Кости сердца

Я склоняю голову набок и, прищурившись, изучаю его лицо в поисках какого-нибудь намека на ложь. Даже не знаю, что обиднее: домогательства или жалость?
Хочется съязвить или сострить – в общем, хоть как-то ответить, – но я только стою и смотрю на фотографа. Что-то в нем есть такое… Он будто впивается в меня своей когтистой аурой.
За ясными глазами скрыто что-то тяжелое и мрачное. Я думала, так бывает только у людей вроде меня. Что такого ужасного могло случиться с этим парнем? Неспроста ведь я сразу разглядела в нем что-то… ущербное.
Да. Ущербный ущербного видит издалека. Это вроде клуба, членами которого никто не хочет становиться.
– Вернешь мне карту? – просит он, протягивая руку.
Ну нет, ни за что не отдам ему фотографии, сделанные без моего согласия! Подбираю с пола двадцатку и сую ему в ладонь.
– Вот, держи двадцать баксов. Купишь новую.
С этими словами я разворачиваюсь и выбегаю в дверь. Крепко стискивая в ладони карту памяти, пробираюсь сквозь ряды машин к отцовской.
Прыгаю в салон и тихо прикрываю за собой дверцу: отец еще разговаривает по телефону. Тянусь к своему рюкзаку на заднем сиденье и прячу карту в боковой карман. Когда я снова поворачиваюсь вперед, те парни уже выходят на палубу.
Маркус болтает по телефону, а фотограф разглядывает камеру и по-прежнему пытается ее починить. Они пробираются к стоящей неподалеку от нас машине. Я вжимаюсь в сиденье, надеясь остаться незамеченной.
Их «БМВ» стоит в двух рядах от нас, со стороны отца. Они садятся в салон.
Папа заканчивает звонок и заводит машину ровно в ту минуту, когда паром пристает к берегу. В небе осталась только половинка солнца: вторую половину проглотили земля и море. Ловлю себя на мысли, что хочу оказаться на ее месте.
– Сара очень ждет вашей встречи, – говорит отец, заведя двигатель. – У нее тут парень, но кроме него на полуострове почти нет сверстников, которые жили бы здесь постоянно, – народ в основном приезжает на выходные. Большинство домов сдаются на AirBnb и Vrbo, такая текучка! Так что она очень рада, что у нее появится подруга.
Машины начинают ряд за рядом съезжать на сушу. Не знаю зачем, гляжу в папино окно на проползающий мимо «БМВ» и вижу, что с пассажирского сиденья на меня смотрит фотограф.
Замираю на месте.
Мы встречаемся взглядами. Он и не думает отводить глаза. Мне совсем не по душе, как отзывается на его взгляд мое тело, поэтому я отворачиваюсь первой.
– А как зовут парня Сары?
Ох, только бы не Маркус и не Голубоглазый Гад!
– Маркус.
Ну, разумеется.
 
4
 
Дом оказался вовсе не таким роскошным, как я думала, но и в подобных домах мне еще бывать не доводилось.
Он двухэтажный и стоит на высоких сваях, как и все остальные дома в округе. Чтобы попасть на первый этаж, приходится одолеть два лестничных пролета.
Наверху я ненадолго останавливаюсь.
Оглядываюсь по сторонам. Такое чувство, что впереди – огромная стена из воды и песка. Она тянется в обе стороны, насколько хватает глаз. Вода будто живая – вздымается, дышит. Это величественное и одновременно пугающее зрелище.
Интересно, моя мать хоть раз видела океан? Она родилась и выросла в Кентукки, в том же городке, где вчера умерла. Не помню, чтобы она рассказывала мне о каких-нибудь путешествиях или показывала фотографии из семейных поездок на море. Это грустно. Я не знала, что океан произведет на меня такое впечатление, но теперь, когда я его увидела, думаю, каждый обязан испытать это хотя бы раз в жизни.
Это почти так же важно, как иметь еду на столе или крышу над головой. Я даже не удивлюсь, если на свете существует благотворительный фонд, единственная цель которого – устраивать людям поездки на побережье. Такие поездки надо внести в список основных человеческих прав или товаров первой необходимости.
Океан – это несколько лет психотерапии в одной картинке.
– Бейя?
Я оборачиваюсь и вижу в гостиной женщину – именно такую я себе и представляла. Яркая и блестящая, как фруктовое эскимо, с белыми зубами, розовым маникюром и очень ухоженными светлыми волосами.
 
