Убийца без лица

Бритта-Лена прослушала несколько записей различных языков мира и сказала, что это, наверное, был чешский или болгарский. Пятидесятидолларовую купюру, оставленную ими, тут же отправили в лабораторию.
Бьёрк собрал совещание в своем кабинете.
— Они появились через полгода, — сказал Курт Валландер. — Почему в том же маленьком отделении банка? Во-первых, они, без сомнения, живут где-то недалеко. Во-вторых, в тот раз они неплохо тут поживились. На этот раз им не повезло — мужчина, стоявший перед ними, не получал деньги, а вносил. Но это был тоже пожилой человек, как Юханнес Лёвгрен. Может быть, они считают, что все старики в крестьянской одежде постоянно снимают со своих счетов крупные суммы денег?
— Чехи, — вставил Бьёрк. — Или болгары.
— Это не стопроцентно, — предостерег Валландер. — Девушка могла ошибиться. Но внешне — вполне может быть.
Они еще четыре раза просматривали видеозапись, выбирая, какие кадры увеличить и размножить.
— Проверим всех восточноевропейцев в городе и окрестностях, — решил Бьёрк. — Это неприятно, пойдут разговоры о дискриминации — ну и пусть, в конце-то концов. Где-то же эти убийцы должны находиться. Я позвоню начальникам полиции и в Мальмё, и в Кристианстад, пусть подскажут, что мы можем сделать на уровне губернии.
— И пусть всем патрулям покажут эту пленку, — добавил Ханссон.
Перед глазами у Валландера вновь возникла картина жуткой бойни в Ленарпе.
— После того, что они устроили, их надо считать особо опасными, — сказал он.
— Если это они, — уточнил Бьёрк, — а этого мы пока не знаем.
— Конечно, если это они, — согласился Курт Валландер — Но все равно осторожность не помешает.
— А теперь полный вперед, — сказал Бьёрк. — Все второстепенные дела подождут. Курт ведет расследование и распределяет обязанности. Я позвоню прокурору, порадую, что наконец-то что-то происходит.
Но ничего не произошло.
Несмотря на то что вся полиция не особенно большого города была на ногах, подозреваемые бесследно исчезли.
Прошли вторник и среда. Из Кристианстада и Мальмё сообщили, что подключаются к поиску. Видеофильм скопировали и распространили по полицейским округам. Валландер до последнего сомневался, стоит ли публиковать фотографии в газетах. Он боялся, что убийцы станут еще осторожнее, если узнают, что их ищут. Но Рюдберг был с ним не согласен.
— Подожди несколько дней, а потом публикуй, — сказал он. — Лис надо выгонять из нор.
Он долго рассматривал снимки, принесенные Валландером.
— Нет такого понятия — Лицо Убийцы, — медленно проговорил он. — Ломброзо ошибался. Вообразить можно что угодно — профиль, линию роста волос, прикус. Но все окажется другим.
Во вторник 24 июля было очень ветрено. По небу мчались рваные облака, и порывы ветра иногда достигали штормовой силы. Валландер проснулся на рассвете и долго вслушивался в вой ветра за окном. Потом встал на весы в ванной и обнаружил, что сбросил еще килограмм. Это настолько ободрило его, что он собрался без обычного в последнее время отвращения и поехал в полицию.
«Крах этого расследования станет моим личным поражением, — думал он. — Я гоняю сотрудников — в хвост и в гриву, а в результате вокруг нас пустота».
Но где-то же они есть, подумал он с яростью.
В приемной он обменялся несколькими словами с Эббой. У нее на столе около коммутатора стояла старинная музыкальная шкатулка.
— Неужели еще есть такие? — спросил он. — Где ты это нашла?
— На развале. На ярмарке в Шёбу. Среди барахла иногда попадается что-то стоящее.
Валландер улыбнулся и пошел дальше. По пути он заглянул к Мартинссону и Ханссону и попросил их зайти.
У тех по-прежнему никаких следов Люсии и Черепа не было.
— Еще два дня. Если мы не найдем их до четверга, устроим пресс-конференцию и опубликуем фотографии.
— По-моему, это надо сделать уже сейчас, — сказал Ханссон.
Валландер не ответил.
Они разложили карту. Мартинссон должен был объехать кемпинги в округе, где те вполне могли скрываться.
