Убийца без лица
Они вернулись в управление полиции.
— Я собирался как-нибудь пригласить тебя поужинать, — сказал он. — Могу показать тебе окрестности.
— С удовольствием.
— Ты часто ездишь домой?
— Раз в две недели.
— А муж приезжает? Дети?
— Муж — когда может. А дети — когда захотят.
Я люблю тебя, подумал вдруг Курт.
Увижу сегодня Мону и скажу, что полюбил другую женщину.
Они расстались в приемной.
— Я заброшу тебе в понедельник отчет по следствию, — сказал Валландер. — У нас появились кое-какие зацепки.
— Собираетесь кого-то задержать?
— Нет. Пока нет.
Она кивнула:
— В понедельник лучше бы с утра, до десяти. Позже у меня пойдут сплошные продления сроков содержания и судебные документы.
Договорились на девять.
Она ушла по коридору, а он долго смотрел ей вслед.
Вернувшись в кабинет, он ликовал. Аннет Бролин, мысленно произнес он. Чего только не случается в мире, где, как утверждают, случиться может все.
Остаток дня он читал протоколы допросов, которые до этого успел только пролистать. Пришли окончательные результаты вскрытия. Его опять передернуло от чудовищной жестокости по отношению к двум беспомощным старикам. Он прочитал рапорты о беседах с дочерьми и результаты массового опроса в Ленарпе.
Никаких противоречий он не обнаружил. Все данные дополняли и уточняли друг друга.
Никто даже не догадывался о двойной жизни простого фермера. Во время войны, в 1943 году, его привлекали к суду за драку, но оправдали. Кто-то раскопал даже копию судебного дела, и Валландер внимательно его прочитал, но никаких особых мотивов для мести не обнаружил. Скорее всего, речь шла об обычной ссоре, перешедшей в рукоприкладство. Дело было в деревне под названием Эрикслунд.
В полчетвертого Эбба принесла вычищенный костюм.
— Ты ангел, — сказал Валландер.
— Надеюсь, проведешь приятный вечер, — сказала она с улыбкой.
Он вдруг почувствовал, что к горлу подступил комок. Эбба сказала это совершенно искренне.
До пяти часов он заполнил лотерейный купон, записался на техосмотр и продумал тактику завтрашних разговоров. Потом написал самому себе памятку, чтобы не забыть подготовить пресс-релиз до приезда Бьёрка.
В три минуты шестого в двери появилась физиономия Тумаса Неслунда.
— Ты еще здесь? — спросил он. — А я думал, ты уже ушел.
— Почему ты так решил? — спросил Курт.
— Эбба сказала.
Как она меня опекает, подумал он, улыбнувшись. Надо ей с утра подарить цветы, еще до Симрисхамна.
Неслунд зашел в кабинет.
— Есть время? — спросил он.
— Очень мало.
— Я недолго. Этот Клас Монсон…
Курт не сразу вспомнил, кто это такой.
— Ага, это тот, который грабанул ночной магазин?
— Ну да. Свидетель его опознал, хотя тот был с чулком на голове. Татуировка на запястье. Совершенно очевидно, что это он. А новая прокурорша с нами не согласна.
Курт Валландер поднял бровь:
— Почему?
— Она считает, что следствие проведено небрежно.
— А на самом деле?
— Ничуть не более небрежно, чем обычно. Дело совершенно ясное.
— А что она говорит?
— Она говорит, что, если не будет более исчерпывающих доказательств, ордер на арест она не подпишет. Это же черт знает что, какая-то стокгольмская бабенка является сюда и воображает, что умнее всех.
Валландера покоробили слова Неслунда, но он постарался это скрыть.
— С Пелле не было бы никаких проблем, — сказал Неслунд. — Ведь ясно же как день, что именно этот тип ограбил магазин.
— Дело у тебя?
— Я дал его Сведбергу, чтобы он просмотрел.
— Положи его ко мне на стол. Завтра прочитаю.
Неслунд взялся за ручку двери:
— Ты бы поговорил с этой теткой.
Курт Валландер кивнул и улыбнулся:
— Поговорю. Нельзя же, чтобы прокурор из Стокгольма все время вставлял нам палки в колеса.
— Я знал, что ты так скажешь. — Неслунд вышел из кабинета.
