Лингус (ЛП)

Я вытащила телефон и, фыркнув, послала ему ответ.
Нет, киска, но я профи в неумышленных эвтаназиях.
Ключ Тристана я прикрепила к моей цепочке для ключей, поэтому отперла дверь, а затем скинула туфли и побежала наверх, чтобы проверить нудного, но слишком горячего мальчишку, болеющего гриппом. Дверь была приоткрыта, и я сразу увидела растянувшиеся на кровати длинные голые ноги и гладкую кремовую кожу спины. Его голова была спрятана под подушкой, и только пряди волос на затылке вырывались из-под наволочки.
— Эй, — мягко произнесла я.
Он издал приглушенный звук, но не сдвинулся ни на дюйм.
— Тристан.
Еще один приглушенный звук.
— Триста-а-ан, — повторила я нараспев.
Наконец я подошла ближе к кровати и поглотила взглядом каждый сантиметр его бледной кожи. У него есть мускулы, о существовании которых я даже не подозревала; когда он дышал, на его спине двигались мышцы. И я видела две небольшие ямочки прямо над резинкой его темных боксеров. А эта задница…
— Вставай. Ты мерил температуру и принимал «Терафлю»? — спросила я, отрываясь от манящих изгибов его попы.
В ответ он снова что-то промычал в матрас, но не сдвинулся с места.
— Давай, Тристан. — На этот раз я ткнула его в ребра, и он напрягся от прикосновения. — Ты должен встать.
Наконец, он лениво перевернулся и отодвинул подушку от лица. Он был таким бледным и выглядел таким больным, что его зеленые глаза потускнели еще больше, чем накануне. Жалкий стон сорвался с его сухих, потрескавшихся губ.
— Убей меня прямо сейчас, — простонал он.
Я прижала руку к его лбу, заметив, насколько он был горячим. Измеряя ему температуру, я увидела, что он успел выпить всю шипучку, которую я оставила на тумбочке. Я ждала, когда небольшой прибор издаст звуковой сигнал. На дисплее отобразились цифры 39,2. Пятнадцать минут спустя он уже принял душ, почистил зубы и выпил «Терафлю». Тристан надел домашние штаны и майку, и спустился за мной вниз, где я заставила его съесть два ломтика тоста, пока он ворчал, что «не голоден».
— Калум мне так и не перезвонил, — сказал он с примесью усталости, и сделал глоток воды из стакана, который я поставила перед ним.
— Думаю, он все еще с Николь, — объяснила я, и он кивнул с усталой ухмылкой.
— Надеюсь, она его не сломает.
Я фыркнула и откусила тост, который сделала для себя. В конце концов, я ведь заплатила за хлеб, верно?
— После Никки его карьере может настать конец.
Тристан улыбнулся, но улыбка была не та, потому что он болен. Он поднял правую руку, чтобы дотянуться до головы, но через секунду со вздохом опустил ее в сторону.
— Ненавижу болеть.
— Понимаю. Почему бы тебе не прилечь?
— У меня нет сил, — пробормотал он.
Я подняла палец, чтобы он дал мне секунду, и побежала наверх за одеялом, простыней и подушкой. Сложив огромное одеяло втрое, я соорудила удобную постель на большом диване Heather, стоявшем в гостиной. Этот диван был шире любого обычного, которые я видела в своей жизни, но что-то подсказывало мне, что, скорее всего, мы не ходили за покупками в одни и те же места.
— Тристан! — позвала его я.
Он вышел из кухни, ссутулив плечи и напрягая все тело. Остановившись за диваном, он посмотрел на то, как я застелила его, криво улыбнувшись мне.
— Можно я положу голову на твои колени? — спросил он так мило, что я не нашла в себе силы съязвить в ответ.
— Как хочешь, — сказала я, снимая подушку с дивана и укладывая ее на свои колени.
Он быстро — что удивительно для его состояния — прошмыгнул вокруг дивана и плюхнулся на спину, положив голову на подушку, покоившуюся на моих бедрах.
— Спасибо, Кэт, — промурлыкал он, глядя на меня. — Погладишь мне голову?
Я не могла сдержать смешок.
— Серьезно?
Он кивнул, выглядя застенчивым.
— Моя мама всегда так делала.
Я закатила глаза, будто раздражена, но это было довольно мило. Я начала медленно водить левой рукой по мокрым прядям волос и провела кончиками пальцев по его голове.
 
