Ты родишь мне после развода (СИ)

– Отпусти! Я буду кричать!
– Кричи, – выдыхает он. – Здесь тебя никто не услышит.
Он тяжело поднимается, держа меня за шею, как куклу. Делает несколько шагов, волоча за собой. Затем подхватывает на руки, сообразив, что так будет быстрее, доходит до «ягуара» и зашвыривает в салон.
– Не дергайся! – зло предупреждает он, садясь за руль. – Сбежишь, к утру замерзнешь насмерть, прежде чем куда-то выйдешь. Мы в глухом лесу.
– Куда тогда едем? – выкрикиваю я со злости.
– В загородный дом. Мне нельзя оставаться в городе.
Он заводит машину и трогает с места, пока я скриплю зубами.
– Впрочем, – замечает он, когда машина спустя два поворота подъезжает к дому, – я мог тебя и не догонять. Сама бы вышла к моему дому и здесь спряталась. Меньше возни.
Я смотрю на деревенский домик. Неплохой, сложенный из бревен, с мансардой и крыльцом. Просто симпатичный дом на отшибе.
– Он в самом деле ваш? – спрашиваю я. – Зачем мы здесь?..
– Мой, – Яров ведет меня к крыльцу, заперев машину, проигнорировав последний вопрос.
  
Глава 7
 
Я поднимаюсь по скрипучим ступенькам. Оглядываюсь. Неподалеку водоем или речка – пахнет водой. Кругом сосновый лес. Я надеялась, это поселок… Нога болит адски, доводя меня до отчаяния – как мне теперь пытаться сбежать? Я трех шагов не пробегу!
Он отпирает дверь, и я убеждаюсь, что дом вправду его. Жаль. Если бы мы заняли чужой – был бы шанс, что сюда заявятся хозяева.
– Я не хочу туда идти! – начинаю упираться, но Яров силой заталкивает меня в проем, и включает свет.
Я отступаю, наблюдая, как он входит и запирает дверь.
Полоснув по мне взглядом, проходит из крошечной прихожей в зал. Несмело иду следом, прихрамывая. Дверь он все равно запер. Это что-то вроде гостиной, с диваном, накрытым пушистым пледом, невысоким столом на квадратных мощных ножках, парой кресел и камином, который Яров и пытался сейчас растопить. Припал перед камином и дует на щепки, но только разгонял дым.
Я осмотрела окна: ставни закрыты снаружи. Не выберешься.
Кашлянула от дыма, хотя пахло приятно. Наконец, огонь разгорается и появляется тяга. Он встает, неосознанно поежившись, и я понимаю, что ему тоже холодно после ночного променада по лесу.
Лодыжка напоминает о себе, и я добредаю до дивана. Сажусь на него с опаской – неуютно располагаться с удобствами под взглядом Ярова, но боль сильнее меня. С удовольствием утопаю в мягких подушках и вытягиваю ногу.
Он замечает смесь боли и наслаждения на моем лице:
– Ногу потянула?
– Немного, – смущаюсь я.
– Не нужно было убегать.
Он присаживается на корточки, чтобы подбросить дрова в камин. Кормит огонь осторожно, со знанием дела. В бабушкином доме тоже был камин, его сложил дед.
Я набрасываю плед на ноги, становится теплее, и я пригреваюсь. Сегодня было столько потрясений… Расслабляться рано, но я впервые за день ощущаю, насколько на самом деле устала. Веки становятся тяжелыми.
Ощущаю его шаги и наблюдаю сквозь ресницы. Яров закончил с камином. Снимает пиджак. Я замечаю красное пятно на сорочке – чуть пониже подмышки. Повернувшись боком, он пытается поднять руку и посмотреть, но ему это не удается.
Не только я потянула ногу. Его, видимо, успели задеть в драке.
Яров расстегивает рубашку.
– Все равно не спишь, – бросает он. – Нагрей воды.
Я привстаю, вопросительно глядя на него.
– А где посуда? Чайник или кастрюля? – вздыхаю я, опустив ноги на теплый пол. Переносить вес на травмированную ногу не хочется. – Аптечка есть?
– Посмотри на кухне.
Он немногословный. И не боится отпускать одну. Подумав, что там я могу разжиться ножом или чем-то полезным, поднимаюсь и хромаю на кухню. Не все так и плохо. Во всех отношениях. Нога держится молодцом. Яров на набрасывается, задирая юбку. Ему вообще не до меня, судя по окровавленной сорочке.
Кухня здесь маленькая. К плите присоединен газовый баллон. Я таким пользоваться не умею, и ежусь, прежде чем включить. Но огонь разгорается легко, а плита вполне современная, хоть и не дорогая. Чайник стоит тут же. Ищу воду и обнаруживаю ее в большой фляге. Наливаю полный, плюс ставлю на соседнюю конфорку еще полкастрюли с водой.
 
