Плач по тем, кто остался жить

И отчего-то кажется, что заявителем была женщина, которую уязвило заявление Компан о том, что-де за ней увивались консулы, и златые горы судили, а за оппоненткой – ну, скажем, не такие выдающиеся люди, и ничего существенного не сулили за любовь.
Утверждать этого он не может, но…
О манере ведения следствия Хатько будет написано ниже.
3. Дело Дерезяк-Пуздровской, или шпионка у всех и вся.
Основной фигурант Дерезяк-Пуздровская Ядвига Николаевна, которая и будет героиней рассказа. Еще там фигурирует Беджицкая Елизавета Ивановна, но ей посвящено всего несколько документов, а затем дело ее выделено в отдельное производство.
Согласно анкете арестованной, Дерезяк Ядвига Николаевна, 22 февраля 1903 года рождения, родилась в городе Острог (Польша) в семье арендатора земли, образование низшее, до ареста проживала в городе Полтаве по Бутковскому переулку в доме 29, работала официанткой Военторга в Доме Красной Армии, в 1929 году была исключена из партии как выходец из чуждой среды, по национальности полька, гражданка СССР, в 1927 году судилась за воровство, но была оправдана.
Семейное положение – разведена. При ней живет мать 64 лет, имеет брата, служащего младшим командиром в 74-м полку 25-й стрелковой дивизии.
Арестована 27 апреля 1938 года. При аресте изъято довольно много бумаг, вскоре признанных не имеющими значения для дела, оттого уничтоженных путем сожжения – 27 бумаг и 135 фотокарточек. Сожжение произведено 4 июля этого же года.
7 мая состоялся первый допрос, на котором она сообщила:
– Мой отец до революции в районе Липова Долина арендовал у помещика 180 десятин земли, имел большое количество сельхозинвентаря и до 40 человек постоянной рабочей силы. Во время революции все имущество было национализировано.
Далее на Украину пришли немцы, и она начала выдавать им крестьян, которые делили помещичий инвентарь во время революции. Немцы этих крестьян избивали.
– После ухода немцев семья переехала в Миргород, из-за боязни репрессирования от крестьян, которых я выдавала немцам.
В Миргороде она была позднее арестована деникинской контрразведкой, которая подозревала ее в том, что она прятала большевика Кушникова, с которым у нее были «близкие отношения». На самом деле он покинул город вместе с красными войсками.
Под арестом она была 3 или 4 дня, но перед освобождением она была завербована деникинской контрразведкой – выявлять среди рабочих тех, кто сочувствует Советской власти. Она называла это «шпионской работой».
Вербовали ее офицеры, из которых она запомнила только фамилию Воронов.
Она выдала белым одного рабочего водолечебницы по фамилии Зозуля.
Но был ли он арестован по ее материалам или нет, она точно не знает, ибо вскоре после того уехала в Полтаву. Это было в конце 1919 года.
Вскоре в Полтаве она вновь увидела того самого контрразведчика Воронова, который и познакомил ее с ксендзом Притулой.
А вот последний и предложил ей шпионить на Польшу. Она дала согласие.
Причем Притула предложил ей стать секретной осведомительницей ЧК. Для этого она должна была найти скрывающегося деникинского офицера и заявить на него, а во время подачи заявления «создать такую обстановку», чтобы ей предложили стать осведомительницей. Очень скоро она в театре увидела деникинского офицера (фамилию не помнит) и тут же в театре нашла сотрудника ЧК и сообщила ему про деникинца. Он предложил ей прийти завтра в ЧК, а уже в ЧК товарищ Кривец предложил ей сотрудничество.
Она сотрудничала сначала с Кривцом, потом с Мироновым приблизительно с 1920 по 1923 год. С Притулой она должна была сотрудничать, когда имела сведения о работе ЧК с польскими группировками, кроме того, она должна была докладывать ему про настроения населения.
В июле 1920 года она по заданию Притулы ездила и работала в совхозе в Горбаневке, где надо было связаться с директором совхоза Карапчевским Иосифом Михайловичем по шпионской работе. В совхозе она была до конца 1920 года, когда вернулась в Полтаву и восстановила связь с Притулой.
