Плач по тем, кто остался жить
В это же время у забора появилась и новая функция. В городе Бендеры румыны у забора железнодорожных мастерских расстреляли каждого десятого из захваченных ими. Таких набралось около пятисот человек. Забор получил название «Черного» и еще двадцать два года служил демонстрацией отношения румын к местным жителям. После тех событий прошло сто лет, а он продолжает напоминать. Хотя автор не знает, сохранился ли забор вживую.
Поэтому слухи, в меру фантазии рассказчика приправленные «балластом», служили очень важным источником сведений обо всем вокруг. И служат до сих пор, только сейчас они стыдливо называются «инсайдами», «фейками» и прочими нездешними словами.
Можно ли было использовать их для целенаправленной дискредитации кого-то, и не сейчас, а тогда? Сейчас-то это ни для кого не секрет. Да, можно, и делалось. Про подтелковских китайцев я уже говорил, можно рассказать об одной удавшейся операции, только незадолго до того закончившейся. Это была история по дискредитации дома Романовых в общественном сознании. Трудная была операция, поскольку добровольных и платных распространителей можно было и того-с, по закону в Сибирь законопатить, за поносные слова на царствующий дом, а по военному времени особенно жестоко поступить. И пусть вспомнят про то, как за то же самое некогда язык урезали, и не жалуются. Но справились, и в итоге в народном сознании четко закрепилась аксиома: «Царь с „Егорием“, а царица – с Григорием». И в дополнение к этому про покровительство императрицы немецкому шпионажу, отчего на фронтах сплошные неудачи. Лазил ли Григорий Распутин-Новых в царскую спальню – это не всякого заинтересует, а вот про покровительство шпионам – это задевает очень многих. На фронтах воюют миллионы людей, и жизнь их сильно зависит от того, что знает о военных планах враг.
А в тылу еще больше их родных, которые хотят, чтобы их муж, сын, отец и прочее вернулся живым с полей войны, поэтому царица – покровительница шпионажа превращается в личного врага очень многих. Даже если она ни сном, ни духом про немецких шпионов, и Григорию Распутину ничего от ее тела не доставалось.
Кто же был вдохновителем антицарской пиар-компании? Здесь стоит вспомнить латинское выражение «кому выгодно?», а выгодополучателями будут партии и люди, получившие власть после февраля 1917 года.
Задолго до февраля в стране были созданы такие структуры, как «Земгор», уже давно названные чем-то вроде параллельной власти, вроде британского теневого кабинета. Действия же депутатов Государственной думы в феврале были прямо направлены на паралич и сопротивление власти. Вот вам и исполнители. Были ли они, как это часто пишется, точкой приложения усилий Англии? Может быть, может быть… Но даже без этого их действия видны и осознаваемы, как, впрочем, и бесплатных разносчиков слухов, работавших исключительно бескорыстно, лишь из любви к трепанию языком.
Поэтому не надо удивляться, что через год против Советской власти было использовано то же оружие. И любое движение ее сопровождалось черным пиаром: поставили в Свияжске памятник на могиле убитого комбрига Яна Юдина (или Юдиньша) – вуаля, пошла гулять легенда о памятнике Иуде Искариоту. Или история о крейсере «Алмаз», превращенном фантазиями в плавучую тюрьму и место казней, которым пугали детей. На самом деле несколько раз на нем по просьбе властей временно находились арестованные, и не в массовом количестве, пока команда не заявила, что хватит, и перестали это делать даже временно. Про казни разговора нет – все выдумано. Во времена Деникина провели расследование истории с «Алмазом», и комиссия пришла к выводу, что это сплошь выдумки. Но на выводы наложили резолюцию о том, что всем спасибо, но пусть уж и дальше ходит по миру и стране страшная сказка про ужасных большевиков.
Ярослав Гашек, вернувшись в Чехословакию, узнал, что в местной печати стал героем ужастиков о своей безвременной смерти в лапах большевиков.
