Неверный

Айдаров оставляет меня снаружи, а сам вместе с братом отправляется внутрь коробки. Я пока навскидку просчитываю для юристов последствия при всех возможных вариантах.
Конечно, окончательные расчеты выдаст финотдел, но им сейчас важно понять, какую лучше выбрать стратегию. Все идет к тому, что поставщик поставил некачественную балку, но и исключать нарушение техники безопасности тоже нельзя.
В конечном итоге слово за экспертной комиссией, к заседанию которой наши юристы должны быть во всеоружии…
Стоп. Я сказала, наши?..
Рустам выныривает из недр недостроенного здания. Он весь покрыт ровным слоем строительной пыли, и рубашка, которая еще несколько часов назад была белоснежной, теперь имеет серый оттенок.
— Подождите, Рустам Усманович, я сейчас вас обдую, — говорит прораб и идет за строительным феном.
— Рус, у тебя в машине ничего из еды случайно не завалялось? — спрашивает Айдаров брата. Тот разводит руками, и Рустам вытирает щеки тыльной стороной ладони. — Черт, я сейчас что угодно бы съел. Хоть шаурму, хоть булку из киоска.
— Ты только грязь размазал, — достаю из сумки влажные салфетки. — Мы же не так далеко от города? Может, заказать пиццу? Или бургеры.
— Сонечка, посмотри по карте, что тут есть рядом, — с надеждой поворачивается ко мне Руслан.
— На всех заказывай, — Рустам тянет руку к карману и коротко ругается. — Вот же гребучая пыль. Сонь, возьми ключи и открой машину, карта там осталась.
Ключи лежат у него в кармане брюк, и я чуть не сую туда руку. Хорошо, вовремя спохватываюсь.
— Я со своей заплачу, Рустам Усманович. Вы мне потом переведете.
По насмешливому взгляду Айдарова вижу, что он все понял. Хорошо, Руслан не такой догадливый.
— Да, Соня, давай на всех, — влезает он в разговор, — я тоже не успел пообедать. А нам тут торчать еще долго.
Открываю гугл и забиваю «Доставка еды». Хорошо, что никому здесь не интересны мои покрасневшие щеки.
***
— Хороший вечер, — Рустам расслабленно откидывается на спинку дивана и смотрит на город, простирающийся перед нами.
Он в стильной, абсолютно не деловой рубашке и джинсах, я уже забыла, как он выглядит не в костюме. Непривычно, но мне совсем необязательно привыкать. Я себе уже раз двадцать об этом напомнила.
На стройке мы пробыли почти допоздна, и хоть я организовала в обед доставку бургеров, к вечеру все уже были голодные.
— Я сейчас тебя отвезу в отель, сам заеду переоденусь и заберу тебя ужинать. Так что поторопись, у тебя всего час, — предупредил меня Айдаров, и я не нашла сил возражать.
Мы всю дорогу обсуждали сумму, которую должен возместить поставщик балки, но так и не успели договорить. Рустам выпросил согласие на ужин, и когда заехал за мной в отель, мы по дороге продолжали спорить. Перестали только когда поднялись на открытую площадку нового ресторана, которая находилась на крыше бизнес-центра.
Это сюда Рустам днем привозил меня на обед, когда ему позвонили со стройки. Кстати, что он имеет в виду под хорошим вечером?
— Теплый, тихий или вкусный? — спрашиваю, делая глоток чая. Мы уже оба расправились с едой, теперь можно просто пить чай и смотреть на вечерний город.
Рустам усмехается уголками губ, видно, какой он уставший.
— Все вместе. Плюс компания.
Обсуждать работу намного безопаснее, поэтому делаю попытку к ней вернуться.
— Знаешь, я раньше никогда не думала, что ты такой хороший руководитель, — говорю вполне искренне. — А сегодня смогла лично в этом убедиться.
— Не понял, ты мне льстишь? — Рустам щурится, пытаясь перевести все в шутку, но я не шучу.
— Нет, — качаю головой, — я действительно так думаю. Не понимаю, как у тебя получается?
— Что именно?
— Держать все в голове. Я вот все записываю, у меня на столе лежит куча бумажек с заметками, куда позвонить, что сделать, что выяснить. А ты все помнишь. И делаешь несколько дел одновременно.
