моя фобия и тебе передалась.
— Нет. У меня с этим полный порядок.
— Отлично, — он усмехнулся. — Кстати, когда будешь собираться в рейд?
— Сейчас.
— Тогда иди. Ключи от личного арсенального шкафчика найдешь у себя в покоях. Если что-то дополнительно понадобится, обращайся к Семену-кастеляну, он в курсе, тебе везде зеленый свет и выдадут все, что необходимо.
— Понял, батя.
Я встал, кивнул отцу и отправился к себе.
В личных покоях за время моего отсутствия ничего не изменилось. Вещи на своих местах. В шкафах любимые книги. На столе справочники, выключенный ноутбук, пульт от телевизора и небольшая связка ключей с брелком. Широкая кровать аккуратно заправлена. Тишина и покой. Как же я по всему этому скучал.
— Эх! — разбежавшись, не снимая одежду и легкие домашние кроссовки, я прыгнул на кровать, приземлился и перевернулся на спину, посмотрел в потолок и потянулся всем телом. Да, отдыхать на такой постели, гораздо лучше, чем коротать ночь с вонючими бомжами под мостом. Или вшестером ютиться в тесной сырой землянке, где постоянно кто-то пускает газы, а снаружи падают мины и комки земли, порой, залетают внутрь.
Я расслабился, и захотелось спать, день был тяжелый и нервный. Но пока нельзя и, немного понежившись, я все-таки поднялся, взял со стола ключи и уже хотел покинуть комнату, когда дверь приоткрылась и в щель проникла блондинистая голова Никиты, младшего сына первой жены моего отца. Разница в возрасте у нас небольшая, полгода, и поэтому, естественно, с детства мы были вместе. Школа, полигон, спортзал, рыбалка, танцы и прочие развлечения. Куда я, туда и он. Близкий родственник и лучший приятель в одном флаконе.
— Вовчик, ты здесь? — не сразу заметив меня, спросил Никита.
Я поморщился. Кто-то из наших старших родственников авторитетно заявил, что скандинавское имя Вальдер созвучно славянскому Владимиру, значит, я Вовка и порой даже Вован. Разумеется, только для самых близких. А мне это сокращение, честно говоря, не сильно нравилось. Поэтому я пытался возражать и даже приводил аргументы, что Вальдер ближе к Валентину. Но меня никто не слушал и я смирился. В конце концов, близким можно иногда давать послабления. Тем более такие незначительные, как сокращение имени.
— Чего хотел, Ник? — выходя из тени, отозвался я.
— Поговорить с тобой надо, — сказал брат и, зайдя в комнату, прикрыл дверь.
— Давай, только быстро.
— Я насчет Катерины и Анюты пришел.
Вот ведь, а я про девчонок совсем забыл. Две сестры из потомственных слуг рода Хортовых. Мои первые женщины. До отбытия в Москву крутил с ними любовь. А потом, как отрезало, про них вспоминал только, когда хотелось женской ласки, и не более того.
— Наверное, они сейчас с тобой? — уже догадываясь, что хотел сказать брат, спросил я.
Смущаясь, Никита поджал губы и слегка повел плечами, а затем кивнул:
— Да. Девчонки со мной. Я так рассудил, что раз ты им не звонишь и своими невестами не называл, то они свободны. Вот я к ним и подкатил. А теперь ты вернулся, и я хочу попросить…
Брат смутился еще больше, и я его прервал:
— Никита, все в порядке. У меня к тебе претензий нет, а к девушкам тем более. Так что не думай лишнего, тревожить их, звать к себе или кидать какие-то намеки не стану. Что было, то осталось в прошлом. А ты правильно поступил, что пришел и сразу обозначил возможную проблему. Уважаю, это по-мужски.
От таких слов на лице Никиты появилась улыбка. Ему услышать такое, конечно же, было приятно. Особенно если это сказал не чужой человек. И он хлопнул меня по плечу:
— Спасибо, братка. Я знал, что ты меня поймешь.
— Порядок, — подмигнул я ему и указал на дверь: — Извини, но у меня времени в обрез. В арсенал надо. Так что прошу на выход.
— Ты не изменился, — сказал брат. — Весь в делах и суете.
— Это точно, — согласился я с ним и мы вышли.
Спустя несколько минут я уже прибыл в родовой арсенал. Старый Семен, которого все звали кастеляном, увидев меня, обрадовался, словно перед ним родной внук. Да и мне было приятно с ним снова встретиться, пожать вояке крепкую мозолистую ладонь и поинтересоваться его жизнью. Обычное дело и в этом не было ничего странного, удивительного и неподобающего. Ведь Семен знал меня с пяти лет, когда я впервые получил допуск к оружию, сначала к мелкашке и ножам, а потом уже к пистолетам, винтовкам, автоматам, боевым артефактам и так далее.