Восстание (ЛП)

- Без сомнения, этого будет достаточно, чтобы справиться с восстанием племен, командующий, - прокомментировал один из префектов кавалерии. - В конце концов, мы имеем дело только с иценами и некоторыми триновантами. Что они смогут собрать? Несколько тысяч человек, вооруженных сельскохозяйственными инструментами и охотничьим оружием?
- Если бы это было так, то, осмелюсь сказать, ветераны Камулодунума смогли бы сдерживать их гораздо дольше. Правда в том, что мы… я недооценил иценов. И по количеству потенциальных воинов, и по количеству спрятанного от нас оружия. Сегодня днем я получил сообщение от Дециана. Торговец видел вражеский лагерь возле руин Камулодунума. Он бывший офицер разведчиков, поэтому знает свое дело и насчитал их не менее восьмидесяти тысяч.
Его аудитория встревоженно зашевелилась, прежде чем наместник продолжил. - Сколько из них первоклассных воинов, я не знаю. Но после поражения ветеранов в колонии, вполне вероятно, что многие другие присоединятся к штандарту Боудикки. В других племенах есть множество воинов, которые захотят присоединиться к ее делу. Осмелюсь предположить, что они также прячут свое оружие в надежде, что наступит день, когда они смогут использовать его против нас.
Катон видел, что масштаб опасности, исходящей от повстанцев, шокировал некоторых других офицеров. Рим не сталкивался с армией бриттов такого размера со времен Каратака12. Судьба провинции балансировала на острие ножа, и каждый житель этой провинции знал это. На мгновение он почувствовал некоторую симпатию к Светонию, который должен был наслаждаться победой, ускользнувшей от его предшественников. Вместо этого на него будут смотреть как на человека, который не заметил опасности, и чья кампания по захвату Моны теперь будет выглядеть как безрассудный авантюризм. Если бы он победил Боудикку, он все равно будет нести ответственность за разрушения и человеческие жертвы, которые она причинила. Если он потерпит поражение, его имя войдет в анналы позора. Хотя самого его уже не было бы в живых, чтобы оплакивать этот факт. И Катон, и все остальные офицеры не мыслили такого конца, учитывая отчаянное положение, в котором они оказались. Ни тысячи легионеров и ауксиллариев, служивших под началом Светония, ни десятки тысяч римских граждан, поселившихся в Британии. Не говоря уже о народах племен, которые вступили в союз с Римом, и в результате поражения последнего с ними наверняка обошлись бы с большей жестокостью, чем с самими римлянами. Все находились в опасности, а смертоубийства только начались.
Светоний продолжил. - Опасность состоит в том, что чем дольше продлится восстание, тем больше у тех племен, чья лояльность к Риму сомнительна, возникнет искушение присоединиться к Боудикке. Это будет похоже на лавину, набирающую скорость и разрастающуюся, сметая все на своем пути. Поэтому лучший шанс остановить повстанцев - это начать противостоять им как можно быстрее, прежде чем они смогут настроить против нас почти все племена. С этой целью я намерен посмотреть, сможем ли мы встретить их в Лондиниуме и дать отпор там. Резкая неудача подорвет их моральный дух и удержит других от присоединения к их делу.
Катон поднял руку. Пропретор обратился к нему. - Да, префект Катон?
- Командующий, оборона Лондиниума в дерьмовом состоянии. Это знает каждый из нас, кто там побывал. От вала и рва, защищавшего первоначальное поселение, почти ничего не осталось. Только у комплекса дворца наместника есть стены, которые можно защитить. Даже в этом случае решительная атака врага сокрушит их. Кроме того, там не хватит места, чтобы укрыть всех жителей города.
- Спасибо за твой вклад, - резко ответил Светоний. - В том, что ты говоришь о состоянии обороны, есть правда. Как только мы доберемся до Лондиниума, я оценю, что можно сделать, чтобы исправить ситуацию. Если будет время, мы сможем провести ремонт, достаточный, чтобы не допустить повстанцев. Кроме того, Второй легион будет под рукой через несколько дней после нашего прибытия. Нескольких тысяч легионеров, стоящих на обороне против мятежников, вполне может быть достаточно, чтобы остановить волну, пока остальная армия не догонит ее. Тогда мы перейдём в наступление и сокрушим этих коварных ублюдков, которые нанесли нам удар в спину.
