Бывший. Сжигая дотла (СИ)

– Нет, не потеряла. Просто захотелось проветриться, – хочу избавиться от заботы Тамары Львовны, и не хочу, чтобы она лишний раз волновалась, тоже.
Она – хорошая женщина и очень мне помогла, когда против меня ополчились почти все жильцы.
– Что стряслось? – в проницательности ей не откажешь. – Опять…
– Нет, это другое. Но я не уверена, что смогу и дальше снимать у вас квартиру.
Демон знает, где я живу. Он еще придет. Еще будет давить на болевые точки. А мне нужно время собраться с силами.
Пришло время перегрызать лапу.
  
Глава 27
 
Демон 
Вытащенная из душа, Маська смотрит на меня открыто.
Горько, напряженно, но открыто.
– Это не я.
– А кто? – зверею я. – Мась, мне очень не хочется думать, что в этом дерьме замешана ты, но, блядь, я все меньше в это верю.
Я знаю ее, как облупленную.
– Я не устраивала Инге ничего. Мое вина, хотя я за собой ее не чувствую, только в том, что я не дала вам помириться.
– Что?
Я смотрю на нее, пытаясь оценить ущерб, который она наносит мне своими словами. То есть все-таки приложила руку. Пытаюсь гасить вспышку ярости, потому что мне надо дослушать, а в гневе я не слышу ничего.
– Что? – вспыхивает возмущенно Маська. – Какого хрена, Дим? А ты думал, что? Что я не воспользуюсь возможностью избавиться от Воловецкой?
– Ты знала, что это была подстава, – медленно, с расстановкой произношу я. – Знала и не сказала.
– Почти сразу поняла, – пожимает она обнаженным плечом, на котором до сих пор блестят капли воды.
Скулы сводит, сжимаются кулаки. От плеча идет зуд, там мне хочется с размаха куда-нибудь впечатать со всей дури, сбросить адреналин, потому что расшатанный контроль слетит к ебеням через три, два, один…
– Почему? – высекаю, с трудом взяв себя в руки.
– Не делай вид, что не понимаешь, – закатывает глаза Маська. – Или ты наконец созрел поговорить по-взрослому?
– По-взрослому мы с тобой поговорили еще тогда. И эта тема закрыта, – рублю я.
– Это ты так, блядь, решил, Дим! Меня ты не спросил! Все было хорошо, пока не появилась Воловецкая. Инга мне мешала. И когда подвернулась возможность, я ее использовала. Что тебя удивляет? Ты сам так делаешь.
Да, Маська права. Я так делаю. Использую все возможности. Но не тогда, когда это может навредить близким, например, ей.
– Ты поэтому устраивала вечеринки, не давая мне протрезветь? Отправляла меня к отцу? Твердила, с глаз долой из сердца вон…
– Да, – Маська аплодирует моей догадливости театральными хлопками. – Если бы вы встретились, вы бы разобрались. Помирились, как обычно. А я опять слушала ваш трах из-за стены! Ты бы протрезвел и потащился к ней!
В нарочито спокойном голосе сестры начинают проскальзывать истеричные нотки. Кажется, не я один на грани нервного срыва.
– Ты думаешь я не знаю, как ты пьяный мотался к ней под окна, пока не улетел в Лондон? Вы бы, блядь, опять прилипли друг к другу! Риск был слишком высок. И да, я сделала все, чтобы вы не захотели встречаться.
– Вы? – улавливаю я, а внутри все холодеет в дурном предчувствии. – Что ты ей сказала!
Маська противно смеется, плюхается на кожаное кресло, закидывая ногу на ногу так, что полотенце, которым она обмоталась, задирается совершенно неприлично, но мне плевать.
Я никогда не смотрел на нее, как на женщину.
– О, да! Ты бы видел лицо Инги, которая смотрела на то, как ты дерешь ту девку.
– Что? – кровь разом отливает от сердце, оно замирает пустой тряпочкой, пропуская удары. В груди образовывается черная дыра.
Блядь, все еще хуже, чем я думал.
Чудо, что Инга до сих пор со мной разговаривает. Это будет сложно, вернуть мою девочку, но я справлюсь. Остается передавить сначала всю гниду вокруг.
– Да, я показала Воловецкой, что тебе норм без нее, что ты вернулся к прежнему образу жизни, что ты о ней не тоскуешь... Знаешь, мне правда понравилось выражение ее лица.
– Ты – дрянь! – меня выжигает изнутри желание стереть самодовольную улыбочку Маськи, но я не могу поднять на нее руку, и это раздирает меня на части.
 