— Твои родители живут в Майами? — спросила я.
Он кивнул в ответ и закрыл глаза.
— Ты отсюда? — задала я другой вопрос.
Он покачал головой.
— До четырнадцати лет я жил в Чикаго, а потом отца перевели на другую работу, — тихо объяснил он. — А ты?
Я понимала, что он, вероятно, не в восторге от идеи поговорить, поэтому я взяла разговор на себя, как и накануне вечером. Я объяснила, что моя семья жила в Гейнсвилле. Мы тихо разговаривали несколько минут, задавая друг другу вопросы о наших семьях. Я узнала, что он был единственным ребенком, как и я. И что до девяти лет у него был воображаемый друг по имени Микки. Я не стала спрашивать, почему именно Микки, мне очень хотелось рассмеяться. Вскоре он расслабился и заснул. Измученная и согретая теплом его тела, я почувствовала, что начинаю засыпать и тщетно борюсь с желанием закрыть глаза.
Меня разбудил тихий смешок; моя шея болела из-за неудобного положения, а ноги затекли. Я открыла глаза и посмотрела вниз. Две зеленых сферы с усмешкой пялились на меня.
— Что?
Он снова усмехнулся.
— Ты храпишь.
— Врешь, — фыркнула я.
— Не вру. Ты храпишь, как крошечная детская бензопила. Это так мило, — сказал он с невозмутимым лицом.
— Заткнись.
Он устало улыбнулся.
— Если когда-нибудь снимут фильм про маленькую бензопилу, ты должна его озвучить. Справишься с этим без проблем.
Снова фыркнула.
— Я подмешаю сопли в твой «Терафлю».
— Мне не помешает протеин, — подмигнув, сказал этот умник.
  
Глава 21
 
— Ты, — указывая на меня вилкой, подчеркнула Зои, — провела три дня в доме Тристана, и заботилась о нем, потому что у него был грипп?
Я направила вилку в ее сторону.
— Да.
Прошло четыре дня с тех пор, как Тристан заболел гриппом. Через три дня он, наконец, почувствовал себя лучше несмотря на то, что все еще был очень слаб. Мне пришлось объяснить, что он, скорее всего, еще некоторое время будет без сил, так как почти ничего не ел, кроме супа, тостов и крекеров. Пока я была рядом, он был очень милым и благодарил меня каждые пару часов. Мы смотрели телевизор и разговаривали в те немногие часы, когда он чувствовал себя примерно на шесть из десяти баллов по шкале болезни.
Не желая пренебрегать его гостеприимством, я сказала, что у меня есть планы, и я не приеду. И у меня были планы. Каждое утро четверга Зои назначала мне свидание для занятий «горячей йогой». Затем мы обедали. И под обедом я имею в виду, что мы набивали свои животы самой жирной пищей, которую только могли найти, потому что проклятые уроки йоги каждый раз доводили нас до полуобморочного состояния. Раньше я уже пыталась убедить ее ходить на обычные занятия йогой, но она начинала разглагольствовать о том, как жара очищает наш организм, и о миллионе других преимуществ, которые можно получить от часового занятия в душном помещении.
— Хм, — пробормотала она, натыкая на вилку картошку фри и засовывая в рот сразу пять штук. — Ты все еще хочешь поближе познакомиться с его джойстиком?
— Я никогда не говорила, что хочу, — попыталась я объяснить, зная, что это бесполезно. — Он уже миллион раз говорил мне, что хочет только дружить, что ему не нужна девушка из-за его порнофильмов, и что я такой хороший друг, бла-бла-бла. Мы друзья. У этого старого драндулета не будет никаких тест-драйвов, — сказала я, указывая на себя.
Зои нахмурилась, пережевывая огромный кусок чизбургера.
— Идиотизм какой-то, — буквально выплюнула она. Кусочки булочки для гамбургера рассыпались по столу, и я скривилась. — Ну, я понимаю, почему он не хочет встречаться с девушкой, и замечательно, что он честен с тобой, но… Может, пока он так много говорит о том, что вы друзья, он пытается убедить самого себя в этом?