«Вернувшись на родину, я узнал, что был трижды повешен, дважды расстрелян и один раз четвертован дикими повстанцами – киргизами у озера Кале-Исых. Наконец, меня окончательно закололи в дикой драке с пьяными матросами в одесском кабачке».
Он, конечно, продемонстрировал, что жив, и даже написал несколько рассказов о добропорядочных пражских мещанах, за столиком в кафе смаковавших страшные сказки о реках крови и прочем. Но разве несколько рассказов остановят машину пропаганды?
Вернувшись к Дону – были ли на юге акулы пера, уехавшие из столиц и понимавшие толк в словесных ухищрениях и силе слов?
Да, были.
Скажем, Шульгин и Бурцев. Шульгин даже разведкой и контрразведкой занимался – пресловутая «Азбука». Не забывал и про агитацию и пропаганду. Где-то в занятом красными городе работающие на него женщины могли расклеить объявление среди прочих объявлений местного Совета или вышестоящего.
Только там было нечто иное, противоположное по содержанию. Впрочем, довольно много писателей и журналистов подались на юг, так что писать и распространять слухи было кому.
Чтобы не быть голословным, напомню про другой мем белогвардейской и постбелогвардейской прессы – «затопление барж» с врагами Советской власти.
Михаил Кузмин:
«Эти баржи с заложниками, которых не то потопили, не то отвезли неизвестно куда, эти мобилизации, морение голодом и позорное примазывание всех людей искусства» (6 августа). Это 1918 год.
Баржи затопили в Кронштадте,Расстрелян каждый десятый, —Юрочка, Юрочка мой,Дай Бог, чтоб Вы были восьмой.То есть Кузмину его знакомые рассказывали всякие страсти, а он содрогался и верил. Еще в 1918 году.
И дальше, и дальше. Господин Войтинский, некогда бывший большевиком, а потом расплевавшийся с ними, вторил: «В 1921 году большевики отправили на барже 600 заключенных из различных петроградских тюрем в Кронштадт; на глубоком месте между Петроградом и Кронштадтом баржа была пущена ко дну: все арестанты потонули, кроме одного, успевшего вплавь достичь Финляндского берега».
Господин Войтинский курс на юриста не закончил из-за занятости революциями, а то, быть может, узнал на лекции, что глубокое место между этими двумя пунктами – это Морской канал. Где затопленная баржа очень нужна, чтобы ей днища пробивать проходящим кораблям. Впрочем, Войтинскому могли перепеть рассказ про тот самый утопительный «случай», которого так испугался Кузмин. Это якобы случилось в августе – сентябре 1918 года, и тоже кто-то доплыл до Финляндии.
Хотя реально на использовании барж смерти ловились именно белые, а вот рассказы о таких вещах у красных остались только в сказках неполживой прессы. Но она пыталась продолжать – про затопление барж после взятия Крыма. Затопление барж с поляками (вместо Катыни), затопление судов в Охотском море с заключенными. Даже современным азербайджанцам это понадобилось – «топить» баржи близ Баку.
Желающие могут вывести, согласно Фрейду, какой именно комплекс поразил распространителей этих «сведений», расценивая баржу как большое, продолговатое, толстое, механически делающее свою работу устройство. Правда без моторчика.
Но авторы Википедии намекают на использование землеотвозного каравана, то есть баржи, обладающей свойством самоходности, а значит, и двигателем.
А разные не привыкшие думать граждане распространяют сведения дальше. Правильно, зачем ходить в архивы и читать про то, как мало оставалось чего-то водоплавающего после ухода белых из портов, чтобы что-то из этих жалких остатков еще и топить! Утопишь, а на чем потом грузы возить? На распространителях этой ереси? Они тогда еще не родились. А Войтинский остался за границей.
* * *Один житель Дона потом сказал, что «мы тогда кажный день спорили, за кем идти и что делать».
И медленно, но верно, чаша весов стала перетягиваться на белую сторону.
Поэтому на поимку отряда Подтелкова нашлось аж две тысячи казаков. Лошади у казаков были, оружие тоже, осталось только дать команду станичному атаману собраться и двинуться. А кто давал команду станичному атаману?