Ольга-чаровница и змиев сын (СИ)

Сколько времени прошло, неведомо, да только докатился клубочек до расщелины и канул в нее, словно и не было. Подбежала к ней Ольга, а расщелины-то никакой и нет. Лес вокруг все также незнакомый, однако туман, кажется, поредел и за ним темная громадная фигура просвечивала. Та не двигалась, и Ольге любопытно стало. Сделала она неуверенный шажок в ту сторону. Еще. И еще один…
Миг — и из тумана возникло острое жало копья, устремленного ей в грудь.
Ольга отступила, присев, пропустила острие над плечом, еще приблизилась. Туман выпустил из объятий закованную в железо фигуру, позволив рассмотреть во всех подробностях: и черненые доспехи, и шлем: остроносый, словно под ним скрывалось не обычное человеческое лицо, а птичий клюв. На груди сиял герб заморский со скалящимся псом, вставшим на задние лапы, черный плащ тяжелой мокрой тряпкой висел на плечах, а золотая корона казалась поблекшей.
«Иноземец, — подумала Ольга одновременно ехидно и удивленно. — Надо же… И с чего бы ему врагом мне быть? Я точно думала не о своих заморских приключениях. Да и полно. Были ли там враги? В сравнении с Иваном, пожалуй, и не было».
Воин сидел, всматриваясь вдаль, все так же безучастно. Без шевеления. Не понять колышется ли грудь под броней. С мгновение Ольга размышляла, действительно ли видит человека, а не статую? Потом конь переступил с ноги на ногу, а позади из тумана вышел знаменосец — тоже конный и в полном боевом доспехе. На полотнище намалеван крест.
«Крестоносец», — самочинно возникло в мыслях.
Ольга обернулась. Туман за спиной тоже поредел. Солнце ясное вставало, и видны стали рати витязей: своих, русских. Вот только и иных — тоже. Не ковали в граде такого оружия. Не могло этой битвы быть в нынешние времена. Разве лишь… в будущем?
«Как же не вовремя, — с болезненной тоской подумала Ольга. Она помнила, что находилась в Нави, только это ничего не значило: кто знает, какие двери куда способны вывести в зачарованном живом дворце. — И что это за сражение, Кощей их всех прибери?!»
Насколько она помнила, ни на кого нападать князь пока не собирался, досыта нахлебавшись с Ярополком. И на него тоже никто не горел желанием. Пока. Гостила у Горана (если это, конечно, можно обозвать этим словом) Ольга точно не век или два. С другой стороны, долго ли умеючи? Уж кто-кто, а Иван умел ссориться с соседями быстро и с последствиями, разгребаемыми всем княжеством. Только чужеземцы-то здесь при чем?..
«Кажется, я для него невидима, — подумала Ольга. — А если попробую на коня взгромоздиться и шлем с него снять? А то и повернуть восвояси?»
Закрались в душу нехорошие подозрения. А их проверить стоило.
Туман окончательно развеялся, позволив увидеть огромную чужеземную армию, в железо закованную. А в каких-то ста шагах слева стояло еще одно войско, но были в нем не только витязи. Меж ровных строев людских стояли, застыли полуприсев, даже лежали навьи воины.
В солнечном свете блестели доспехи стальные, посеребренные, какого-то удивительного голубовато-серого металла — легкие в сравнении с теми, в которые облачились люди, но несоизмеримо более прочные. Узкие длинные мечи, которые не затупятся и через тысячи лет, черные короткие с пламенными и водяными лезвиями грозили противникам. Пехота против конницы. Однако силы не просто неравны, перевес был не на стороне захватчиков. Из низины, куда стекались ручьи, болотник тянул руки коряги. Русалки, друг с дружкой в салки играя, прелестями потрясали и манили, звали к себе. Никто из русичей на них не поглядывал, словно не видели, зато захватчики нет-нет, а поворачивали головы в их направлении. За стволами пары глаз сверкали из темноты, какой ни утром, ни днем быть не должно. Змеи свадьбы играли на ветвях, на пригорках, под корягами, но вряд ли, когда войска сойдутся, они останутся безучастными: не для того сползались. Наверняка, еще кто-то здесь был, но Ольга рассмотреть не успела.