— Маленькие гостиницы, — подсказал Валландер.
 
— Частные комнаты. Их же сдают на лето.
— Раньше было легче, — сказал Мартинссон. — Раньше в отпуске народ ложился и лежал. Если и шевелился, то редко. А теперь только и делают, что мотаются туда-сюда.
Ханссон должен был заняться строительными фирмами, про которые было известно, что они втихую привлекают рабочую силу из восточноевропейских стран, чтобы не платить налоги.
Валландер поехал на клубничные плантации. Нельзя исключать возможность, что эти двое скрываются у какого-нибудь крупного фермера.
Но все было безрезультатно.
— Нашел алжирского слесаря, — доложил Ханссон, — двух курдов-каменщиков и бесчисленное количество польских чернорабочих. У меня есть сильное желание написать рапорт Бьёрку. Не виси на нас чертово убийство, самое бы время заняться этим бардаком. Эти ребята получают зарплату, как школьники, подрабатывающие в свободное от занятий время. Никаких страховок, понятно. Если что случится, хозяин скажет, что понятия не имеет, как они проникли на стройку.
У Мартинссона улов был не богаче.
— Обнаружил лысого болгарина, — сообщил он. — Если очень захотеть, можно предположить, что это Череп. Но он работает врачом в Мариестаде и может предъявить алиби одной левой.
В кабинете стало душно. Курт Валландер поднялся и открыл окно. Внезапно он вспомнил музыкальную шкатулку. Хоть Эбба ее и не заводила, какой-то шарманочный мотивчик целый день крутился у него в голове.
— Ярмарки, — сказал он. — Мы должны проверить ярмарки. Где у нас ближайшая ярмарка?
Оба были в курсе. В Чивике.
— Сегодня начинается, завтра заканчивается, — сказал Ханссон.
— Завтра поеду туда, — решил Валландер.
— Один не справишься, — предостерег Ханссон, — там большая ярмарка.
— Я могу поехать с тобой, — предложил Мартинссон.
Вид у Ханссона был довольный. Наверное, завтра бега, подумал про себя Валландер, и Ханссон рад, что ехать не ему.
Они попрощались и разошлись. Валландер задержался, чтобы разобрать кучу записок с номерами телефонов. Он кое-как рассортировал их и поднялся. Можно было идти. Вдруг он заметил на полу бумажку, которую, очевидно, нечаянно смахнул со стола. Он нагнулся и увидел, что его просит позвонить директор одного из лагерей беженцев.
Он набрал номер. Ждал долго и хотел уже повесить трубку, как вдруг услышал ответ.
— Говорит Валландер из полиции Истада. Мне нужен человек по фамилии Модин.
— Это я.
— Вы мне звонили?
— Мне кажется, у меня есть для вас важные новости.
Валландер затаил дыхание.
— Насчет тех двоих, что вы ищете. Я сегодня вернулся из отпуска и увидел на столе их фотографии. Я их знаю. Они жили у нас в лагере.
— Сейчас приеду, — сказал Валландер. — Дождитесь меня.
Лагерь располагался в бывшей усадьбе священника недалеко от Скурупа. Валландер доехал туда за девятнадцать минут. Это было временное пристанище для беженцев на случай, когда переполнены другие лагеря.
Директор лагеря Модин был человеком лет шестидесяти, небольшого роста. Он стоял в саду и издалека наблюдал, как Валландер преодолевает повороты не снижая скорости.
— Сейчас у нас пусто, — объяснил Модин, — но на той неделе должна прибыть группа румын.
Они зашли в маленький кабинет.
— Рассказывайте сначала, — попросил Курт Валландер.
— Они жили у нас с декабря прошлого года до февраля, — сказал Модин, пошуршав бумажками. — Потом их перевели в Мальмё. В Цельсиусгорден, если быть точным.
Модин показал на фотографию Черепа.
— Его зовут Лотар Кравчук. Он гражданин Чехословакии и просит политического убежища. Уверяет, что подвергается преследованию потому, что принадлежит к этническому меньшинству.
— Этническое меньшинство в Чехословакии?
— Он считает себя цыганом.
— Как это — считает?
Модин пожал плечами.
— По-моему, никакой он не цыган, — сказал он. — Просто беженцы, у которых нет других аргументов, чтобы получить убежище, быстро соображают, что проще всего выдавать себя за цыган.