Ваше Сиятельство 5 (СИ)
— Не повредит. Древняя история — это отдельно, а вот тайны древних виман отдельно, — заверил я. — Конечно, темы пересекаются. Но то, что должно остаться тайным, до поры до времени останется лишь в моей голове.
— Хорошо. Тогда передай мне его обращение и соответствующие документы. Я решу этот вопрос очень быстро. И вообще, это не вопрос. Вот украденные пластины — это вопрос! — Ковалевский повернулся к терминалу и надел на голову управляющий обруч.
— Я обязательно что-то придумаю, — сказал я, наблюдая, как Ольга Борисовна заносит в рубку поднос с ранним завтраком — ведь на часах было только начало седьмого.
Она поставила на столик передо мной чай, вазочку с вареньем и две тарелки: одну с расстегаями, другую с бутербродами. Как же приятно, когда тебе прислуживает княгиня!
— Ты, наверное, себя богом сейчас возомнил, если я тебе чай подаю, — сказала Ковалевская, словно прочитав мои мысли.
— Да, — тихо признался я, а она, видя, что отец пока сидит спиной к нам, поцеловала меня в губы.
После чая я поднялся наверх в комнату отдыха. На «Орионе» их было две плюс еще рабочий кабинет князя, который располагался на самом верху и имел небольшой балкон. Комнаты в «Орионе» или каюты, как правильнее называть, небольшие, но уютные, оборудованные с совершенным удобством. Ольга поднялась со мной, якобы для того, чтобы помочь устроиться на отдых. Но что она там мне могла показать? Как пользоваться диваном или как положить под голову подушку — это я все умел и без княжеских подсказок. Может быть поэтому, ввиду моей достаточной осведомленности, мы сразу перешили к более интересному нам двоим: она захватила в плен мои губы своими, а я прижал ее к себе, сжав ее ягодицы и чувствуя, что еще немного и лопнут мои джаны.
— Может запереть дверь? — сказала она, потираясь о меня.
Оказывается, Ковалевская, тоже может быть сумасшедшей. Я бы многое отдал, чтобы сейчас по-настоящему уединиться с ней, но на палубу ниже был ее отец, который в любой момент мог подняться сюда, и запертая дверь ему могла бы очень не понравиться. Наверное, князь догадывался о наших отношениях с Ольгой, только это не значит, что мы должны совсем терять голову и испытывать его терпение.
— Надеюсь в лагере у нас будет для этого время и возможности, — шепнул я Ольге.
— Я тебя люблю, — сказала она, и мы снова слились в поцелуе. — Все, ложись, поспи. Тебе нужно. Сегодня у нас непростой день, он очень важен не только для нас двоих.
Я отпустил ее, очередной раз убеждаясь, что люблю эту девушку больше всех на свете и сделаю все возможное, чтобы она стала моей женой. Уже присев на диван, я задержал ее руку и сказал:
— Давай поженимся?
Наверное, более неожиданного предложения я не делал ни разу за множество своих жизней. Оно было, мягко говоря, неторжественное, неоригинальное, не… — и еще много, много «не». Я это сказал так обыденно, словно предлагая ей, княгине, просто выйти, подышать свежим воздухом.
На что она мне ответила:
— Давай. Но только в конце лета или осенью, как утрясем все дела с дальнейшим обучением и займем свои места в «Сириусе». И вообще мы об этом уже говорили.
— Мне нравится об этом говорить. А ты… — я пристально смотрел в ее синие глаза.
— Что «я»? — не выдержала княгиня.
— Ты, Ольга Борисовна, дама очень мудрая, — признал я, и дело было вовсе не в ее рассуждениях о грядущих планах, а в том, что мне захотелось именно сейчас подчеркнуть одно из многих ее достоинств. Ведь я знал, что Ольга не только умнее всех в нашем классе, но еще она наделена истинной мудростью, которая лежит за границами всяких логических построений ума — она попросту знает, как лучше поступить в той или иной жизненной ситуации. Знает без всяких рассуждений.
Когда Ольга ушла, я долго не мог уснуть, думая о ней. Конечно, я мог бы отодвинуть эти мысли в сторону, но я не хотел этого делать. Я хотел погрузиться в них словно в теплое волшебство, которое радует сердце.
Княгиня разбудила меня полдесятого и сообщила:
— Саш, подлетаем. Папа говорит, минут через двадцать будем на месте.