С моих губ срывается стон. Вообще-то он не предназначался для чужих ушей, но женщина сразу склоняет голову набок – видимо, услышала. И все равно улыбается.
Я готовлюсь отражать непрошеные объятия: обеими руками крепко прижимаю к себе портрет матери Терезы и рюкзак с вещами.
– Здравствуйте.
Вхожу в дом. Пахнет свежим постельным бельем и… беконом. Странное сочетание. Впрочем, белье/бекон пахнут куда приятней, чем плесень и сигаретный дым, которыми провонял наш трейлер.
Алана немного растеряна – не знает, как лучше поступить, раз уж обнять меня нельзя. Отец бросает ключи на каминную полку.
– Где Сара?
– Бегу!!!
Истошный вопль сопровождается топотом ног по лестнице. В гостиную сбегает юная копия Аланы. Зубы у нее даже белее, чем у матери. А еще она – клянусь! – скачет на месте, хлопает в ладоши и повизгивает от радости. Это так ужасно, что я теряю дар речи.
Порхнув ко мне, Сара хватает меня за руку.
– О боже, какая ты хорошенькая! Идем, покажу комнату!
Я и слова не успеваю вымолвить. Иду за Сарой, не сводя глаз с ее задорного хвостика. Она в джинсовых шортах и без футболки, в одном верхе от купальника. Источает аромат кокосового масла.
– Ужин через полчаса! – кричит нам вдогонку Алана.
Наверху Сара отпускает мою руку и распахивает первую же дверь.
Я осматриваю свою новую комнату. Стены успокаивающего светло-голубого оттенка – точь-в-точь как глаза у фотографа с парома. На кровати лежит белоснежное покрывало с гигантским голубым осьминогом. В изголовье – неприличное количество подушек.
Все такое чистое и так хорошо пахнет, что и трогать-то страшно. Впрочем, Сара без всякой задней мысли шлепается на кровать и оттуда наблюдает, как я осматриваю комнату – огромную, в три раза больше моей спальни в трейлере.
– Я буду прямо напротив.
Сара кивает на открытую дверь, в которую мы только что вошли, а потом небрежно показывает на двойные стеклянные двери, выходящие на балкон с видом на пляж.
– Из твоей комнаты самый классный вид!
Странно. Раз из этой спальни открывается лучший вид, почему никто в ней не живет? Должен быть какой-то подвох. Может, по утрам на пляже слишком людно и в этой комнате шумнее всего?
Сара соскакивает с кровати и открывает очередную дверь: за ней ванная комната. Она включает там свет.
– Ванны нет, зато отличная душевая кабина.
Сара распахивает еще одну дверь.
– А здесь гардероб. Осталось немного моих тряпок, я на неделе все уберу.
Она закрывает гардероб, подходит к комоду и выдвигает нижний ящик. Он забит вещами.
– Тут всякое барахло, а остальные три ящика я освободила. – Сара садится обратно на кровать. – Ну, как тебе? Нравится?
Киваю.
– Я рада. Не знаю, в каком доме ты живешь, но, надеюсь, здесь не намного хуже. – Она берет с прикроватной тумбочки пульт дистанционного управления. – Что душе угодно: «Нетфликс», «Хулу», «Прайм». Можешь пользоваться нашими аккаунтами, все уже настроено.
Она понятия не имеет, что разговаривает с человеком, у которого никогда не было телевизора. С тех пор, как мы вошли в комнату, я и слова не вымолвила. Сара прекрасно справляется за двоих. Я едва успеваю вставить «Спасибо».
– Ты к нам надолго? – спрашивает она.
– Не знаю. Может, на все лето.
– Ух! Просто супер-р!
Поджимаю губы и киваю:
– Ага. Супер.
Сара, похоже, не улавливает сарказма. На ее лице вновь расцветает улыбка.
– Ну, что стоишь столбом? Кидай вещи!
Я подхожу к комоду и кладу на него свой пакет. Рюкзак бросаю на пол.
– А где чемоданы? – спрашивает Сара.
– В аэропорту все потеряли.
– О боже! – восклицает она. Н-да, с сочувствием явно переборщила. – Давай я тебе принесу что-нибудь на первое время, а затем и по магазинам прошвырнемся.