Таёжные были

Подавив в себе приступы эйфории в предвкушении сытного и вкусного, а главное – необыкновенного, ужина, полные оптимизма и веры в удачу, мы бодро двинулись вниз по распадку к речке. Собачки, всё ещё возбуждённые, радостно играючи, с лаем рванули вперёд, показывая неуёмную готовность найти и подарить хозяевам любого зверя, который попадётся на их пути.
Вот с такого, в общем, небольшого, приключения и начали мы осваивать охотничье-промысловую науку в глубине Горно-Алтайской тайги.
 
3
 
В числе первоочередных задач у нас в планах числилась ещё одна: до наступления большого снежного покрова мы должны были сходить в верховье реки Тогуна и найти вторую избушку, километрах в десяти от зимовья. Когда Ермолин перед отъездом наставлял нас на промысел, упомянул об этом пристанище. Она может нам сгодиться при устройстве путиков.
В один из дней мы с Мишей тронулись в путь, захватив небольшой запас консервов, вермишели, крупы и сахара, а также банку с керосином и свечками. Путь наш лежал по узкой возвышенной полоске леса, разделяющей болото и пойму реки. Болото это начиналось от нашего зимовья и простиралось на три километра в длину. От центра к краям оно было практически чистым от деревьев и кустарника, только ближе к кромкам заросло мелким осинником, ивняком, ольховником и всяким кустарником. По другую сторону от нас, примерно в двух километрах, начиналась гряда темнохвойного леса, плавно уходящая вверх по пологому склону. И уже дальше она упиралась в каменные кручи, поросшие кедровым стлаником, пихтачом и ельником.
Температура была немного ниже нуля. Ночью шёл снег – по свежей пороше нога ступала мягко и бесшумно. Лишь изредка чавкала под ногами грязь, если нечаянно попадал кто-то из нас в незастывшую лужу. Собаки резво и радостно носились по лесу. Их так же, как и нас, радовала перспектива нового путешествия по угодьям – каждый новый выход приносил им новые познания. Аза уже довольно легко находила белку. Загря неохотно присоединялся к облаиванию: подбежит на голос Азы, выяснит ситуацию, «вякнет» пару раз и отваливает с таким видом, что «не царское, мол, это дело – с белками связываться». Далее искал свой интерес самостоятельно.
Два дня назад Аза загнала на наклонившееся дерево какого-то тёмного зверька, крупнее белки. Он не ушёл далеко в крону и был хорошо виден. Мы с Мишей вначале не могли понять, что это за зверь такой. Конечно, сердце моё ёкнуло от мысли, что наконец-то собака соболюшку загнала. Но через минуту сообразили, что это американская норка.
Сегодня наши собаки ещё не нарушили тишины заснеженного леса: тщательно обыскивая округу, бегали пока молча. Да и следов на снегу практически не наблюдалось – после свежей пороши зверьё, видимо, пережидало «перенову» в окружающей обстановке, не решаясь выдать следами своего присутствия. Птицы же, напротив, радовались такой погоде: крупный чёрный дятел-желна, выискивая короедов, обследовал деревья и сопровождал нас почти весь путь своим протяжным мяукающим голосом. Мелкие птахи, поползни и синички, сновали по стволам и веткам деревьев, тоже находили свой корм. Сопровождали нас также и любопытные ронжи, мелькая ярким пёстро-коричневым оперением меж деревьями. Часто вспугивали кормящихся на берёзах рябчиков, но собаки не позволяли нам даже приблизиться к ним – разгоняли своим внезапным шумным появлением.
Скучная снежная целина хорошего настроения не придавала. Такая обстановка наводила меня на такие же скучные философские размышления – не было необходимости заострять внимание на чём-то серьёзном и материальном. Мой друг тоже шёл молча и сосредоточенно о чём-то думал. Показалось, что Мише, как и мне, начинало уже наскучивать такое однообразие в нашем походе. Оба мы были большие романтики. По этой причине, а отчасти, в силу своей молодости и кипучей энергии, нам хотелось, чтобы каждый день преподносил нам чего-то нового, интересного и необычного. Хотелось больше встреч со зверями и птицами, разнообразия следов на снегу – пока что это служило индикатором нашего настроения и оптимизма. Нет, мы не жаждали крови, не ради выстрела мечтали чаще видеть зверушек и птиц. Наверное, не хватало остроты ощущений, ведь всё-таки в глухой тайге живём, за много километров от жилья. И не так уж достаточно времени нам отпущено, чтобы успеть увидеть многое.
 
