Падший враг

Больше никаких вычурных тюлевых костюмов, русских пачек и танцевальных лагерей в Цюрихе.
Балетная карьера моей сводной сестры закончилась.
Такова была и моя жизнь, какой я ее знал.


Рентгеновские снимки пришли через несколько минут после того, как мы с папой попали в больницу.
Он ни разу не взглянул на меня за все время пути.Я рассказал ему обо всем, что произошло, кроме той части, где я подстрекал ее.Не нужно быть святее папы римского.Кроме того, она выжила, не так ли?
— Однако с ней все будет в порядке.Верно? —Я преследовал его по коридору, покрытому линолеумом, до ее комнаты.Я был так полон адреналина, что даже не чувствовал своих ног.
— Лучше бы она была в порядке, ради тебя, — прорычал он, глядя вперед. —Чем вы двое там занимались?
— Играли в игру.
Он фыркнул.
— Ты играешь по высоким ставкам. Типичный мужчина Корбин.
Какое отношение ко всему этому имеют стейки?В любом случае, я всегда был любителем бургеров.(игра слов: stakes-ставки, steaks – стейки)
— Хорошо это или плохо? —Спросил я.
— Проще говоря, это неизлечимое состояние, возникающее из-за слишком большого количества денег, слишком большого эго и слишком большого количества времени. —Он одернул свои кожаные перчатки за пальцы. —Мы, Корбины, склонны быть мятежниками, у которых есть причина.Надеюсь, ты не убил свою сестру.Обуздай свою личность, дитя.
Это было самое большее, что он говорил мне за месяцы, может быть, даже годы, так что я наслаждался этим.Дело было не в том, что он игнорировал меня. Папа хорошо заботился о том, чтобы я получал отличные оценки, посещал внеклассные мероприятия и тому подобное. Он просто не любил много разговаривать.
Вердикт пришел вместе с рентгеном.У Грейслин были сломаны две ноги и небольшой вывих позвоночника, который потребовал хирургического вмешательства.
Она также страдала от тяжелого случая быть мешком с дерьмом.
Последнее не было медицинским диагнозом, но, тем не менее, было правдой.Как только подействовали болеутоляющие и ее ноги были загипсованы, она указала на меня обвиняющим пальцем, сузив свои смоляные глаза.
— Это он.Он сделал это со мной.Онтолкнулменя, мама.
Это был первый раз, когда я действительно потерял дар речи.Толкнул ее?Я пыталсяспастиее, и она чертовски хорошо это знала.
— Ебанулась!Ты побежала по уступу и упала, — горячо сказал я.— Я пытался поднять тебя обратно.Ты чуть не оторвала мне руки.Вот, я могу это доказать.
Засучив рукава, я повернулся, чтобы показать папе и Миранде следы, которые Грейслин оставила на моей коже.Они были красными, глубокими и воспаленными, уже наполовину превращающимися в шрамы.
Грейслин категорически покачала головой.
— Ты пытался толкнуть меня, поэтому я сразилась с тобой.Ты хотел избавиться от меня.Ты сам так сказал.Ты устал делить внимание мамы и папы.
Это звучало именно так, как она бы поступила. Я ненавидел получать внимание от папы и Миранды. Оно всегда было негативным и приводило меня к неприятностям.
Мой рот был открыт.
— Почему ты лжешь?
— Почемутылжешь? —Она оскалила зубы.— Тебя поймали.Просто признайся!Ты мог убить меня.
— О, мой голубчик.Что это чудовище сделало с тобой? —Миранда уткнулась лицом в шею дочери и обняла ее.Казалось, она плакала, но, держу пари, ее глаза были сухими.
Я оглядел комнату, ожидая...что?Кто-то, кто войдет в дверь и поддержит меня?В мире не было никого кто мог защитить меня.Я всегда это знал, но внезапно тяжесть моего одиночества сдавила мне грудь, и мне стало трудно дышать.
— Ложь — трусливый выход, сынок. —Пальцы отца крепко сжали мое плечо, предупреждая меня не защищать свое дело.— Признайся и столкнись с последствиями как мужчина.
Он не поверил мне.
Он никогда не собирался мне верить.
Он просто хотел, чтобы это прошло для него и для Миранды, чтобы больше не было криков, воплей и пощечин.
Грейслин, несмотря на то, что я не преуспевал во всем, оставалась их любимым ребенком.Нормальнымребенком.Тот, кто смеялся, и плакал, и зевал, когда это делали другие.
Болезненное осознание того, что я действительно один в этом мире, обрушилось на меня.
Глядя на Грейслин сверху вниз, стиснув зубы, с мертвыми глазами, я пожал плечами.
— Конечно.Я толкнул ее.Единственное о чем я жалею, так это о том, что не смог закончить работу.Думаю, в следующий раз повезет больше.
И тут до Грейслин дошло. Что все это было на самом деле. А не часть наших глупых, выдуманных игр. Я видел это в ее глазах. Вспышка сожаления, за которой последовал выброс адреналина. Осознание того, что, что бы она ни делала, это работает, по крайней мере, сейчас. Что она наконец-то обыграла меня.
Но я бы никогда не позволил ей победить.Нет, если бы во мне еще было дыхание.
Я развернулся и вышел из больничной палаты, оставив позади жалкое подобие того, что должно было быть моей семьей.


Позже той же ночью Миранда вернулась из больницы без Грейслин.Мы с папой ждали в столовой, молча глядя на свои руки.
— Дуг, на пару слов, — отрезала Миранда, призывая моего отца наверх.Они заперли за собой дверь спальни.Я приложил ухо к их двери, во рту у меня пересохло.
— ...слишком много, слишком долго.Это банальное пренебрежение.Я не могу с чистой совестью допустить, чтобы моя дочь стала добычей в руках твоего неуправляемого сына.С меня достаточно, Дуг.
Я знал, что действительно беспокоило Миранду во мне, и это не имело ничего общего с Грейс.
Я выглядел в точности как моя мать, покойная Патрис Шаламе.
Я был постоянным напоминанием о том, что она была жива.Что когда-то она украла у нее Дугласа Корбина.Что если бы не Патрис, я бы никогда не родился.
Грейслин тоже не было бы.
Для папы и Миранды существовала альтернативная утопия.Версия реальности, которой им почти удалось достичь.И это ваш покорный слуга обгадил все это.
Слуги постоянно говорили об этом.Перешептываясь, они взбивали подушки, готовили для нас питательную еду, возили нас с Грейслин на тренировки по теннису и балету.
Как гласит история, Миранда и папа встречались на протяжении всего колледжа.Она не обращала внимания на неосмотрительность Дуга — что бы ни значило это слово — и не выпускала его из виду.Когда одиннадцать лет назад папа был на свадьбе друга в Париже, Миранда захотела присоединиться к нему.Но это было частное мероприятие, в котором участвовало пятьдесят человек, без приглашений плюс один.