Дарксфорд

У Вики кольнуло под сердцем. Неужели, она читает все, что они пишут? Вряд ли директриса с ее манией к тотальному контролю каждого действия ученика не позаботилась о том, чтобы не отслеживать сообщения, которые ребята отправляют родителям.
Хотя какой смысл, если она все равно не может на них повлиять? Цензура хороша, если можно выбирать, какое сообщение пропускать, а какое нет, иначе она не имеет смысла. Что будет делать Агния Михайловна, если узнает, какие гадости про нее напишет матери Ангелина? Отругает ее? Накажет? Это сразу даст всем понять, что их сообщения читают, и ребята будут писать все иносказательно. Так, что родные поймут, а другой человек нет.
Или все-таки администрация имеет возможность фильтровать то, что ребята пишут родителям?
Вика напечатала:
«ПАП?»
Сидевшая за соседним столом Белка вдруг встрепенулась и уставилась в стену, словно к чему-то прислушивалась. Она поморщилась, как будто услышала что-то неприятное, и повернулась к Вике:
– Пойдем выйдем, на пять минут. Вопрос есть.
Вика с сомнением посмотрела на экран. Ответа пока не было.
– Это так срочно?
– Да. Очень, – Белка, похоже, была уверена в том, что говорила.
Вика вздохнула и вышла в коридор. Следом за ней выскочила Белка, подхватила ее под руку и стремительно потащила в сторону женского туалета.
Как только они оказались внутри, она включила воду во всех кранах и повернулась к Вике:
– Что произошло незадолго до твоего приезда в Даксфорд?
– Не понимаю, зачем тебе это, – Вика покосилась на хлещущую в раковине воду. – И что это за цирк?
– Это мешает прослушке. И если я спрашиваю, значит, это важно. Какая паника может быть в администрации из-за того, что они не успели обновить какой-то твой профиль? Это очень важно. Что такого произошло перед отъездом сюда?
– Я… я не понимаю… ну у меня мама заболела, и ее забрали в клинику… неврологическую…
– Так. А с чего это вдруг сейчас взволновало директрису?
И в этот момент Вика поняла. Всему виной ее вопрос в мессенджере о том, выписали ли маму.
Они не знали, что ей ответить.
Она переписывалась не с отцом, а с кем-то еще, у кого было досье на нее. Только его не успели вовремя обновить.
Вике стало плохо от понимания масштаба обмана. У нее закружилась голова, и она, прижав к вискам пальцы, медленно сползла по двери туалетной кабинки и села на пол.
– Что? Что ты поняла? – прошипела Белка, теребя ее за рукав.
– Это все большой обман. Никакого чата с родителями нет. Я спросила у отца, как мама, и он сморозил какой-то бред. Я удивилась и переспросила. Вот что привело к панике… Ты понимаешь, что это значит?
Белка медленно села рядом:
– Так я и думала. Это было бы страшной ошибкой – дать нам общаться с внешним миром. Теперь все встало на свои места.
Вика ее не слушала. Она продолжила размышлять вслух:
– Приказ о зачислении от июля. Это не ошибка. Не документ задним числом. Они собирали досье давно, раз не успели его обновить. Отец знал, что отправит меня сюда даже до того, как мама заболела. Но как? Почему? Зачем ему это?
– Ты еще не поняла? Не держи зла на отца. У него не было выбора. От него здесь ничего не зависит. А что случилось с мамой?
– Она… сошла с ума. Отец сказал, что врачи не нашли причину, но я уже не знаю, можно ли ему верить.
– Здесь никому нельзя верить. Никому. Сошла с ума, говоришь? Ну… ну.
– Ты что-то знаешь? Погоди, а как ты вообще узнала, что там обсуждают в администрации про мой профиль?
– У меня свои каналы. Не хочешь, не верь. Я поняла все, что хотела. В благодарность за это поделилась информацией в ответ. Твое дело, что с ней делать. Пошли, сейчас нас хватятся. И не подавай вида, что ты что-то такое поняла. Заверши диалог в мессенджере так, чтобы они ничего не заподозрили.
Белка поднялась и протянула Вике руку.
Вика оперлась на нее и встала:
– Почему? Что такого они сделают, если поймут, что я знаю? Выпорют перед всем классом? За что?