Я догадывался, что кроме всего прочего сказывалось отсутствие той охотничьей сноровки и опыта, которые делают человека уверенным, спокойным и последовательным в таёжной жизни. А она не терпит суеты и спешки. Опытный таёжник не ищет приключений, наоборот, он старается их избегать, заранее просчитывая свои силы и возможности. Успех его зависит от настойчивости, самоотдачи, терпения и от большого физического труда. Конечно, всегда присутствует какая-то доля удачи в этом, и случайность можно отнести к простому везению. Много на охотничьей тропе происходит случайных встреч с разным зверем, а бывает, что и с людьми разными. Конечно, мы не собирались отсиживаться в зимовье: не для этого сюда приехали – а значит, нам обязательно повезёт с такими моментами здесь, на практике. А что ждало нас в далёком будущем, на жизненном пути, мы представить не могли. Но сейчас ни я, ни мой друг об этом не задумывались…
Внезапно ход моих мыслей прервался. Я рассеянно смотрел вперёд и не мог понять: в самом деле я вижу лося или это плод моего воображения. Только что я думал именно об этом, о случайных встречах на лесной тропе, и… на тебе, сбылось! Мистика какая-то. Несколько секунд, а может, и минут, длилось моё оцепенение. Вывел из него Миша:
– Чего встал, Слон? – проговорил он.
Вот тут я мгновенно среагировал и, резко повернувшись к нему, прошептал:
– Тихо! Лось! – приседая и показывая делать так же, снова зашептал. – Собак… собак надо поймать. Только как можно тише.
Расстояние до лося было, по моему предположению, не менее трёхсот метров. Он стоял и обкусывал ветки молодой осинки. Вероятно, из-за этого не услышал нас – увлёкся едой. На наше счастье, обе собаки, завидев наше необычное поведение, подбежали к нам – без проблем удалось прицепить их на поводки. Шёпотом обмозговали план действий: решили попытать счастья в лосиной охоте, тем более что Ермолин на это нас «благословил». Ничего не оставалось, как открыто подкрадываться к сохатому, лишь маскируясь за отдельными кустиками и болотными кочками. Придётся пожертвовать одеждой – была вероятность вымокнуть. Лично я готов был пойти на это. Для Миши выбрали другую задачу: он с собаками на поводке обойдёт лесочком лося и попытается «толкнуть» его на меня.
Я почувствовал прилив адреналина – такое же чувство когда-то испытал при охоте с алтайцами на марала. У меня по-настоящему дрожали руки, зуб на зуб не попадал, словно я промёрз насквозь. Миша, держа ещё ничего не подозревавших собак, осторожно углубился в чащу и пропал из виду. Я, не шелохнувшись, сидел на корточках и наблюдал за лосём. Тот продолжал спокойно кормиться, переходя от одного куста к другому, слегка удаляясь от меня. Изредка внезапно замирал и, поводя своими ушами-локаторами, вслушивался. Не обнаружив ничего подозрительного, вновь принимался за трапезу. Прошло около двадцати томительных минут. Мне уже трудно было сдерживать себя, видя, как сохатый постепенно увеличивает расстояние между нами. Вот тут и сказалось отсутствие опыта и нехватка терпения. Не дождавшись, когда мой напарник зайдёт в тыл зверю и стронет его на меня, я решил действовать самостоятельно. Осторожно, стараясь не создавать шума от чавканья сапог в болоте, пригнувшись и прячась за кустиками, начал подход к лосю. Медленно, метр за метром я сокращал расстояние, строго следя за поведением сохатого. Его, по-прежнему, пока ничего не настораживало. Уже прошло около получаса с момента, когда я тронулся с места. Расстояние заметно сократилось, но для верного выстрела было ещё далеко. Подумал: «Миша где-то запропастился – наверное, не сориентировался толком и заложил большой круг». Несколько раз на грани выдержки я прикладывался к ружью, прицеливался, оценивая расстояние, но выстрелить не решался. Чувствовал, что ещё требуется подойти ближе.