– А что не так? – делано удивляется она. – Я же твой член руками в ту дырку не вставляла. Ты все сам. Все пыжишься доказать, что ты не такой, как отец, а на самом деле от осинки не родятся апельсинки. Ну хоть не одна я, скрепя зубами, смотрела, как ты ебешь другую.
– Ну конечно. А ты хотела, быть на ее месте? – яд в моем голосе достигает цели, красивое кукольное лицо Маськи искажает злая гримаса, достал. – А я-то думал, мы – семья.
– Мы не семья. Я не твоя сестра. Только ты предпочитаешь от этого отмахиваться, – выплевывает она.
– После того как я уехал, ты не остановила это, – припечатываю я. – Не знал, что ты настолько гнилая.
Маська вздрагивает.
– А зачем? Да и не я начинала все это. Зачем портить чужую игру если она мне на руку?
– Инга ничего плохого тебе не сделала. За что ты с ней так?
– Мне надо было, чтобы она свалила, провалилась сквозь землю, чтобы ее не было рядом, когда ты вернешься. И ты ошибаешься! Она забрала тебя у меня. Поначалу я думала это у тебя пройдет, но потом поняла, как ты серьезно вляпался.
– Маська, ты кукушкой поехала? Меня у тебя никогда не было!
– Блядь, Дим! Потому что ты прячешь голову в песок, как гребаный страус! Ты даже сейчас называешь меня детским именем! Какая я тебе нахуй Маська? Я – Маша. Маша Кравцова! Не Маська Горелова!
Пытаюсь разглядеть в лице сестры хоть что-то человеческое, и не удается.
– Я тебе доверял. И зря. Ну ты и мразь. Ты подло нагадила Инге, но плохо сделала мне. Инга сильная, она справится. А я без нее нет.
Маська отворачивается от меня, кривя губы.
Но ведь это не все. Нутром чую. Маська всегда добивает до конца. Она не могла остановиться на полпути.
– Чего еще я не знаю? – прессую я.
– Откуда мне знать? – равнодушно смотрит на меня.
Хватаю стакан с остатками минералки со столика и, размахнувшись швыряю его в стену за ее спиной. Он разлетается почти стеклянной пыль, осыпая ее Маску и оставляя мокрое пятно на обоях, медленно пропитывая их.
– Что еще ты сделала? – голос уже похож на звериный рык, я и сам с трудом различаю слова в нем.
Дрожащей рукой Маська подтягивает к себе пачку сигарет и, нервно щелкнув несколько раз зажигалкой, закуривает.
Поняла, сучья дочь, что в этот раз ей с рук не сойдет. Она укусила члена стаи, свои семьи. Сейчас я еще ее слушаю, поэтому сдерживаюсь. А потом выбью предательские зубы. Фигурально. Но, блядь кусаться она больше не сможет. И Маська это поняла.
– Что. Ты. Сделала.
Дрянь собирается с духом, но мое терпение кончилось.
Я не выдерживаю и подлетаю к ней, хватая за волосы.
Маська даже не пикает. Еще бы! Вот мать ее таскала ее за волосы от души, а я просто привлек внимание.
– Открой рот и говори.
Сдавленный голос и слеза, выступившая у нее на глазах, меня не трогают.
Инге пришлось хуже.
– Я дала ей понять, что ты автор того, что творится с ее жизнью.
– Какая ты сука!
  
Глава 28
 
Инга 
В квартире Тамары Львовны я сбрасываю лодочки и, немного стыдясь за тайное удовольствие, босыми ногами шлепаю по теплому паркету на кухню, где уже что-то гремит и позвякивает. Светло-желтые обои даже в пасмурную погоду создают иллюзию солнечного дня. Я как будто впервые за последние шесть месяцев выхожу из подвала на свет, даже воспаленным глазам немного больно.
Шмыгая покрасневшим носом, пристраиваюсь за столом и слежу за неспешными движениями хозяйки.
– Замерзла? Сейчас пить чай будем. С ватрушкой.
У меня в носу щиплет, настолько уют этой квартиры в диссонансе с раздраем в моей душе, где собралась гроза и никак не прольется, смывая тяжелые давящие тучи.
Мне нравится дома у Тамары Львовны: несмотря на то, что сын ей сделал потрясающий ремонт по последнему слову, здесь все равно сохраняется какой-то кусочек прошлого, доброго и трогательного.