 
- А если вы решите, что оборону невозможно укрепить, господин, то что тогда?
- Я прикажу мирным жителям эвакуироваться, покинуть Лондиниум и отступить к основным силам армии.
- Куда пойдут гражданские, господин? Где они будут в безопасности?
- Веруламиум… Каллева. Любое место, где они смогут опередить Боудикку и ее орду. Им придется эвакуироваться самим, префект. Моя забота – защитить свои силы, пока я не смогу сосредоточить их для отпора врагу. Я не могу и не буду тратить людей на тщетные попытки задержать повстанцев. Если Лондиниум невозможно удержать, им придется пожертвовать. Вы все знаете, как это бывает: мы должны пожертвовать пространством ради времени, если хотим иметь хоть какую-то надежду на победу. Если это означает, что мы потеряем Лондиниум, Веруламиум или любой другой город или поселение на пути Боудикки и ее армии, это цена, которую нам придется заплатить. Возможно, в Риме найдутся люди, которые усомнятся в моем решении, но их здесь нет, и будь я проклят, если позволю перспективе недовольства некоторых вояк, отлеживающих бока на обеденном ложе, определять мою стратегию. Их ворчание превратится в настоящий ропот, если мы потерпим поражение и потеряем всю провинцию.
- Да, господин, - с чувством сказал Катон. Он почувствовал облегчение от того, что их полководец хорошо понимал общую ситуацию, и что он не был готов идти на ненужный риск из-за беспокойства о том, как его действия могут выглядеть в Риме. На мгновение он почувствовал искру гнева из-за отказа Макрона сдать Камулодунум и эвакуировать колонию. Если бы он это сделал, ветераны могли бы быть еще живы. Потом ему стало стыдно за то, что он усомнился в своем друге. Возможно, Макрону удалось восстановить оборону колонии до такой степени, что, по его профессиональному мнению, она была достаточно надежной. Он был там, а Катон – нет, и при отсутствии точных знаний было бы несправедливо подвергать сомнению его суждения. В то же время он достаточно хорошо понимал Макрона, чтобы признать, что ему было бы трудно отказаться от позиции. Это было одно из качеств, свойственных всем легионерам, дослужившимся до ранга центуриона. Первым вступил в бой и последним покинул его. Именно поэтому они составляли основу римской армии. Вполне вероятно, что Макрон вполне осознавал, что он уже мертв, когда принял решение остаться и защищать колонию, и что бы ни думал Катон, это решение было неизбежным следствием его характера и всех ценностей, которыми он дорожил.
- Очень хорошо, - заключил Светоний. - Убедитесь, что ваши люди готовы выступить с первыми лучами солнца. Все ненужное снаряжение они должны оставить здесь. Провианта только на два дня из запасов, оружие, доспехи и плащи. Ничего больше. Любая лошадь, которая хромает, останется вместе со своим всадником. Они могут пробраться к ближайшему гарнизонному аванпосту и дождаться, пока основные силы догонят их. Сообщите им все сразу, как только вы покинете палатку. Я не хочу, чтобы на рассвете их ждал неприятный сюрприз. Отлично, больше нечего сказать. Спокойной ночи, все свободны.
Офицеры встали, чтобы отсалютовать, и вышли на улицу. На западе горизонт казался розовым, а вечерний воздух был тихим и влажным. На севере небо было хмурым и звезд не было видно. Когда Катон вышел наружу, чтобы вернуться к своим людям, послышался слабый раскат грома, кульминацией которого стал звук, похожий на нестройную и неровную барабанную дробь, закончившуюся резонирующим грохотом. Он посмотрел на надвигающуюся бурю, задаваясь вопросом, было ли это предзнаменованием, а затем выбросил эту мысль из головы. Необходимо было подготовиться к предстоящему тяжелому маршу. Требования следующих нескольких дней проверят каждого человека и лошадь на предел их выносливости и даже больше. Но они должны достичь Лондиниума раньше Боудикки и ее мятежников, если они хотят избавить город и его жителей от участи, постигшей Камулодунум.