Не твоя девочка (СИ)

Сейчас-то я понимаю, что Юлька люто меня ненавидела за то, что меня забрали в семью. Злилась и завидовала, не отвечая на письма, как будто я была в чем-то виновата. В конце концов я перестала писать, жизнь вошла в новую колею и постепенно стерлись из памяти события того ужасного года. Точнее я и сама старалась стереть все воспоминания, потому что там, кроме подруги не было ничего хорошего.
Мы встретились с ней случайно четыре года назад и снова начали общаться.
И я думала, что она повзрослела, научилась ценить людей, а не деньги, но…
А тогда… Дядя Вася оказался классным мужиком, и я точно никогда не забуду всего, что он для меня сделал.
И да, дядя подарил мне отцовскую заботу и любовь, но все-таки говорить о том, что моя жизнь похожа на сказку — это надо иметь очень богатую фантазию. Потому что я и врагу не пожелаю остаться в столь юном возрасте без ласки мамы, сильного плеча папы, всепоглощающей заботы бабушки и самого лучшего на свете братика…
Не все в жизни измеряется деньгами.
* * *
Не все в жизни измеряется деньгами.
— Ну да, конечно. Ты права. Вся моя жизнь, как сладкий пряник. Начиная с детства и по сей день. А я, тварь неблагодарная, все что-то выкобениваюсь. Ишь ты какая…
— Прости… Лис, ну извини, я правда не хотела. Это все алкоголь. Блин…
Я не стала разубеждать ее, что алкоголь всего лишь развязал подруге язык, дал возможность высказаться, вылить на меня всё, что она на самом деле думает, так сказать.
— Мне пора, наверное. Пойду Мишу разбужу.
— Да-да, конечно. Давай…
Расстались мы холодно, дежурно поцеловали друг друга в щеку на прощание, и я пообещала себе в следующий Юлькин приезд придумать какую-нибудь отмазку, чтобы не встречаться. Сегодняшний разговор слишком больно ударил по моему отношению к подруге и нашей дружбе вообще.
* * *
Мишка, как всегда, ничего не понял, то ли из-за слишком маленькой головы, в которой не помещалось ни одной толковой мысли, то ли еще из-за чего. Он только в очередной раз удивился, что так быстро и неожиданно отрубился и на этом успокоился.
У меня же весь хмель от обиды как рукой сняло, остались только злость и раздражение. Миша все никак не мог завести машину, осоловело закатывая маленькие глазки и я побоялась с ним ехать.
— Уж не заболел ли? — я сделала вид, что озабочена здоровьем бугая, а сама думала, как лучше поступить.
— Ага, наверное, — парень вовсю зевал и особо не соображал, что за руль в таком состоянии ему лучше не садиться.
— Давай я тебе такси вызову, а сама Паше позвоню. Он меня и заберет, идет?
Так мы и поступили.
Кудрявый плосконосый Паша-зверобой прискакал через десять минут и вначале мы забросили Мишу к нему, а затем уже отправились домой.
— Что с ним? — сердито буркнул Паша, которого я выдернула из дома.
— Не знаю, — пожала плечами и отвернулась к окну, — заболел, наверное.
— Ну-ну…
Я знала, что мужу обязательно доложат об этом, а он, не будучи дураком сложит два и два. И поймет, что я зачем-то усыпляла охранника. И что он там подумает, одним богам известно. Черта с два докажешь ведь, что я всего-то и хотела, чтобы парень не подслушивал наши разговоры.
Вертелецкого дома не оказалось, на мобильный он мне не звонил, и я немного расслабилась. В доме, кроме проживающих на первом этаже горничной и поварихи, были еще трое охранников, включая Пашу, который вышел не в свою смену и начальника охраны, неустанно бдящего за монитором, охватывающим всю территорию нашей усадьбы.
Да-да. Именно так — усадьбы. Огромное полуразрушенное поместье какого-то знатного вельможи Богдан выкупил лет десять назад и пять из них потратил на его восстановление. Дом получился красивым — три этажа, мансарды, чудесная, увитая плющом веранда… летний сад снаружи и зимний внутри. За год, что провела в этом доме, я, ни смотря ни на что, успела влюбиться в это место и оно было единственной отдушиной, заставляющей меня хоть как-то мириться со своим безрадостным существованием.