Прекрасный повод для ужина, подумал Валландер. Он надел куртку, перекинул костюм через руку и погасил свет.
Он быстро принял душ и успел в Мальмё за несколько минут до семи.
Найдя стоянку, Валландер спустился от Большой площади по лестнице к «Поварскому кабачку». Хотелось что-нибудь выпить до встречи с Моной.
Поежившись от цен, он заказал двойной виски. Обычно он предпочитал солодовый, но на этот раз пришлось удовлетвориться сортом попроще.
Он поднес стакан ко рту и сделал глоток. Несколько капель пролились на пиджак, точно на то место, где утром было пятно. Теперь будет другое.
Все, еду домой, подумал он, задыхаясь от презрения к самому себе. Поеду домой и лягу. Даже стакан не могу удержать, чтобы не облиться. Но в глубине души он понимал, что это всего лишь тщеславие. Тщеславие и нервы. Он очень нервничал перед встречей с Моной. Это, наверное, самая важная встреча с тех пор, как он сделал ей предложение.
А теперь он поставил себе целью отменить уже состоявшийся развод. А чего он хочет на самом деле?
Он вытер лацкан салфеткой, допил виски и заказал еще. Через десять минут ему надо идти.
Что он скажет Моне?
И что она ответит?
Он залпом опустошил стакан. И сразу почувствовал, как алкоголь ударил в голову. Он опять вспотел.
Ни до чего он не додумался.
В глубине души он надеялся, что Мона сама скажет спасительные слова.
Это же она захотела развода.
Пусть она и придумает, как вернуть все назад.
Он заплатил и вышел. Шел медленно, чтобы не прийти слишком рано.
И пока он ждал зеленого светофора на Валльгатан, решил для себя две вещи.
Во-первых, он должен поговорить с Моной о Линде. И во-вторых, он ждал ее совета, что делать с отцом. Мона хорошо его знает. Хотя они никогда не были близки, она хорошо разбиралась в таинственных и внезапных перепадах его настроения.
Забыл позвонить Кристине, вспомнил он, переходя улицу. А может, хотел забыть?
Когда он переходил канал по мосту, его обогнала машина с открытым верхом. Молодые люди охотились на девочек. Пьяный юнец орал что-то, перевесившись через борт машины.
Курт Валландер вдруг вспомнил, как ходил по этому мосту двадцать лет тому назад. Район выглядел так же. Он был тогда совсем молодым полицейским, и чаще всего патрулировал в паре с коллегой постарше. Они приходили на вокзал, чтобы проследить за порядком. Иногда выставляли какого-нибудь пьяницу или безбилетника. Насилия почти не случалось.
Того мира больше нет, подумал он.
Он исчез, утрачен навсегда.
Валландер вошел в здание вокзала. Здесь многое изменилось, но каменный пол был тот же. Как и скрежет вагонных тормозов.
И вдруг он увидел свою дочь.
Сначала ему показалось, что он обознался. С таким же успехом это могла быть девушка из конюшни Стена Видена. Но нет, это была Линда.
Она стояла рядом с угольно-черным парнем и покупала билет в автомате. Африканец был чуть не на полметра выше ее, с пышной кудрявой шевелюрой и в лиловом комбинезоне.
Валландер тут же спрятался за колонной, как будто был на задании. Негр что-то сказал, и Линда засмеялась.
Он подумал, что уже много лет не видел, как она смеется.
То, что он видел, привело его в отчаяние. Дочь для него недосягаема. Он не существует для нее, хотя стоит совсем рядом.
Моя семья, подумал он. Я стою на вокзале и шпионю за собственной дочкой. Моя жена тем временем уже, наверное, ждет в ресторане, и, может быть, нам удастся спокойно поговорить и не начать сразу же кричать друг на друга.
Глаза его наполнились слезами, контуры предметов стали расплываться. Он не плакал примерно столько же, сколько не видел смеющуюся Линду.
Линда со своим африканцем пошли к перрону. Он хотел броситься за ней, потянуть ее к себе.
Потом они скрылись из виду. И он, как истинный полицейский, стараясь остаться незамеченным, выскользнул на перрон, насквозь продуваемый ледяным ветром с пролива. Он видел, как они шли, взявшись за руки, и смеялись. Потом голубые двери вагона с шипением закрылись, и поезд отошел — то ли в Лунд, то ли в Ландскрону.