След «Семи Звезд»

Потом настал черед Охотницы:
 
 
– Шествующая в ночи с факелами в руках
 
и змеями в волосах,
 
Окруженная своей мрачной свитой.
 
Неодолимая!
 
 
И, наконец, петь стали все три разом:
 
 
– Выводящая призраки умерших.
 
Связующая два мира – живой и мертвый.
 
Ты – мрак, и вместе с тем свет Луны.
 
Ты – жизненная сила земли и олицетворение
 
подземного мира.
 
Владеющая тайной преобразования.
 
Богиня трех дорог.
 
 
Закончив песнь, они громко произнесли:
– Это место освящено для нашей церемонии и защищено от нечестивцев и от дурных мыслей.
– Что это они делают, а, господин копиист? – нервно поинтересовался барон. – Не собираются же эти полоумные в самом деле принести нас в жертву?
– Кто знает…
– Но это же варварство! На дворе стоит просвещенное осьмнадцатое столетие! А тут самая настоящая дикость! Хм, Геката! Scheiвe!..
Арап вытащил из костра полено и погрузил его в большой бронзовый чан с водой. Женщины по очереди совершили в чане омовение лиц и рук. За ними умылся сам чернокожий, а после побрызгал кропильницей на пленников, заслужив очередную порцию брани из их уст.
Опекающая произнесла:
– В эту ночь мы собрались все вместе, как в древние времена, чтобы приветствовать луну в ее величии и почтить всех богов и богинь, которых мы почитаем. Мы почитаем тебя, о Великая, желая, чтобы твоя сила возросла и обогатила нашу жизнь. Мы взываем к тебе!!
В ответ на эти слова ее подруги сказали:
– Мы приветствуем тебя, о, Великая Черная Мать!
После этого Охотница наполнила свой кубок вином со словами:
– Мы подносим тебе, о Великая Предвечная, этот скромный дар, смешанный с нашей радостью от встречи с тобой!
Отпила и вылила остатки в особую золотую чашу.
Затем вновь наполнила первый и передала Опекающей. Та осенила сосуд неким знаком, пригубила, а пару капель также вылила в чашу.
Простой кубок побывал в руках старшей, арапа и еще каких-то людей, прятавшихся в полумраке, скрывавшем стены. Помазали вином и губы барона с Иваном.
Настала очередь Колдуньи. Она взяла еловую ветвь, опустила ее в златую чашу и окропила алтарь, место и всех присутствующих, каждый раз говоря:
– Именем Великой богини освящаю и дарую часть силы ее!
По окончании церемонии дама в черном плаще вылила чашу на землю с восточной стороны алтаря со словами:
– Великой матери и всем богам и существам, которые сегодня пришли на нашу церемонию! Да даруете нам богатые всходы наших дел, здоровье и процветание всем, кто вас почитает!
Поэт, как завороженный, смотрел в оба глаза. Что-то будет дальше?
Колдунья подошла к жертвеннику и, поворотясь к арапу, сделала рукой призывный жест. Слуга пошел к ней, держа что-то в вытянутых перед собой руках.
Приглядевшись, Барков заметил, что это были… змеи. Не иначе те самые, из ручейка, которым «посчастливилось» просочиться за приоткрытую дверь. Так вот что их ожидало. Быть принесенными в жертву самой Гекате! Велика честь! Понятно, отчего соплеменники так чествовали их.
«Черная» стала внимательнейшим образом разглядывать обеих гадин, выискивая ей одной ведомые знаки и приметы. Наконец, выбрав ту, что была в деснице пса-оборотня, взяла ее двумя перстами за голову (и не боится же!) и возложила на алтарь.
– О, Незримая Повелительница! К тебе взываю. Приоткрой завесу судеб!..
Один взмах ритуального ножа, и змеиная голова упала на пол. Гибкое длинное тело принялось извиваться на мраморной поверхности жертвенника, оставляя там кровавые следы. Подергавшись так в предсмертных конвульсиях несколько мгновений, оно свалилось вслед за головою.
Жрица склонилась к алтарю, читая алые отпечатки.
– Круги и острые углы, – доносилось до ушей поэта ее озабоченное бормотание. – Круги и острые углы… Странно, весьма странно…
 
