Танцующий в темноте (ЛП)

Он вдыхает, и с моих губ срывается порыв воздуха.
Его взгляд скользит вниз, отслеживая движение.
Его рот так близко. Кожа такая теплая. Я даже не осознаю, что наклоняюсь к его губам, пока крепкая хватка не оказывается на моей челюсти, моя шея запрокидывается назад, останавливая меня от приближения. Пульс учащается. Теперь, когда мои глаза устремлены к потолку, я едва могу опустить взгляд достаточно, чтобы увидеть его.
Он отталкивает меня на сантиметр назад, пока голова не касается стены, затем опускает ладонь мне на горло, мимо шарфа, его глаза следят за каждым движением. Когда его рука опускается ниже, едва касаясь изгиба моей груди и задерживаясь чуть ниже пупка, мурашки пробегают от низа моего живота к сердцевине.
Позади него раздается слабое — тик-так.
Мгновение Адам не двигается.
В глазах вспыхивает смятение. Сухожилие на шее напрягается. И взгляд возвращается к моему. Он мрачнеет, когда замечает, что я пристально смотрю на него.
Кровь проносится сквозь меня, как гигантская волна.
— Я не хочу тебя. — прерывистый шепот срывается с моих губ в последней, бесполезной мольбе, и в тот же момент я раздвигаю ноги еще шире, приглашая его войти.
Его плечи напрягаются под моей хваткой. Я наблюдаю, как он двигает челюстью взад-вперед. Я бы отдала все, чтобы заглянуть в его разум прямо сейчас, почувствовать его следующий шаг. Но в течение нескольких секунд он не одаривает меня ничем, кроме ледяного взгляда.
Затем его сильная рука оказывается под моими стрингами, и электрический жар пробуждается к жизни прямо на клиторе.
О, боже.
Мой лоб опускается к его плечу, когда удовольствие прокатывает по мне, но его свободная рука хватает меня за волосы и заставляет снова посмотреть ему в глаза.
— Я сказал, — хрипит он, его длинные пальцы скользят полностью внутрь меня, — смотри на меня.
И я так и делаю. С каждым медленным покачиванием, каждым дразнящим погружением, каждым восхитительным трением его большого пальца о мой клитор я смотрю на него. Адам Мэтьюзз. Мои губы приоткрываются, и я позволяю своим стонам заполнить пространство между нашими губами. Его глаза становятся чуть темнее, его собственное дыхание сбивается, когда он умело работает пальцами быстрее, жестче.
Черт.
Это приятно. Волны удовольствия сотрясают меня с каждым плавным движением, и я уже так близко. Я чувствую это в воздухе между нашими телами — мою влажность, его жар, наше дыхание.
— Тридцать секунд.
Мои прерывистые стоны заглушают голос Райфа.
Я терзаюсь о пальцы Адама, преследуя свое освобождение, но сильная хватка соскальзывает с волос к моей заднице, останавливая меня. Я прищуриваю глаза и рычу, и, клянусь, вижу, как подергиваются его губы. Удерживая мои бедра сомкнутыми, неподвижными, между стеной и его телом, он обхватывает мои ноги вокруг себя, так что я полностью раскрываюсь, затем вводит свои пальцы глубже.
Я задыхаюсь, моя челюсть отвисает, и кожа горит, когда горячие покалывания вспыхивают внутри меня.
— О, боже…
Он работает рукой сильнее, преследуя что-то, о существовании чего я даже не подозревала, и мои внутренности сжимаются, когда оргазм пронзает меня с такой силой, что все тело сотрясается. Удовольствие поднимается вверх по моей сердцевине, затем расходится рябью между бедер, заставляя меня затаить дыхание, пока это продолжается и продолжается. Я прикусываю губу, когда последний стон вырывается из горла, и мои ноги сжимаются вокруг него.
— Пять секунд.
Последний спазм распространяется от внутренней поверхности бедер до пальцев ног. Мои глаза закрыты, мышцы расслаблены, когда Адам опускает меня вниз по своему твердому телу.
Он удерживает меня в вертикальном положении одной сильной рукой, и я ошеломленно наблюдаю, как он оглядывается через плечо на Райфа.
Райф пожимает плечами и тянется за бумагами на конце своего стола.
