Четвертое крыло

—Именно. Потому что это то, что ты сейчас делаешь. Идешь в бой.
Теперь от ключиц до пупка мое тело охватывал корсет из комбинации кожи и неизвестной мне ткани, обнимая грудь и переходя на плечи. Я провела пальцем по скрытым ножнам, пришитым по диагонали вдоль ребер.
—Для твоих кинжалов.
—У меня только четыре,— я вытащила их из кучи на полу.
—Ты добудешь еще.
Я вставила оружие в ножны, и мои ребра будто сами превратились в оружие. Конструкция была гениальна. Теперь клинки было легко достать, и они не цеплялись за бедра при движении.
Я едва узнавала себя в зеркале. Я выглядела как всадник. Но все еще чувствовала себя писцом.
Спустя несколько минут половина того, что я ранее упаковала, была свалена на ящики. Мира деловито собирала мой рюкзак, выбрасывая все ненужное и почти все сентиментальное, по ходу дела засыпая меня советами о том, как выжить в квадранте. А потом удивила меня, сделав самую сентиментальную вещь на свете: сказала мне сесть между ее коленями, чтобы она могла заплести мне косу вокруг головы.
Как будто я снова была ребенком, а не взрослой женщиной… но я сделала это.
—Из чего он?
Я провела ногтем по материалу корсета чуть выше сердца.
—Моя придумка,— объяснила Мира, больно натягивая волосы, чтобы заплести косу как можно крепче и ближе к голове.— Я сделала эту штуку специально для тебя, вшив сюда чешую Тейна, так что будь аккуратна с ней.
—Чешую дракона?— Я откинула голову назад, чтобы посмотреть на нее.— Как? Тейн такой огромный.
—Я знаю одного всадника, чья сила может делать большие вещи очень маленькими,— на ее губах заиграла коварная улыбка.— А маленькие вещи… намного, намного больше.
Я закатила глаза. Мира всегда была более откровенна в разговорах о своих мужчинах, чем я… о всех своих двоих.
—И? Насколько именно больше?
Она рассмеялась, потом дернула меня за косу.
—Наклонись вперед. Честно говоря, тебе стоило подстричься.— Она подтянула пряди ближе к моей голове и продолжила плести.— Это же помеха в спарринге и в бою, не говоря уже о том, что волосы делают из тебя отличную мишень. Ни у кого больше нет волос, которые вот так высветлены, тебя легко вычислить.
—Ты прекрасно знаешь, что длина ни при чем. Родной пигмент выцветет вне зависимости от того, подстригу я их или нет.
И глаза мои тоже неопределенного цвета, светло-ореховые, отливающие то синевой, то янтарем. Они, кажется, так и не смогли выбрать какой-то один цвет радужки.
—К тому же, вне зависимости от того, что там кто думает про их цвет, волосы — это единственная часть меня, которая абсолютно здорова. И если я их обрежу… Получится, что я наказываю тело за его здоровье, так? Да и вообще я не чувствую необходимости скрывать свою суть.
—Ты и не должна.— Мира потянула меня за косу, заставляя откинуть голову назад, и наши глаза встретились.— Ты самая умная женщина из тех, кого я знаю. Не забывай об этом. Твой мозг — твое главное оружие. Перехитри их, Вайолет. Ты слышишь меня?
Я кивнула, и она ослабила хватку, потом закончила заплетать косу и помогла мне подняться на ноги. Все это время она торопливо говорила, едва делая паузы, чтобы отдышаться,— пыталась разом выложить все свои знания, накопленные за годы тренировок и сражений.
—Будь наблюдательна. Быть тихой и незаметной — это хорошо, но убедись сначала, что ты замечаешь все и всех вокруг и можешь применить это с пользой для себя. Ты читала Кодекс?
—Несколько раз.
Книга правил для квадранта всадников в разы меньше, чем для других подразделений. Наверное, потому что всадникам трудно подчиняться правилам.
—Хорошо. Тогда ты знаешь, что другие курсанты могут убить тебя в любой момент, а кадеты-головорезы точно попытаются это сделать. Меньше претендентов — больше шансов наМолотьбе. Драконов, желающих связать себя узами, всегда не хватает, а тот, кто достаточно безрассуден, чтобы погибнуть, все равно не достоин дракона.
—Только не во время сна. Нападение на любого кадета во время сна является преступлением и влечет наказание. Статья три…
—Да, но это не значит, что ночью ты в безопасности. Спи в этом, если можешь,— она щелкнула меня по животу, затянутому в корсет.
—Черный цвет, который носят всадники, надо сначала заслужить. Ты уверена, что мне не стоит сегодня быть в своей тунике?— я провела ладонями по коже.
—Ветер на парапете надует любую свободную ткань, как парус.— Мира протянула мне изрядно полегчавший рюкзак.— Чем плотнее твоя одежда, тем лучше тебе будет там, наверху, и на ринге тоже, когда начнешь спарринг. Носи защиту всегда. И всегда держи кинжалы при себе.
Она показательно ткнула в ножны у себя на бедрах.
—Кто-нибудь обязательно скажет, что я их не заслужила.
—Ты — Сорренгейл,— ответила она, как будто этого достаточно.— Пусть катятся со своими словами.
—И ты не думаешь, что использовать драконью чешую — это жульничать?
—Нет такого понятия, как жульничество, когда ты на парапете. Есть только выживание или смерть.— Снова прозвонил колокол — осталось всего тридцать минут. Мира сглотнула:— Почти пора. Готова?
—Нет.
—Я тоже не была,— язвительная улыбка приподняла уголок ее рта.— А ведь я всю жизнь готовилась к этому.
—Я не собираюсь умирать сегодня.
Я закинула рюкзак на плечо и поняла, что теперь мне дышится немного легче, чем раньше. С ним стало гораздо проще управляться.
Когда мы спускались по лестнице, в помещениях центральной, административной, части крепости царила жуткая тишина. Однако чем ниже, тем громче становился шум снаружи. Глядя в окна, я видела, как тысячи кандидатов обнимают своих близких и прощаются с ними на лужайке прямо под главными воротами. По моим наблюдениям, каждый год большинство родственников держатся за своих кандидатов до последнего удара колокола. Четыре дороги, ведущие к крепости, были забиты лошадьми и повозками, особенно там, где они сходились перед академией. А вот меня, когда я смотрела на пустые проезды вдоль полей, начинало тошнить.
Потому что именно туда сложат трупы.
Перед последним поворотом, ведущим к выходу во двор, Мира остановилась.
—Что та… Оууу.
Она изо всех сил прижала меня к груди и крепко обняла, пользуясь моментом — в коридоре никого не было.
—Я люблю тебя, Вайолет. Помни все, что я тебе говорила. Не становись еще одним именем в списке погибших.
Ее голос дрожал, и я тоже обхватила ее руками, крепко-крепко.
—Со мной все будет в порядке,— пообещала я.
Она кивнула, и ее подбородок ударился о мою макушку.
—Знаю. А теперь идем.