Пока закипает, обшариваю шкафы.
Посуды немного, но вся вполне приличная. Набор стаканов, например, такой же, как у меня. Я его в супермаркете покупала. Есть небольшой запас продуктов: макароны, хорошие, итальянские, чай, кофе, сахар, соль. В верхнем шкафу нахожу консервы: несколько банок тушенки, горошек и овощной салат.
Проверяю даты.
Видно, что дом навещают, регулярно проводят ревизию и вообще следят. Интересно. Аккуратно закрываю шкаф. Ножей, как, впрочем, и ложек с вилками, я не нашла.
– Все проверила?
Оборачиваюсь. Яров в расстегнутой рубашке стоит в проходе. Подмышкой держит какую-то тряпку, чтобы не капало на пол. Глаза спокойные – значит, несерьезная рана.
– Я аптечку искала.
– Аптечка в машине, – говорит он. – На кухне не ищи. Ты поставила воду?
Я киваю на закипающую воду.
– Уже скоро закипит.
– Нужно, чтобы хорошо прокипела. Шить умеешь?
Я поднимаю брови.
– Вы шутите? Не умею!
– Никогда не зашивала курицу перед запеканием?
– Попали в точку.
Как раз курицу никогда не зашивала. Какая гадость. По моему мнению, в рецепте не должно быть ниток.
– Значит, придется справляться самому, – резюмирует он.
Мне неловко смотреть на него, полуголого, и я смотрю на кипящую воду. Пусть сам занимается медицинскими делами. У меня нервы слабые.
Кошусь, как он, сняв рубашку, промывает рану. Сам возится с ней, я стараюсь не смотреть на подробности.
– Как вас так? – бормочу я.
– Зацепило в стычке, – он поджимает губы, всем видом показывая, что не настроен болтать.
Возможно, даже меня считает виноватой.
Или ему просто больно, потому голос такой сухой, а лицо – закрытое.
– Вам помочь? – все же спрашиваю я.
Наверное, чувствую некоторую вину. Мне он не нравится, но Яров отбил меня у тех людей. Как относится к Ярову, я пока не решила, но они точно ничего хорошего бы не сделали.
– Попробуй.
Я подхожу, и он вручает мне бинт в стерильной упаковке.
– Я закончил, нужно только прикрыть рану. Мне бинтовать неудобно.
Я вздыхаю, прикрываю рану стерильной салфеткой и начинаю бинтовать. Тут он прав – справиться с поврежденным боком ему было бы трудно. Бинтую вокруг торса, укладываю плотные витки. Он так близко, что я ощущаю дыхание на виске, от которого слегка колышутся волосы. Когда Яров задерживает дыхание, понимаю, что ему больно и бинтую помягче.
– Хватит, – он отстраняется, и я заканчиваю.
Он с трудом поднимает, после обработки рана разболелась сильнее, бережет бок.
Яров роется в шкафу и достает из неказистого предмета мебели – ненового и скрипучего, вполне приличную сорочку. У него тут и запас одежды припрятан.
Поморщившись, надевает.
– Итак, наши дальнейшие планы, – негромко говорит он. – Приготовь ужин.
– Что? – не понимаю я, ожидая чего-то более глобального.
Он привез меня сюда из-за того, что домработницы нет?
– Приготовь ужин, – он оглядывается и смотрит в упор. – Я голоден. Если не хочешь, чтобы я сожрал тебя. Продукты на кухне.
– Я видела, – бормочу я.
– Потом расскажешь все, о чем забыла рассказать до этого. Если не хочешь, чтобы я снова тебя допрашивал, сделай это добровольно.
– Я ничего не утаила…
– Не сомневаюсь.
Вздыхаю и хромаю на кухню. Он не сказал, что готовить, так что я снова распахиваю шкаф и достаю, что проще – банка тушенки и макароны.
Ставлю кастрюлю воды.
Яров появляется за спиной. Надеюсь, после ужина ему не придут дурацкие мысли… Ах да, он ранен. Повезло.
– Мне нужно разобраться, кто меня заказал, – говорит он. – Ты мне в этом поможешь. После отпущу. Справедливо?
Не очень-то.