Я мигом встал и поспешил в санузел, чтобы смыть с лица остатки сна и привести себя в порядок. Борис Егорович, разумеется, не говорил, где находится база «Сириуса». Место, куда мы летели, по понятным причинам держалось в секрете. Но если учесть, что вимана князя со средней скоростью 570 километров в час летела почти точно на восток примерно три часа сорок минут, то от мы преодолели более двух тысяч километров и точка посадки находилась где-то восточнее Тюмени. Места там болотистые, насколько я знал из прошлой жизни, хотя в этом мире климат что в Подмосковье, что в Западной Сибири теплее и мягче, а значит могут быть свои нюансы. Надеюсь, нас помимо тайги и болот не встретят тучи комаров. Вот здесь мне вспомнился простенький магический шаблон, который я создал когда-то от этой напасти много жизней назад. Назывался он «Кыш!». Извлечь его из памяти и адаптировать к нынешнему миру не составляло труда.
Когда я спустился в рубку, «Орион» снизился примерно до двух километров и шел по-прежнему на восток, немного забирая на север на скорости 350 километров в час. Внизу проплывала тайга, иногда разрываемая зеркальной гладью озер, впереди слева вставал скалистый кряж, от которого отходила цепь холмов.
— Имейте в виду, обычная связь здесь не работает. И эйхосы вам придется сдать, — предупредил Ковалевский. — Первым делом мы пойдем в штаб. Там вы принесете клятву о неразглашении и подпишите соответствующие документы — таковы правила для новоприбывших. И еще, здесь пешком нам придется много походить. Посадочная площадка рядом с полигоном, а до штаба не менее двух километров. Хотя, Буевский может подать нам какой-нибудь транспорт, если у него есть что-то свободное.
— Пап, мы не нежные. Ну, ты же знаешь, — сказала Ольга, тихонько прижимаясь ко мне.
— Знаю, но лишний раз убедиться не помешает, — Ковалевский переложил штурвал левее, полагаясь на понятные только ему ориентиры.
Вскоре под нами проплыла цепь холмов, впереди показалась вышка с крупными шарами эрминговых концентраторов, рядом в сети проводов распределительная станция. Дальше виднелся ряд зданий двух и трехэтажных, ангары или какие-то склады, левее довольно обширный палаточный городок. Но не это сейчас привлекло мое внимание, а сверкающий на солнце сталью и бронзой летающий крейсер. Выпустив опоры, он стоял на краю посадочной площадки — настоящий гигант на фоне гражданских виман.
— Крейсер проекта «Атлантик 12», постройки 4 344 года, — привстав с дивана, сказал я. — Таких всего три на всю империю. Скорее всего это «Ахилл» или «Победитель».
— Верно, это «Ахилл», — с довольной улыбкой подтвердил князь. — Огневая мощь близка к линкору «Мурманск». Представляешь, Саш, в какую силу он превратиться, если на него поставить твои эрминговые преобразователи, разумеется, в синхронной связке?
— Так мы их поставим, Борис Егорович. Обязательно поставим! — заверил я, и дальше из меня так и вырвались слова прежнего Елецкого: — Я никогда не был на летающем крейсере. Только на корвете один раз с отцом.
— Намек понял, — рассмеялся князь. — Вместе с Ольгой там побываете сегодня или завтра.
Княжеский «Орион» закладывал вираж, заходя с запада на посадочную площадку, и только сейчас я заметил, что за «Ахиллом» притаилось две боевых виманы поменьше: длинные, остроносые, со сдвоенными трубами ракетных установок — новые модели быстроходных корветов.
— Сергей Семенович, мы прибыли. Садимся, — сказал Ковалевский в эйхос. — Если транспорт свободный есть, высылай. Жалко мне вовсе не ноги, а время. В том числе и время самого Александра Петровича Елецкого.
Наверное, спиной почувствовав мое недоумение, князь повернулся и пояснил:
— Сань, а что тебя удивляет? Ты здесь — птица важная. Поэтому, пусть сразу начинают с соответствующего уважения. И если царевич позволит, то тебе пояснят почему ты такая важная птица. Дело не только в твоих магических способностях. Но более говорить не смею — здесь на все воля Дениса Филофеевича. Служим мы Отечеству, но под его высочайшим началом.