— Я закончу это к концу ночи.
— Каждый человек — луна, и у него есть темная сторона которые он никогда никому не показывает.
 
— Марк Твен
Мои шаги длинные, плечи напряжены, когда я спускаюсь по лестнице в подвал. Я прохожу мимо закрытой двери в свой… офис… и продолжаю идти по темному коридору, пока не добираюсь до операторской.
Дверь открывается прежде, чем я подхожу к ней. Обри сегодня в форме.
Она сидит за столом, панели управления в пределах досягаемости. Ее брови нахмурены, зеленые глаза перебегают с широкого дисплея мониторов на меня.
— Хозяин.
Похоже, она удивлена, увидев меня.
Я редко захожу в операторскую. Но мне нужна служанка, и Обри — единственная секретарша, которой я доверяю настолько, чтобы сохранить это в тайне. Точнее, чтобы скрыть это от Райфа.
— Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала для меня.
— Конечно.
Ее взгляд опускается на мои брюки, где я чувствую, как твердый член натягивает материал. Она быстро отводит глаза, и действительно выглядит сбитой с толку. Конечно, девушка не в первый раз видит стояк, но это первый раз, когда она видит его у меня.
Она переживет это. Так же, как и мне придется.
— Через сколько Феликс освободит тебя от твоей смены?
Она смотрит на время на одном из мониторов.
— Двадцать минут.
Я киваю.
— Я прикрою тебя. Достань мне все файлы, которые у нас есть на Эмми Хайленд.
Она отодвигает стул и встает.
— Сейчас же.
Она начинает обходить меня, затем останавливается, оглядывается.
— Хозяин, если позволите… Райф просто пытается достучаться до вас. Это то, чего он хочет.
Я издаю вздох сухого веселья, мой пристальный взгляд прищуривается к мониторам передо мной, когда некая миниатюрная девушка с длинными черными волосами порхает по одному из экранов. Честно говоря, Райф сейчас не моя забота.
— Принеси файлы, Обри.
Она на мгновение замолкает. Затем ее каблуки стучат по направлению к выходу, и дверь за ней закрывается.
Я продолжаю следить за Эмми, когда она входит в дамскую комнату, вероятно, готовясь ко сну. Мои ноги приросли к полу, все тело напряглось и пульсирует от беспокойного ощущения, от которого я, блядь, не могу избавиться.
Ее тепло, ее влажность все еще на моих пальцах, засунутых в карман, где ее запах не может добраться до меня. Я должен был остановиться, чтобы вымыть руки и полностью избавиться от нее, но моя кровь кипела до такой степени, что я ничего не мог разглядеть по дороге сюда.
Мой худший случай с синими яйцами, и я ни черта не могу с этим поделать.
Эмми останавливается перед своей дверью, затем оглядывает оба конца пустого коридора, прежде чем открыть ее и войти внутрь. Она направляется в ванную, единственное место, где нет камеры, и закрывает за собой дверь.
Я разочарованно вздыхаю и делаю маленький шаг к мониторам.
Я отчетливо помню, когда в последний раз трахал женщину, почти шесть лет назад — так же, как я помню испуганный взгляд на ее бледном лице. Одна моя рука сомкнулась у нее на горле так, что побелели костяшки пальцев, а другая держала нож в сантиметре от ее живота, даже не осознавая этого.
И она была профессионалом.
К тому времени я уже прошел через то, что непреднамеренно пугал женщин до усрачки, когда мне нужна была доза. Я быстро понял, что мне нужен кто-то, кто конкретно наслаждался или, по крайней мере, мог это вынести, когда я достигал точки ослепляющего освобождения. Каждый раз я терял всякое ощущение контроля, над поддержанием которого так усердно работаю.
Я даже не могу использовать свою чертову руку, не потеряв себя, едва сохранив рассудок, в эти последние мгновения экстаза. Каким бы мимолетным это ни было, этого достаточно, чтобы дать мне представление о том, каково это — потерять все. Угрожать высвободить демонов моего разума навсегда и полностью сломить меня. И время не на моей стороне. Чем дольше я держу прошлое запертым внутри, тем труднее его становится сдерживать. Я не рискну снова потерять контроль.