По стройным рядам прокатились волны — словно вздохнул и пошевелился огромный невиданный доселе зверь. Стоящего впереди навца, одетого в волчьи шкуры, с шапкой из лисьих хвостов на голове окутало золотистое облако; оно скрыло чудовищное (наверное, чудовищное: никто и никогда не видел, как в точности оборачиваются существа) преображение, и на его месте оказался оранжево-красный змий с малинового цвета крыльями и голубым оперением, одновременно на восточного дракона похожий и Горыныча. Он тотчас бросился вперед: мимо Ольги. Воздух рядом с ней только и успел вспыхнуть червонным золотом и зашипеть, словно раскаленный металл кинули в воду. Черный рыцарь с короной на голове пригнулся, а вот знаменосцу не повезло. Змий ухватил его поперек туловища и увлек в небо. Брызнуло алым, на землю упала кисть руки в латной перчатке, мимолетом отсеченная лезвием на конце хвоста змииного. Принадлежала она отчаянно храброму и глупому воину, пробовавшему помешать чудищу. Ольга только и разглядела яркий плюмаж да нагрудник с изображением розы, потом к воину подскочили оруженосцы и скрыли из виду. Может, если посчастливится, успеют увести с поля боя, а может, полягут сами.
 
Захватчик поднял руку, и конница ринулась вперед. Мимо Ольги и даже, кажется, сквозь нее. Наверное, они выкрикивали девизы, подбадривая себя и побратимов, но чаровница не слышала ни их, ни лязганья железа, ни конного топота. Она смотрела на русско-навское воинство, спокойно ожидавшее врагов и ничего не предпринимавшее, словно хотело подпустить «добычу» поближе.
Не все навцы умели обращаться в чудо-юд, но даже в обычном виде — человекоподобном — они были и сильнее, и ловчее людей обыкновенных. Чаровников же Ольга не чуяла. Их здесь, похоже не было вовсе. Только выходцы из Нави и соседи. Значило ли это, будто всех перебили проклятые черные? Сами выродились, когда люди окончательно чужую веру приняли? Или попросту решили не участвовать, раз исход битвы предрешен? Она не знала и вряд ли сумела бы вызнать.
«Бойня», — подумала Ольга и приготовилась к не лучшему зрелищу в жизни: изувеченным трупам и морю крови.
Она с большим удовольствием не видела бы ничего этого, но кто ж спрашивать станет? Даже остаться на месте не позволили. Неведомая сила подхватила и понесла Ольгу в гущу схватки — туда, где очередной змий, созданный словно из потока талой воды, отхватил голову главному захватчику, резанув краем острого крыла. Корона упала, покатилась по земле, подпрыгивая на неровностях, и остановилась у ног Ольги. Тусклое золото меркло в сравнении с яркими лалами, украшавшими зубья. Камни были цельными, ни одной трещинки.
Лишь теперь она вспомнила, что это за корона. Ее старому князю в дар привезли из похода ратного. С ней не слишком красивая история произошла как-то: за порчу самоцвета в правом втором, если считать от центрального, зубце казнили казначея. Невесть как он это сделал. Некоторые (в основном родичи казненного) говорили, будто казначей невиноват, князь просто повод нашел злость хоть на ком-то выместить. Другие шушукались, будто казначей знатно приворовывал, а князь, схватив подлеца за руку, не захотел ссор из терема выносить, вот и выдумал байку про порчу короны.
«Восстановить можно расколотую чашку, но никак не драгоценности, — подумала Ольга. — Яхонты же и лалы — камни непростые, их не срастить даже с помощью чар».
Впрочем корону могли сделать новую: точь-в-точь как ту.
Ольга глянула на отсеченную голову. Шлем раскололся, и теперь ничто не мешало увидеть лицо. Почти как у Ивана. Ольга чуть не спутала, хотя у этого нос с горбинкой был и волосы темнее.
«Вот-так-так, — подумала Ольга, не испытывая больше ни злорадства, ни ненависти. — Старый князь слова не сдержал — аки невидаль, нестрашно. Но уже его сын отцеубийство замыслил, чтобы самому княжить. Видать, чем дальше года шли, тем дальше и род княжий катился под гору. Вплоть до этого самого мига, когда этот… потомок пошел войной на Русь, от корней своих отказавшись, а о заветах предков забыв».
Уже практически не обращая внимания на само сражение, подмечая детали, обычно кажущиеся неважными, Ольга побрела к лесу. Вот валяется на земле упавшее знамя — черно-белый орел в зеленом круге с золотой и малиновой окантовкой на сером поле; в углу выделяется след подковы; по краю идет бахрома; выжженная дыра у древка… А вот рядом — еще одна отрубленная кисть, уже тронутая трупными пятнами. Но ведь бой только-только начался, откуда взяться гниению?!