Сиротка для дракона. Боевой факультет (СИ)

Прежде чем Родерик успел додумать эту мысль, в глазах потемнело. Он заставил себя разжать стиснувшиеся челюсти, натянул на лицо маску безразличия. Нори не дура, чтобы хвастаться перед едва знакомыми людьми своими любовными похождениями, значит, Корделия врет, чтобы заставить его ревновать.
И ей это удалось. Он вдохнул, выдохнул, мысленно перебирая неправильные глаголы на одном из диалектов Кефраса, пока алая пелена, застившая разум, не спала и он окончательно не вернул себе способность соображать. Возможно, Корделия даже не обманывает сознательно, а додумывает лишнее. Увидела в мыльне синяк в полживота и сделала выводы. Даже на боевом обычно такими не щеголяют.
Сам Родерик синяков не видел, но, не удержав любопытства, заглянул в записи Агнес и теперь не понимал, каким чудом не свернул барончику шею при личной встрече.
Но синяки синяками, а…
— Мои отношения с барышнями и их любовники, гипотетические и настоящие, касаются только меня и этих барышень, Корделия.
Он хотел сказать это мягко, но еще не остывшая ревность добавила в голос злости.
— Если это все, за чем ты приходила, пожалуйста, давай закончим разговор. Нам обоим нужно идти на занятия.
— Нет, не все!
У обычного человека пять чувств, у мага — шесть, однако появление Нори Родерик ощутил словно неведомым седьмым чувством. А может, просто заметил колебания воздуха, когда открылась дверь. Но прежде, чем он успел обернуться, Корделия обвила его шею руками и ткнулась губами в губы.
Лианор
— Я пойду… — пролепетала я, отворачиваясь и пытаясь обойти Алека, перегородившего дверь.
Становилось понятно, и почему Корделия на меня взъелась, и что нищенка у ворот Летнего сада была права. Бежать от него, пока не поздно.
— Стой! — рявкнул Родерик, да так, что я вздрогнула.
Алек отмер и задвинул меня за спину.
— Собаке своей приказывай, — процедил он.
— Милый, мы не договорили, — пропела Корделия.
Бежать. Я рванула по коридору — к счастью, пустому, — словно за мной гнались изначальные твари. Пространство, ярко освещенное магическими шарами, казалось подземельем, темным и душным. Перестало хватать воздуха.
Прочь отсюда! Туда, где солнце и день, туда, где среди людей придется держать лицо и улыбаться, что бы ни творилось у меня на душе.
Короткая возня за спиной, ругательство, вырвавшееся у Алека, топот, все ближе и ближе. Родерик обхватил меня поперек туловища, развернул, прижав к груди.
— Нори, погоди. Пожалуйста.
— Род, отпусти ее!
Родерик развернулся, все еще прижимая меня к телу, и я почувствовала себя пушинкой в его руках.
— Моя. Не отдам. — И незнакомые рокочущие нотки в его голосе пробежались мурашками у меня по хребту.
— Род… — В интонации Алека прорезалась сталь. — Отпусти.
Это была не просьба, а предупреждение: не послушаешься — пеняй на себя. Но объятья Родерика не ослабли ни на миг, и я четко поняла: не послушается, и плевать ему на Алека.
— Помоги Корделии уйти и дай нам с Лианор поговорить спокойно, — сказал он. — Или по крайней мере не лезь не в свои дела.
Я опомнилась.
— Пусти! Не о чем нам с тобой говорить!
Я попыталась рвануться, но Родерик прижимал меня к себе так крепко, что и пошевельнуться не получалось. Крепко и в то же время бережно. Эта неуместная мысль заставила меня рассмеяться, а следом рванулись слезы. Я прокусила губу, сжала кулаки так, что ногти впились в ладони, но и боль не помогла. Слезы лились из глаз, стояли в горле комом, мешая дышать. Хорошо, что никто не видит.
— Нори не хочет с тобой говорить. И я ее понимаю. Дай ей уйти, Род. Остынет — поговорите. Если она захочет.
Родерик погладил меня по волосам. Я не дернулась — все силы уходили на то, чтобы не разрыдаться. Настолько эти ласковые прикосновения не вязались с тем, что я видела минуту назад.
— Алек, ты прекрасно знаешь, что Корделия помолвлена с бароном Хардингом. Об этом писали в разделе светских новостей столичного вестника еще весной. Подшивка есть в библиотеке.
Кажется, эти слова предназначались на самом деле вовсе не Алеку. Только меня они не успокоили. Целовала-то она не барона. И не барон даже не попытался уклониться от этого поцелуя.
 