Она посмотрела в сторону Баркова и покачала головой.
– Сестры! – обернулась, но было понятно, что слова ее относятся также и к тем, кто прятался у скрытых мраком стен. – Недобрые предзнаменования. Углы, обозначающие обострение ситуации, совмещены с кругами. Это говорит о необходимости быстрого вмешательства. Я не могу понять, что сие означает…
– А значит это, старая карга, – злорадно выкрикнул барон, – что скоро придет каюк твоему вертепу!
– Книга вещует иное, – спокойно возразила Колдунья. – Не за горами приход в наш мир Великой Госпожи. И вам выпала великая честь встретить ее в новом обличье. Станете ее верными слугами!
Иван покосился на троицу жриц.
Охотница что-то жарко втолковывала двум своим товаркам, попеременно тыча пальцем то в его, то в баронову сторону. Опекающая отрицательно трясла головой и лепетала на дурном греческом. Колдунья же напротив, склонила голову долу и безмолвствовала. Этак продолжалось изрядное количество времени.
– Да будет по-твоему! – в конце концов, изрекла старшая. – Начнем с еретика!
Арап и еще один ликантроп, в котором Ваня без труда признал расторопного чернокожего лакея, бывшего его проводником по дому поручика Р-на, приблизились к барону и отвязали его от колец. На немца точно столбняк нашел. Он не проявлял ни малейшей попытки сопротивления.
Уложив пристава перед алтарем, слуги отошли в тень.
Колдунья взяла с жертвенника чашу, наполнила ее вином и поднесла к губам жертвы:
– Пей, жалкий, во славу Хозяйки!
Барон с жадностью припал к кубку. Тонкая алая струйка пролилась ему на грудь, окрасив ее в зловещий цвет крови.
Допив, офицер несколько раз дернулся, а потом вытянулся во весь рост, оцепенев. «Ужель отравила?» – подумалось поэту.
Но нет.
– Слышишь ли ты меня? – спросила немца жрица.
– Ja, – отвечал тот на родном языке.
– Мы снаряжаем тебя посланцем к Великому Подземному Отцу и Первому владыке Земли и его Предвечной Сестре и Супруге. Передай им наше почтение и мольбы. Сделаешь ли?
– Ja!
– Смотри же, пес, сдержи обещание! Ежели обманешь, то не будет тебе покоя в темном царстве!
В ее руках блеснул длинный и узкий кинжал.
– А не заигралась ли ты часом, старая дура?! – гаркнул что есть мочи поэт. – Ужель чаешь, на вас и впрямь нет управы? Да ежели хочешь знать, все твое разбойничье гнездо окружено солдатами! Одним церковным покаянием за свои мерзости не отделаешься! Уж владыка-то Варсонофий позаботится.
– Молчи! – в третий раз за эту жуткую ночь крикнула Брюнетта-Охотница. – Так надо!
– Да не хочу я играть в эти ваши игрушки! – возмутился Иван.
– И правильно делаешь, крестник! – послышался из темноты скрипучий старческий голос. – Ну-ка, сестры рясофорные, живо освободите гостюшку. Мне с ним потолковать надобно…
  
Глава двенадцатая. Побег «на рывок»
 
Вологда, май 201… г.
Вадим распахнул ворота, осторожно выводя «жигули» со двора и со страхом вслушиваясь в хрипы старого мотора. Привык к иномаркам – к хорошему быстро привыкают.
Выскочив на пару секунд, не преминул закрыть створы – незачем сразу показывать коллегам, которые прибудут сюда вскоре, в каком именно доме искать. Авось и выиграют полчаса-час.
И они поехали по немощеной улочке, не забывая притормаживать при виде редких пешеходов: никакой спешки, никакой гонки – едут себе люди по своим делам, и едут.
Облик города вокруг являл собой ветхую патриархальность – облупившееся здание районного дома культуры с крикливой афишей какой-то местной знаменитости, грязноватые двухэтажные бараки, блочные «хрущобы» первых проектов. Впрочем, особо изучать окружающее было некогда.
Савельев притормозил еще ровно на пару минут, чтобы свериться с засаленной картой города, валявшейся в «бардачке». Крутанул баранку, въезжая в зеленый, засаженный тополями переулок, пропустил старый «опель» и, объехав пятиэтажку, во дворе которой густо сушилось белье, покатил по Семецкой улице, коя, как гласила карта, выходила прямо на Минаевское шоссе.