С мужем у нас были разные спальни в разных же крыльях третьего этажа. К счастью, мне не приходилось засыпать и просыпаться с ним в одной постели каждый день. Только иногда, совсем редко он просил меня не уходить. Богдан засыпал, а я до утра ворочалась в его такой неудобной и чужой постели. В эти моменты, когда он спал, уткнувшись лицом в подушку, он порой казался таким беззащитным, что у меня невольно щемило сердце.
 
Если бы он был не он… ах если бы муж был нормальным человеком, а не бандитом, смогла бы я его полюбить?
Я подолгу всматривалась в такие красивые черты лица, не вызывающие никакого душевного трепета, и абсолютно точно понимала — нет. Никогда, ни при каких обстоятельствах я не смогла бы его полюбить. Может если только уважать, быть благодарной… в конце концов мы могли бы стать друзьями.
Но это все из разряда невозможного и невероятного. Нечего и мечтать о таком…
* * *
Первое, что мне всегда хочется сделать после неприятного разговора и раздрая на душе, так это принять ванну.
Что я, собственно, и решила исполнить в тот вечер.
Мужа как всегда дома не оказалось, тишина стояла гробовая.
Я поднялась к себе в спальню, сбросила одежду и тут только вспомнила, что в моей ванной комнате сломался кран, а мастер придет лишь завтра.
Чертыхнувшись, набросила халат и потопала в ванную для гостей на втором этаже. В мужнину принципиально идти не хотелось.
Во-первых, если он, придя домой, застанет меня в своей спальне и ванне, то черт его знает, что там себе напридумывает. Чур меня, чур.
Во-вторых… а черт его знает, что там, во-вторых. Не хочу и все тут.
Второй этаж всегда считался нежилым, за исключением комнаты экономки, которая находилась в отпуске. Гостевые сейчас тоже пустовали и только кабинет мужа иногда бывал обитаем.
Наскоро сполоснула ванну, включила воду погорячее, почти кипяток, так, чтобы кожа стала красная как у вареного рака, вылила полбутылки пены и пока вода набиралась, покрутилась перед зеркалом. За то время, что занималась танцами я заметно похудела. Талия стала тоньше, ноги рельефнее и общий вид мне в целом очень даже нравился. Появились грациозность, какая-то женственная плавность в движениях.
Я включила радио, на волнах которого Синатра так проникновенно пел мне о любви и прикрыла глаза. Провела по коже шелковым халатом и сделала несколько движений, представляя перед собой невидимого партнера. Приятный запах хвои разносился по комнате, слух ласкали звук льющейся воды и сладкое пение, а тело приятно холодил нежный струящийся шёлк.
Представила как это самое тело ласкают крепкие теплые руки и едва слышимый стон утонул в музыке.
Не знаю, что первое я почувствовала — прохладный ветерок, пронесшийся по ногам, отчего я тут же покрылась тысячью мурашек, или пронзительный взгляд, уставившийся на мою обнаженную грудь. Я оглянулась на дверь и вместо того, чтобы прикрыться, выронила халат на пол, оставшись беззащитной перед хищным взором пары синих глаз.
В этих бездонных глазах не чувствовалось ни капли раскаяния, лишь на губах застыла усмешка. Ямочка на правой щеке и сильно взъерошенные волосы — ощущение, что боги сжалились надо мной и послали саму мечту в этот вечер, чтобы дать то, чего я так страстно желала весь последний год — любовь. И сейчас эта самая мечта все еще бесстыже рассматривала меня, изучая каждый сантиметр тела, словно сканируя.
Я так и стояла, словно наваждение сковало меня по рукам и ногам — не в силах пошевелиться и прикрыть свою наготу от вожделеющего взора.
Так. Стоп, Алиса!
Посмотри на него — эта насмешка в глазах… так смотрят на дамочек очень легкого поведения, но никак не на приличных девушек. Да пошёл ты, чувак. Не знаю кто ты и что делаешь в этом доме, но здесь я хозяйка и я не позволю относиться к себе так… так неуважительно.
Я медленно прошла к набравшейся ванне и как можно безразличнее произнесла:
— Вы ошиблись дверью. Ванная для прислуги на первом этаже.