 
В 1921 году она уехала снова в Горбаневку, где жила до 1930 года.
Связь с Притулой поддерживалась до 1922 года, когда ксендз уехал в Польшу, но перед отъездом он передал связь с ней Антону Беджицкому, сыну органиста костела, с которым она осуществлялась до 1926 года, когда тот уехал на Кавказ и связь прервалась. Но, уезжая, он передал пани Ядвигу для связи своей жене Юргенс, работавшей медсестрой в 1-й советской больнице. Та сведения собирала, а потом, во время приезда Беджицкого в Полтаву, ему их передавала. Связь с Юргенс длилась по ноябрь 1937 года.
Работая в системе Военторга, она сообщала о настроениях начсостава, планы лагерей, настроения семей начсостава, главным образом про отрицательные настроения начсостава, были случаи узнать и про результаты стрельб.
Узнавала она об этом из разговоров начсостава и сообщала Юргенс. Куда та сообщала полученные сведения – это пани Ядвиге известно не было.
Далее был еще короткий допрос от 29 мая 1938 года о том, подтверждает ли она то, что Юргенс-Беджицкая Елизавета Ивановна была связана с ней, и она передавала Юргенс шпионские сведения.
Пани Ядвига это вновь подтвердила.
2 июля состоялся новый допрос, где пани Ядвига уточнила, что ее немного подвела память и нервы, и передача ее на связь с Юргенс-Беджицкой состоялась не в 1926 году, а в 1933 году. Вообще они знакомы с 1920 года, но до этого были просто знакомы.
Меж делом выяснилось, что подследственная 1898 года рождения, а не 1903 года. Ей хотелось числиться помоложе чем есть, поэтому она «помолодела» на бумаге.
27 июня 1938 года состоялся допрос Елизаветы Ивановны Беджицкой.
Та сообщила, что в 1924 году познакомилась с своим будущим мужем Антоном Ивановичем Беджицким, который работал музыкантом в городе Полтаве, а в 1926 году вышла за него замуж. С 1926 года он из Полтавы не выезжал.
В 1933 году он уехал в 1-й колхозный театр, где и работал до дня ареста. Уезжая, он сообщил, что занимается шпионской деятельностью и получает сведения от Дерезяк-Пуздровской Ядвиги в запечатанном конверте. Она пересылала их ему по почте, а когда он приезжал в Полтаву – передавала их лично. Антон знал о том, что она служила в белой армии, находилась в концлагере, и вообще плохо относится к Советской власти. Когда Елизавета Ивановна дала согласие, он в ее присутствии сказал Дерезяк, что она должна передавать сведения его жене.
Это длилось до осени 1937 года, когда муж был арестован. Сбором сведений ее задачи и ограничивались.
Когда следователь сообщил, что Дерезяк показывала все немного не так, Елизавета Ивановна сказала, что та явно попутала даты, ибо она участвовала в шпионской работе с 1933 года, хотя знает, что с Дерезяк ее муж был связан очень давно. Больше ни с кем она связана не была по шпионажу, а с кем еще был связан ее муж, она не знает. На очной ставке она скрывала сведения, но вот сейчас расскажет правду.
Дальше в дело подшит протокол очной ставки, где Дерезяк сообщила все ранее сказанное, а Беджицкая сообщила, что хотя и знакома с Дерезяк, но ничего не знает ни о шпионской работе мужа, ни о ней как о шпионке, и сама ни в чем таком не замешана.
27 октября 1938 года датирован документ, согласно которому Дерезяк осуждена, а дело Беджицкой следует выделить в отдельное производство. Согласно решению особой тройки от 26 сентября 1938 года Дерезяк-Пуздровская приговорена к расстрелу за преступления согласно статье 54–6, то есть шпионаж.
Реабилитирована в 1989 году.
Оценку показаний Ядвиги Николаевны пусть делает сам читатель, а автор ограничится комментариями.
АВТОРСКИЙ КОММЕНТАРИЙ
1. Горбаневка сейчас числится в девяти с небольшим километрах от Полтавы, тогда, впрочем, от нее до города тоже было не так далеко.
2. Ксендз Притула фигурирует во многих показаниях осужденных из польской диаспоры Кременчуга и Полтавы, память о нем держалась долго.