Белка обернулась и ответила с напряженным и даже немного испуганным выражением лица:
 
– Я не знаю. И очень боюсь узнать.
– А тогда какого хрена ты сама ничего не рассказываешь? Все время какие-то тайны. Мы же в одной лодке.
– Если бы я была на месте администрации, то обязательно внедрила бы в число учеников пару своих шпионов. Так что еще раз повторю – никому не верь. Даже мне. Все, теперь тишина.
Белка выключила воду и вышла из туалета.
Когда Вика вернулась в класс, ее уже ждал на экране ответ:
«Нет, маму пока не выписали. Но я уверен, что она по тебе скучает».
Понятно. Пока ее не было, где-то раздобыли информацию, обновили профиль и теперь человек, набирающий ей ответы, в курсе всей ситуации в ее семье. Интересно, они позвонили отцу и узнали все от него, или у них свои каналы?
Вика пересилила себя и напечатала в ответ:
– Ясно, спасибо. Передавай ей привет, если увидишь.
Она закрыла мессенджер. Внутри была пустота. Думать вообще ни о чем не хотелось. На нее накатила полная апатия и равнодушие. Где-то в глубине она понимала, что это стресс и с таким настроением нужно что-то делать, но у нее не было сил бороться.
Вика так и просидела, как кукла, до конца всех пар. Равнодушно пошла на обед, набрала себе в тарелку какой-то еды, особо не задумываясь над выбором, села за привычный столик и медленно стала ковырять вилкой гарнир. Аппетита не было вообще.
– Эй, мать, ты чего? Сама не своя. Случилось что? – Аркадий постарался заглянуть ей в глаза, но Вика тупо смотрела на стол, и сделать это было непросто.
В другое время такое внимание с его стороны подняло бы ей настроение на весь день. Но только не сегодня.
– Нет, ничего. Просто… тяжело осознавать несовершенство бытия, – попыталась отшутиться она.
– Врешь. Ну ладно, не буду пытать. Слушай, а ты с этой… из токсиков, самой безбашенной… Белкой же общаешься? Хотел бы с ней парой слов перекинуться. Можешь помочь? А то она на наших так агрессивно реагирует, что сразу посылает.
Ах вот она ему зачем была нужна. С Белкой свести. Ну уж нет. Пусть сам подкат ищет. Вика просто сделала вид, что не слышала его просьбы.
В номере Нина опять привычно попыталась обсудить с ней день, но Вика упала на кровать и демонстративно накрыла голову подушкой. Хотелось послать весь мир подальше. Сразу оптом и поименно каждого.
Видимо, стресс взял свое, и она не заметила, как заснула. Разбудил ее страшный удар грома.
Вика вскочила с кровати и не сразу поняла, где она и что происходит. Вокруг было темно. Тут молния сверкнула еще раз и на мгновение осветила комнату. Вика вздрогнула: Нина тоже проснулась и сидела на кровати с испуганными глазами. Волосы ее были растрепаны, и во время вспышки молнии общий вид был настолько безумным, что на Вику нахлынуло дежавю: в то роковое утро, когда весь ее мир рухнул, у матери было похожее выражение лица.
Опять громыхнуло. За окном бесновался шквальный ветер. Во время стробоскопических вспышек молнии было видно, что деревья гнулись до самой земли. Тут же начался сильный ливень и скрыл мутной стеной весь пейзаж.
– Не думала, что в сентябре такие грозы бывают, – прошептала Нина. – Тебе не страшно?
– Не от погоды. Гром и молнии пугают собак, кошек и детей. Это глупо. Бояться нужно только людей, – ответила Вика, легла обратно и снова накрылась подушкой.
Нина, очевидно, так и не смогла заснуть, потому что утром была похожа на зомби – с трудом встала по сигналу своего будильника и двигалась замедленно, как будто плавала в густом желе. Вика же, наоборот, на удивление была свежа и бодра. Вчерашняя апатия сменилась здоровым пофигизмом. В конце концов, ее жизни ничего не угрожало. Она в безопасности, сыта, с крышей над головой. Ну да, ее пинком выкинули из зоны комфорта, но, нужно признать, что, несмотря на жестокие ограничения, в Дарксфорде можно было жить. Главное – не выпендриваться и играть по правилам. Притворяться пай-девочкой, и все будет хорошо.