— Так жених не шкаф, подвинуть можно, — ухмыльнулся Алек. — К тому же у любой интересной женщины должен быть муж для дела и любовник для души.
— Наглец! Сразу видно, что боевик! — взвилась Корделия.
И когда только успела нас догнать!
— Нори. — Теперь голос Родерика звучал мягко, так мягко, словно гладил. Он чуть отстранился, приподняв рукой мой подбородок. Переменился в лице. — Кто?..
Как можно прорычать слово, в котором нет ни одного «р»? Нелепая мысль промелькнула и исчезла. Я вспомнила, как выгляжу — с синяком, распухшей половиной лица, теперь еще и с красными глазами и носом. Охнула и все-таки вывернулась, спрятав лицо в ладони.
— Не уходи от темы. Обидчику Лианор знатно навешала, и он извинился при всех. Но из-за синяков она не расстраивалась, — сказал Алек.
Еще как расстраивалась, просто тогда у меня получилось справиться с собой. А сейчас — нет.
Родерик выпустил меня. Колыхнулась магия, что-то сверкнуло так, что я увидела даже сквозь закрытые руками глаза. Ошарашенно выдохнул Алек. Отняв ладони от лица, я обнаружила сияющий овал, висящий в воздухе.
Родерик шагнул к Корделии, тоже удивленно застывшей. Подхватил под локоть. Девушка отмерла, попыталась вырваться, но Родерик, не обращая внимания на протесты, запихнул ее в свет, который тут же съежился до размеров булавочной головки и исчез.
— Тебе помочь так же, как Корделии, или сам уйдешь? — уже почти спокойным тоном поинтересовался Родерик.
Алек задумчиво посмотрел на меня, на него, и Родерик добавил:
— Это не твое дело, но все же напомню: мы с Корделией прекратили отношения весной, до того как было объявлено о ее помолвке. Насколько я знаю, не сплетничал об этом тогда только ленивый.
И опять эти слова явно предназначались не для Алека.
— Это правда? — поинтересовалась я, глядя на него.
— Правда, — ответил Алек. — Но это было весной, а сейчас осень. Помочь тебе уйти или поговоришь?
— Я… — Я судорожно вздохнула. Очень хотелось поверить.
Поверить этим рукам, что снова обхватили меня за талию, не желая отпускать. Стуку его сердца, который я ощущала спиной, прижимаясь к груди Родерика, и собственному сердцу, что снова понеслось вскачь.
— Понял. — Алек невесело усмехнулся. — Род, раз уж ты, оказывается, портальщик… Закинь меня к корпусу боевиков. Загляну к Рейту, наверняка он уже меня вызвал.
— Что-то случилось? — поинтересовался Родерик, потянувшись к магии.
— Сущая ерунда. Две драки, одна из которых в столовой при всем честном народе, и пропавший первокурсник. Конрад пропал, — кивнул он в ответ на мой ошарашенный взгляд. — С утра его никто не видел. Скорее всего загулял, но декан все равно потребует ответа от меня. И зачем я на это подписался вообще?
Он неподражаемо передернул плечами и шагнул в светящийся овал. Мы с Родериком остались наедине.
Родерик увлек меня за собой в кабинет, закрыл дверь и задвинул засов.
— Не бойся, — сказал он прежде, чем я успела в самом деле испугаться. — Просто чтобы нам не помешали.
И — странное дело, я поверила ему. Поверила, что если захочу уйти — открою засов в любой момент и Родерик не обидит меня. Глупо, сколько жутких историй начиналось с этого «поверила ему», — но я ничего не могла с собой поделать.
  
28
 
Родерик отошел от двери, потянулся ко мне. Я отступила.
— Я просто хочу разобраться с твоей травмой, — сказал он. — Постой смирно, пожалуйста.
Я отвернулась. Еще одна глупость, конечно же, он успел разглядеть и синяк, и «подпорченную симметрию».
— Неужели ты думаешь, что такая ерунда способна меня оттолкнуть? — Родерик развернул меня к себе. Коснулся ладонью моего лица, погладил по щеке. От его руки исходило тепло, и я еле удержалась, чтобы не потереться о нее, точно кошка. — Ничего страшного, ушиб и пара гематом. — Он опустил ладонь. — Больше не болит?