— Хм, — он потирает подбородок и смотрит в сторону, — я никогда не задумывался над этим. Одно время тоже все записывал, делал закладки в блокноте, а потом поймал себя на том, что все эти закладки есть у меня в голове. Думаю, здесь просто дело привычки. А вообще каждый устраивает свой рабочий процесс как удобно конкретно ему.
 
— Может быть, — улыбаюсь, — я когда пришла к Глебу Дмитриевичу, так боялась натупить или ошибиться! По нескольку раз все перепроверяла и пересчитывала, только чтобы пройти этот испытательный срок.
На лицо Айдарова набегает тень. Я досадливо замолкаю, спохватившись, что затронула тему, которой мы оба старались не касаться — мой побег, развод и дальнейшая жизнь без Рустама.
— Ты очень способный и ответственный сотрудник, Соня, — говорит он изменившимся голосом. — Я бесконечно виноват перед тобой не только как мужчина. Но и как муж тоже.
— Я бы не хотела это обсуждать, Рустам, — сажусь ровно, мой голос по непонятным причинам срывается. Но он не дает себя перебить.
— Да, Соня, я много об этом думал. Не представляешь, сколько. Я получил в жены светлую, чистую девочку, для которой был настоящим божеством. В твоих глазах я был практически всемогущим. И я из кожи вон лез, чтобы им оставаться. Но ведь я не такой, совсем не такой, Соня…
Он замолкает, отворачиваясь, а я шокировано осознаю, что это правда. Все так и было. Он для меня был центром моей собственной вселенной, вокруг которого вращалась вся моя жизнь, все мои интересы. Я даже затрудняюсь сказать, кем я была в этой системе.
— Мне было так удобно, понимаешь? — Рустам устремляет на меня пристальный взгляд, в котором отражаются отблески светильников, расставленных по периметру. — Удобно, что ты сидела дома, удобно, что вокруг тебя не было мужчин, а значит конкуренция была минимальна.
— Какая конкуренция, Рустам? — не могу смолчать, хоть и давала себе слово не поддерживать тему наших взаимоотношений. — Мне никто не был нужен кроме тебя.
— Потому что я изолировал тебя от мира, Соня, — говорит он жестко, — а не потому, что я такой прекрасный. И я тогда это осознавал. Боялся тебя потерять, поэтому запер в золотой клетке.
— Я не считала наш дом клеткой, Рустам, — не могу скрыть горечи в голосе, — я его любила. И тебя любила.
— Я знаю, — кивает Айдаров, — но сколько бы это продолжалось? Ты не меня любила, Сонь, а фасад. Витрину с фоткой мужика, который приходил вечером домой, спал с тобой, а утром уходил в офис. И меня это устраивало, я дико боялся, что ты повзрослеешь и поймешь, что все это только вывеска. А я совсем другой. Я не давал тебе узнать себя, а сам не стремился узнать тебя. Меня устраивал показательно-идеальный брак. И я до конца не осознавал, каким обладал богатством.
Сглатываю, ошарашенная этим признанием.
— Ты хочешь сказать, твоя измена была закономерностью? Наш брак был обречен?
Он вымученно улыбается и качает головой.
— Нет, дело не в этом. Я не настолько приземленный. Я хочу сказать, что если бы между нами были крепче отношения, ты бы не сбежала от меня. Ты хотя бы дала мне возможность оправдаться. Это не была измена, Соня, это была чудовищная ошибка, за которую я поплатился и продолжаю платить. Но ты не захотела разговаривать со мной, ты не захотела дать мне шанс, потому что я не просто у пал в твоих глазах. Разбился тот образ, каким я был для тебя — идеальный муж, оказавшийся подонком.
— Ты ошибаешься, — разговор становится неприятным по большей части потому, что про себя я признаю: некоторая доля правды в его словах есть. — Но я не хочу это обсуждать, потому что та часть жизни для меня закончена.
Айдаров вскидывает голову.
— Ты все это время была одна, хоть и родила ребенка. У меня тоже никого нет. Только не говори про этого своего дятла, — он предупреждающе поднимает руку, — если он отец твоей дочки, пусть будет. Хер с ним. Но я прошу сейчас дать мне шанс. Я хочу, чтобы все было по-другому. Мне плевать, кто у тебя был, кого не было. Мне нужна ты. И очень хорошо, что у тебя уже есть ребенок, потому что у меня детей больше не будет.